Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Выживает сильнейший
Шрифт:

– Хотелось бы мне сказать то же самое. – Я покачал головой.

– Изнуряли своей любовью и опекой"

– Вовсе нет, но я не смог бы назвать их отличными.

– Бедняжка. Ваша мамочка вас не баловала – поэтому-то вы и избрали психологию?

– Может быть.

– Всего лишь? То есть вы и сами не знаете?

– Я не слишком силен в самоанализе.

– А мне казалось, в этом ваша суть.

– Суть в том, – пояснил Эндрю, – чтобы понять свихнувшийся мир, в котором мы живем. Это дает возможность делать в нем то, что желаешь. Не хочу заниматься самокопанием, предпочитаю лезть в чужие головы, не вступая в собственное

дерьмо. Скажете – непоследовательно? Пусть так.

– Грубо, грубо, cher Э. Складывается впечатление, что вы ищете конфликтов. Если что-то дается вам без труда, вы теряете интерес, не правда ли?

Я промолчал.

– Правда?
Зина чувствительно подтолкнула меня локтем.

– Как уже было замечено, самоанализ раздражает, Зет. Что вы посоветуете заказать? – Я взял в руки меню.

Похоже, ей надоело играть – на мгновение лицо стало злым. Но Зина тут же овладела собой и улыбнулась.

– Ну, – весело проговорила она, – я бы предпочла палтуса.

– А он не окажется похожим на кашу?

– В таком случае я размажу ее по их рожам.

* * *

Рыба была приготовлена великолепно.

С кислой улыбкой мэтр поставил перед нами тарелки и опасливо наблюдал за тем, как попробовал я, как за мной положила в рот кусочек и Зина. Я удовлетворенно кивнул, она продолжала есть. Официант с облегчением повернулся спиной к столику.

Зина аккуратно разделала рыбу, убедилась в полном отсутствии костей и принялась методично, без единой паузы, уничтожать ее. Когда с этим было покончено, она переключилась на гарнир, и к тому времени, как я почувствовал, что уже сыт, на ее тарелке не осталось даже веточки петрушки.

– Еще одно достоинство, – заметил я.

– Вы принадлежите к числу мужчин, считающих, что женщина вообще не должна есть?

– Боже упаси.

– Тем лучше. Я люблю есть. – Зина откинулась на спинку кресла и вытерла губы. – Здесь, – она похлопала себя по плоскому животу, – не откладывается ни грамма. – Я сжигаю калории. Избыток энергии.

– Вы могли бы прекрасно заводить аудиторию.

Зубы ее сверкнули в улыбке.

– Я была замечательным заводилой.

Зина принялась раскачиваться в стороны, ритмично, в такт воображаемому барабану, потрясая сжатыми в кулаки и выброшенными над головой руками. Сидя в кабинке, она не привлекала внимания других посетителей.

– Тра-ра-ра! Бум-бум-бум! Эй, вы там! Вас сварили, что ли? Тогда вон отсюда! А ты – на сцене? Думаешь, ты гении? Думаешь, звезда? Так мы докажем тебе, что нет!

Она медленно опустила воздетые к потолку руки.

– Браво, – сказал я. – Вспомнили родной колледж?

– А что же еще? Хорошая школа жестокости. Вокруг в основном бледные посредственности, зато в мое время можно уже было без опаски дать под зад какому-нибудь недоумку.

– Не думал, что все так упростится.

– Упростилось, упростилось. Все стандарты летят к чертям. Вот вам и наклонная плоскость. Мы возвращаемся в средневековье, Эндрю, и единственным преимуществом этого является лишь вновь зарождающаяся аристократия.

– Что за аристократия?

– Интеллектуальная.

Я

принял задумчивый вид.

Подозвав щелчком пальцев мальчика, с напитками, Зина заказала коктейль и принялась медленно поглощать его через соломинку.

– Вечно неизменным остается одно: большинство обречены на то, чтобы быть слугами. Слуги, Эндрю, всегда считают, что им не хватает свободы, но распорядиться ею они не в состоянии. Слугам требуется жесткая структура и готовые решения, им нужен хозяин, который научит их вытирать задницу.

– Насколько велико это большинство?

– К нему принадлежат по крайней мере девяносто девять процентов.

– А один оставшийся ими управляет.

– Вы не согласны?

– Это зависит от того, к какой группе отношусь я сам.

– У вас есть сомнения в собственных возможностях? – Зина рассмеялась.

Эндрю опять погрузился в раздумье.

– Нет. Пожалуй, я соглашусь с вашей оценкой. В целом. Общество деградирует на глазах. Я просто не пытался углубиться в подсчеты.

– Мне казалось, что вы, психологи, только ими и занимаетесь.

– Не забывайте про ВКД – все, кроме догматизма.

Она легонько коснулась моей руки, затем поправила черный локон.

– Один процент – дань великодушию. На самом же деле способностью к выбору и принятию решений обладает всего полпроцента.

Подошедший мэтр осведомился, не хотим ли мы заказать что-нибудь еще.

Отмахнувшись от него, как от мухи, Зина продолжала:

– Может быть, даже треть. Но и среди них тоже окажутся не совсем готовые к своей миссии. Потому что им недостает убежденности. Мне известны люди, которых принято считать гениями и которые в жизни представляют из себя бесхребетных моллюсков.

– Неужели подобное бывает?

– Еще как. Одно серое вещество. Без позвоночника.

Губы ее сжались в ниточку; я понял, что она говорила про Малькольма Понсико.

– Идеологическая слабость? – голос мой остался невозмутимо ровным.

– Идеологическая каша. Cher Эндрю, мозг без поддерживающего стержня составляет всего лишь половину нервной системы. – Вновь ее пальцы легли на мой рукав. – Но оставим все это, мы пришли сюда не для того, чтобы разрешить проблемы нашего общества.

– Да. Иначе нам придется здесь еще и поужинать.

Слабая улыбка. Коктейль был уже почти допит; Зина через соломинку шумно собирала со дна стакана последние капли. Неожиданно она перегнулась через разделявший нас стол, коснулась холодным кончиком языка моей щеки и провела им до мочки уха.

– Так зачем же мы здесь, Эндрю? – услышал я ее шепот.

– А как по-вашему?

Еще одно ледяное прикосновение, после которого она куснула меня за ухо. Я почувствовал боль. Зина придвинулась ближе, ее отдававшее легким запахом спиртного дыхание сделалось частым и прерывистым. Положив ладонь мне на щеку, она впилась зубами в мою нижнюю губу, чуть отстранилась, провела рукой от колена к бедру. Высокомерная и заносчивая, раздраженная и, очевидно, недобрая – но подобное ее поведение не могло, черт побери, оставить меня безучастным, поэтому когда рука Зины скользнула под стол, то обнаружила там именно то, на что все это и было рассчитано. Розовые губы моей собеседницы искривились в торжествующей улыбке.

Поделиться с друзьями: