Выжить в деревне и не влюбиться

Не замечаю, как засыпаю рядом с успокоившейся малышкой. И даже вижу какие-то красочные сны: правда, в последнем мне почему-то снится Роман Градский. Парень смеётся надо мной и обзывает попрошайкой.

– Приживалка, спит тут, а коз я доить должна? Орут, спать не дают, заразы рогатые… – доносятся сквозь сон обрывки ругани.

Медленно размыкаю глаза и вижу над собой перекошенное от злости лицо мачехи. Выкрашенный в рыжий цвет волосы всклокочены и торчат в разные стороны, на лице ноль косметики, и выглядит Оксана в таком виде весьма непрезентабельно.

– Маша плакала под утро, я пришла её успокоить, – бурчу недовольно, усаживаясь на постели.

– Ой, вот не надо оправдываться, – фыркает Оксана и подбоченивается. – Хамка.

– Я тебе не хамила, – зыркаю на женщину и встаю с кровати, чтобы обойти её и выйти из комнаты.

Так, стоп! Что она сказала?

Приживалка?

Я?

– Я – не приживалка, – шиплю, резво развернувшись. – Это дом моего отца!– тычу пальцем вниз.

– Ну-ну, мечтай больше. А твой отец во всём меня слушается, – кивает мачеха и с победным выражением лица первая выходит из комнаты.

О том, что здесь вообще-то спят её дети, женщина не думает, иногда кажется, что ей вообще не малышек плевать.

А вот насчёт папы она права, у меня иногда складывается впечатление, что Оксана его околдовала, но, увы, я в такую чушь не верю. Однако влияние мачеха на отца имеет сильное – факт.

Умывшись и переодевшись в рабочую одежду, я плетусь на хоздвор. Козы действительно орут нереально, потому что обычно я их кормлю в начале шестого, а сейчас уже восьмой час.

Раздав корм и сено молодняку, принимаюсь за дойку.

Раньше мы с папой держали только огород, ну, курочек ещё. Но когда родилась Алиска, выяснилось, что у девочки особая форма аллергии на материнское молоко и смесь, и подходит ей исключительно козье молоко.

Отец вполне мог себе позволить приобретать продукт у местных козоводов, ведь работал он тогда агрономом в местном техникуме. Но мачеха решила, что это невыгодно, а излишки молока можно ещё и продать (и откуда у обычных коз возьмутся излишки?).

А потом пошло-поехало, и теперь у нас только молодняка двадцать голов, плюс пара козлов и шесть дойных коз.

К концу дойки я не чувствую спины, хоть и давно должна привыкнуть к этому делу. Напоследок кормлю кур и собаку, а котам отдаю пенку от молока.

Я давно намекаю папе на то, что можно бы купить доильные аппараты, но опять же, Оксана и тут поработала. Она убедила отца, что это лишняя трата денег, я и так справиться в состоянии.

Обидно до слёз, но и папу огорчать не хочу, поэтому терплю, правда иногда мне кажется, что силы мои на исходе, и долго выносить такое отношение я не смогу. Особенно, когда домой из города приезжают сводные.

Я кое-как выдержала прошлый год, когда вынуждена была жить вместе с Агатой и Антоном на квартире. В общаге свободных мест не было, к сожалению.

Но в этом году мачеха решила, что это дорого – платить за третье койко-место. Плюс расходы на дорогу, питание, и в итоге, семейного бюджета на моё обучение странным образом не хватило.

Закончив с управкой, двигаюсь в сторону дома, но сначала мне нужно снять с себя верхний рабочий халат, однако я не успеваю.

Резкий сигнал автомобиля за воротами такой настойчивый, что мне приходится забыть о своём внешнем виде и бежать скорее к калитке, пока какой-то умник всю округу на уши не поднял.

Белоснежный, наглухо тонированный спорткар стоит на лужайке перед воротами. Мне кажется, что он сейчас взорвётся от играющей внутри салона музыки.

Двери машины распахиваются, и на улицу вываливаются два здоровенных парня. Одеты по-городскому, парфюмом дорогим несёт за версту, на лицах – солнцезащитные очки.

– Тот адрес? – спрашивает один из парней.

– Тот, – выдыхает второй, разворачивается в мою сторону и замирает.

Впрочем, я тоже превращаюсь в каменный столб, хотя впору делать ноги. Неужели я так сильно оскорбила Градского, что он за столько километров приехал меня наказать?

– Мамочки… – шепчу, когда эти двое двигаются в мою сторону.

Кажется, пора звать на помощь.

Глава 4

– Опаньки! – выдыхает нахал и противно скалится, буквально облизывая меня взглядом.

Я запакована по самое горло, но чувствую себя голой от его пронизывающего взгляда, и как он это делает?

– Вот так встреча… – тянет Градский, останавливаясь сбоку от меня.

С другой стороны пристраивается его дружок, буквально загоняя меня в ловушку.

– Я… – блею жалко, не зная, что сказать этим двоим бугаям. По сравнению с ними чувствую себя малявкой, от страха даже поджилки трясутся.

– Ты знаешь эту лапочку? – друг Градского касается пальцем выбившейся из моей причёски чёрной пряди волос и отбрасывает её в сторону.

– Да был один случай, – щёлкает языком Роман.

Ну да, его дружка тогда в столовой не было вместе с остальными.

– Очень интересно, – тянет второй, впиваясь взглядом в моё разрумянившееся лицо. – А я не знал, что ты любишь экзотику, – парень шарит глазами по моему наряду, а мне почему-то становится неловко.

Никогда не зависела от мнения всяких избалованных мажоров, а тут вдруг не знаю, куда деться от стыда.

– Она мне должна, – стерев с лица ухмылку, заявляет Градский.

– Она?

– Я? – произносим с дружком Романа одновременно.

– Да что с неё взять?

– Ну, не скажи, – теперь уже Градский тянет ко мне свои лапы, по которым я, не раздумывая, ударяю.

– Кыш! – шиплю дикой кошкой, чем только ещё больше веселю парней.

От собственного бессилия становится не по себе, и кажется, что через миг меня уже закинут в багажник и увезут в неизвестном направлении, но к счастью, открывается калитка и на улице показывается отец.

– Что здесь происходит? – басит он, а у меня из груди непроизвольно вырывается вздох облегчения.

Я же уже приготовилась Богу душу отдать, не зная, чего ждать от этих городских пижонов. Быть может для репутации Градского моя выходка оказалась смертельной? Я же понятия не имею, по каким законам живут эти папенькины сыночки.

Если смотреть со стороны, то мне они кажутся какими-то инопланетянами. Помимо дорогой одежды и прочих цацок от них за версту несёт самоуверенностью. Будто это не простые парни, а хозяева жизни.