Выживший. Покорение Америки

И к слову, не знаю уж, специально Гейбл готовился к фильму или всегда так тщательно следит за своей физической формой, однако, раздетый сейчас по пояс, и готовящийся натянуть на себя доспехи гладиатора, выглядел он пусть и не как Шварц в свои лучшие годы, но весьма подтянуто. Впрочем, и его партнёр явно не страдал лишним жирком, хотя для цезаря это могло быть позволительно. Но не для цезаря из моего сюжета. Я же, когда пересказывал Хекту историю, ориентировался по уже виденному мною фильму Ридли Скотта, и постарался описать главных героев очень доходчиво.

Подошёл режиссёр, поприветствовал киномагната и меня заодно, после того, как Уорнер меня представил. Режиссёром оказался какой-то Джордж Кьюкор, которого, как тут же признался Уорнер, он выпросил на один проект у Дэвида Селзника.

— Мы, евреи, всегда сможем договориться между собой, — хмыкнул продюсер, покровительственно похлопав меня по плечу.

А с крутившимся здесь же автором сценария мы уже были знакомы и, узнав, что ему предлагают ещё раз поработать со мной, Хект весьма обрадовался.

— С удовольствием готов сотрудничать! — заявил он. — Готов приступить хоть сегодня.

— Вы же нью-йоркцы, — вставил свои пять копеек Уорнер. — Ни к чему суетиться, вернётесь домой и в спокойной обстановке поработаете над сценарием. Бент, история даже меня проняла, и зритель, выходя из кинозала, должен рыдать… Кстати, ты когда улетаешь?

— Планировал завтра вечером.

— А вы, мистер Бёрд?

— У меня билет на сегодняшний вечер.

— Спешите?

— Ну не так уж что бы…

— Адам, не сочти за труд, поменяй мистеру Бёрду билет на завтрашний вечер. Думаю, джентльмены, уже в самолёте вы многое успеете обговорить.

Между тем прозвучала команда "Приготовились… Свет! Камера! Мотор!", и актёры принялись дубасить друг друга явно затупленными мечами, сделанными под римские гладиусы. Да уж, это вам не тот "Гладиатор", который был одним из моих любимых фильмов в будущем. Я невольно поморщился, что не ускользнуло от внимательного взгляда Уорнера.

— Вам что-то не нравится?

— Не хотелось бы выглядеть самым умным здесь, у вас наверняка имеются постановщики трюков, фехтования и так далее… Но сцена поединка выглядит слишком уж примитивной.

— Примитивной? А мне казалось, дерутся они очень даже профессионально.

— Вам просто не с чем сравнивать, — вырвалось у меня, но, к счастью, Уорнер на эту фразу не обратил внимания. — Очень уж медленно они работают, всё должно выглядеть динамичнее

— А как вы видите эту сцену? Можете сделать лучше? — проявил деловой подход бизнесмен от кинематографа.

— Я? Хм, ну можно в принципе попробовать…

— Так вперёд! Эй, Джордж, — хлопнул он в ладоши, — могу я попросить тебя остановить съёмку?

— Стоп! Джек, что случилось? — с недовольным видом повернулся к нам режиссёр.

— Вот этот человек, которого зовут Фил Бёрд, и который придумал эту историю, он заявляет, что ваш вариант поединка ни к чёрту не годится. Что он может сделать это лучше.

— То есть?!

— Фил, объясните мистеру Кьюкору, что вы имели ввиду.

Я повторил то, что минутой ранее высказал Уорнеру. Режиссёр скептически хмыкнул:

— Ну, тогда, может быть, покажете, как это должно выглядеть?

Я молча забрал у Гейбла и Рейгана мечи, к моему разочарованию, оказавшиеся деревянными, всего лишь выкрашенными серебрянкой, и один из них вручил постановщику фехтовальных сцен, с виду вылитому мексиканцу, которого, впрочем, мне и представили как Мигеля. Выглядел он оригинально: брюки на подтяжках, напущенные на ковбойские сапоги, без пиджака, в белой сорочке с затканными рукавами и расстёгнутыми сверху пуговицами, что позволяло увидеть крепкую волосатую грудь. Я тоже скинул пиджак, оставшись в сорочке.

— Мигель, ну-ка, ударь меня прямым сверху с такой силой, как будто пытаешься раскроить меня от макушки до гениталий.

— Я ведь могу и череп проломить, хоть это и дерево, — приподнял бровь оппонент.

— Не бойся, у меня хорошая страховка, — отшутился я.

— Ну смотри…

Хекнув, он без особого замаха попытался опустить гладиус на мою бедную голову, но я сделал лёгкое движение влево, чуть разворачивая торс и пропуская деревянное лезвие вдоль тела, одновременно ткнув острием своего гладиуса в открывшийся на мгновение правый бок Мигеля. Тот поморщился, потирая ушибленное место.

— Предположим, Максимус слегка ранил цезаря, облачённого в парадные доспехи, — сказал я. — Или вообще меч по ним скользнул, не причинив особого вреда. А мы помним, что по сценарию соперники ранят друг друга в руку: сначала император гладиатора, а затем Максимус Коммода. Хотя разного рода ран, неопасных для жизни, можно нанести множество, и боец будет медленно истекать кровью. Но у Максимуса, раненого отравленным кинжалом, времени в обрез, поэтому сцена не может тянуться слишком долго. Пять минут чистого боя, не более. Ну и пауза, когда теряющий силы Максимус видит загробный мир и своих жену и сына. Коммод в это время без меча, поэтому убить замечтавшегося соперника не выходит… Ладно, давай дальше, Мигель. Теперь бей так, словно хочешь рассечь меня пополам на уровне груди или живота.

На этот раз Мигель не спорил, без предупреждения взмахнув мечом параллельно песчаному покрытию Колизея, и я, втайне надеясь, что отвыкший от регулярных гимнастических упражнений позвоночник не хрустнет, резко отклонился назад, едва не встав на "мостик". Такого трюка, насколько я помнил, в оригинальном "Гладиаторе" не было, но почему бы не добавить спецэффектов от себя?! Лезвие прошелестело в сантиметре от моей груди, и окажись оно металлическим, подошло бы сравнение — едва не сбрив пуговицы с рубашки.

— Браво, это было красиво, — раздался чей-то голос, а следом и аплодисменты.

— Это ещё не всё, — даже не оборачиваясь, громко заявил я. — Мигель, давай я покажу тебе ещё несколько приёмов, которые могут украсить эту сцену…

Минут через пять я вернул меч Мигелю и подошёл к режиссёру:

— Мистер Кьюкор, в сцену боя нужно добавить динамики, и желательно побольше крупных планов и смены кадров. Чем чаще мелькает картинка — тем больше вероятность того, что зритель будет находиться в напряжении. И кстати, вы уже, наверное, отсняли все остальные батальные сцены… Насколько я знаю из историй, римские воины предпочитали работать в низкой стойке.