Выживший-2

Хоть и без оптимизма во взгляде, но антиквар согласился с моим предложением. Большинство наличности я тоже оставил под ответственность Лейбовица, а сам с десяткой в кармане собрался побродить по улицам Манхэттена. Но прежде Лейбовиц порылся в куче барахла, сваленного в моей комнатушке, и вытащил на свет божий карманные часы на серебряной цепочке, которые вручил мне с таким видом, будто презентовал как минимум 'кадиллак'.

– 'Zenith', вторая половина XIX века, до сих пор идут минута в минуту, - заводя часы, просвещал меня антиквар.
– Вон у вас на жилетке как раз пистончик под это дело, а цепочка вот здесь крепится. Ну вот, теперь вы более-менее похожи на джентльмена.

– Спасибо, сегодня вечером верну.

– Не стоит, это подарок от Абрама Лейбовица земляку.

Свою экскурсию я начал с небольшой, но уже сейчас всемирно известной улочки нижнего Манхэттена под названием Уолл-стрит, ведущей от Бродвея к побережью пролива Ист-Ривер. Церковь Троицы, как и спустя 80 лет, всё так же стоит зажатой двумя огромными зданиями, одно из которых принадлежит нью-йоркской бирже. Миновал отель 'Мэри-Хилл' на Парк-авеню, пробрался через кишащие народом 5-ю авеню и 42-ю улицу, задержался у кинотеатра 'Лирика' с рекламой фильмов, среди которых была и афиша картины 'Новые времена' с участием Чарли Чаплина. Судя по вывеске над окошком кассира, удовольствие на дневной сеанс стоило всего 15 центов, а на вечерний - 25.

Кассирша - дородная женщина в казавшейся миниатюрной шапочке на ее пышной прическе - при моем появлении заметно оживилась.

– Здравствуйте, мистер, - проворковала она, мило улыбаясь.
– Вам на какой фильм?

– Давайте на 'Новые времена'.

– А время?

– Ближе к вечеру.

– На 19.00 устроит?

– Вполне.

– Один билет, или вы придёте с девушкой?
– ещё шире расплылась в улыбке кассирша.

– Нет у меня девушки на данный момент, - столь же мило улыбнулся я.
– Не хотите ею стать?

– Ах вы шутник, - хохотнула кассирша.
– Я женщина замужняя.

– Ну, тогда давайте один, - сказал я, протягивая в окошко мелочь.

Ну а что, гулять так гулять, тем более дёшево и сердито.

Далее на Мэдисон-сквер полюбовался знаменитым 'утюгом', остановился у магазина скульптур на Уотер-стрит. Миновал поражающий грандиозностью воплощения Рокфеллер-Центр, про себя прикидывая, сколько же эта семейка кровососов вбухала в строительство... Мне, наверное, за всю жизнь столько не заработать.

Под железнодорожным мостом на Бэттери тоже кипела жизнь. Честно говоря, стало немного не по себе, когда над головой прогремели колеса состава, но из спешащих по своим делам обывателей никто и глазом не моргнул.

Остановился у газетного киоска на углу 32-й улицы и 3-й авеню, за 3 цента купил свежий номер 'Нью-Йорк таймс', но пролистать его решил попозже. Например, за обедом. А отобедать я вновь зашел в полюбившуюся мне итальянскую пиццерию. Увидев меня, Филумена, весело щебетавшая с рассчитывавшимся по счетам клиентом, буквально расцвела:

– О, мистер, это снова вы! Очень рада вас видеть! Неужто вам так вчера понравилась наша стряпня?

– Ещё как, сеньорита Филумена, - радушно улыбнулся я в ответ.

– Что будете на этот раз? 'Маринара', 'Маргарита', 'По-неаполитански', 'Капричиозза', 'Фунги', 'Кальцоне', 'Четыре сезона', 'Сицилийская', 'Дьябола'...

В прежние годы я бывал в Италии, заходил в пиццерии, но названия особо не запоминал. Поэтому все перечисленное у меня в голове тут же смешалось в какую-то кашу.

– Эй-эй, полегче, сеньорита, я не настолько хорошо разбираюсь в итальянской кухне. Что ещё за 'Дьябола'?

– С кусочками салями и острым калабрийским перцем.

– Нет, для острого перца я пока не созрел. 'А четыре сезона' что собой представляют?

– Пицца разделена на четыре части, каждая из которых означает одно из времён года. Весна - оливки и артишоки, лето - салями и чёрный перец, осень - моцарелла, зима - грибы и варёные яйца. Естественно, везде добавляются томаты.

– Тоже как-то мудрёно... Давайте что попроще, ну, например, как вчера.

– Тогда 'Фунги'! Достойный выбор, мистер...

– Фил.

– Просто Фил?

'Простофиля', - усмехнулся я про себя.

Как же мне перевести фамилию? В переводе с английского слово 'сорока' звучит как 'мэгпай'. Не нравится мне такой вариант, лучше уж просто 'птица'.

– Фил Бёрд, сеньорита.

– Всё, заказ принят, мистер Бёрд.

– И большой стакан кофе!

– Конечно, буквально пару минут, - обворожительно улыбнулась Филумена, исчезая за стойкой.

В ожидании заказа я раскрыл газету. Моих познаний в английском хватало, чтобы более-менее сносно перевести изложенное на черно-белых страницах. Как обычно, самое интересное было в конце. Например, афиша матча-реванша между Джо Луисом и героем Третьего Рейха Максом Шмеллингом. Поединок должен был состояться 22 июня 1938 года на стадионе 'Янки'. Знаковая дата, через три года фашисты нападут на СССР, если что-то не сдвинется в этой ветке истории. А может, уже и сдвинулось, достаточно вспомнить досрочный расстрел Ежова.

В 'Нью-Йорк Таймс' описывалась встреча Джо Луиса с президентом США Рузвельтом, который напутствовал темнокожего боксёра словами: 'Страна нуждается в твоих мускулах, чтобы победить Германию'.

Боксом я когда-то всерьёз увлекался, в том числе и его историей, а уж о противостоянии Луиса и Шмелинга знал почти всё. В том числе и то, что в матче-реванше Шмелинг будет нокаутирован уже в первом раунде. Хм, имея такие знания, почему бы не сделать ставку? Другое дело, что, насколько я помнил, букмекерство в США было разрешено только в штатах Невада и Нью-Джерси.

– Ваша пицца и кофе, мистер Бёрд.

– Что? А, спасибо, - улыбнулся я девушке, взял кусок пиццы и, механически её пережевывая, снова вернулся к чтению.

Через пять минут я задумчиво почесывал трехдневную щетину - последний раз я брился ещё на корабле взятой в аренду у Уолкера бритвой. Как бы поиметь прибыль с предстоящего боя?

Этот вопрос я обсудил с Филуменой, и вскоре выяснил, что и впрямь на официальном уровне букмекерство запрещено, а подпольные букмекеры все поголовно находятся под патронажем итальянцев. Но адреса этих контор она не знает.

Да и знала бы - не сказала, подумал я, покидая заведение. Мало ли, вдруг под личиной приятного посетителя скрывается полицейский агент.

Время уже, судя по карманным часам, приближалось к трём часам дня, а ноги мои устало гудели. Хорошо ещё, что ботинки оказались качественными, обошлось без мозолей и отваливающихся подошв. Между тем до сеанса оставалось еще почти четыре часа. Делать было нечего, и я решил смотаться в антикварную лавку, по пути заглянув в галантерею, где разжился зубной щёткой и опасной бритвой, а заодно и помазком.