Вызов ислама и Православная церковь

Исследователи сводят все вообще разночтения всех дошедших до нас рукописей Нового Завета к 0,5 % от всего текста. И 95 % всех этих разночтений встречаются в исключительно малом количестве списков. Что же до оставшихся 5 %, то они настолько незначительны, что их включение или исключение не приводит ни к какому существенному изменению смысла тех фрагментов, в которых они присутствуют {58} .

Как правило, сколько-нибудь значимые разночтения, если они и есть, все-таки не опровергают, а только подтверждают и еще более раскрывают православное учение. К примеру, вместо принятого сейчас текста приветствия народом Иисуса при въезде Его в Иерусалим: осанна Сыну Давидову (Мф. 21, 9) – в некоторых древних рукописях стоит: осанна Богу Давидову. А некоторые церковные писатели II века в своих сочинениях отстаивают немного иное прочтение 13-го стиха 1-й главы Евангелия от Иоанна по сравнению с традиционным, в котором сказано: …Которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились, где подразумевается верующие в Иисуса; они пишут: …Который не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога рожден, относя все это, таким образом, к Самому Иисусу, и отрывок в таком прочтении подчеркнуто свидетельствует о непорочном зачатии, а также о Божественном Сыновстве Спасителя.

58

Макдауэлл Дж. Неоспоримые свидетельства. С. 35.

В некоторых рукописях Евр. 2, 9 читается как дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех. В других же вместо стоит – «вдали». И тогда получается, что Христос вкусил смерть «вдали от Бога», «вне Бога» (и этот апостольский стих воскрешает в памяти вопль Спасителя на Голгофе: Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил? (ср.: Мф. 27, 46)). Он, Иисус, один оставлен Богом, чтобы более никто из нас не оставался со смертью один на один.

Еще пример разночтения – молитва Христа на Тайной вечере: Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал (Ин. 17, 11). Однако ряд рукописей содержит чтение не «данные», но «данное», и тогда получается: Отче Святый! соблюди их во имя Твое, которое Ты Мне дал. Это перекликается с Посланием к Филиппийцам (гл. 2, ст. 9-10), где апостол говорит: Бог… дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних.

В Павловом стихе (синодальный перевод): благовествование наше… закрыто… для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы (2 Кор. 4, 3-4) – подразумевается, что «бог века сего» – это сатана. А в конце II столетия святой Ириней Лионский читал так: у неверующих века сего Бог ослепил умы.

Таким образом, нет ни одного разночтения, из-за которого мог бы быть подвергнут сомнению хотя бы один догмат христианства. Как раз напротив. Все смысловые разночтения Евангелия на самом деле представляют собой попытки осмысления той или иной истины христианского учения, и потому самые истины своим существованием не могут поставить под сомнение. А само по себе наличие разночтений между отдельными списками не подвергает сомнению все произведение, ибо произведение древнее разночтений. К тому же ведь и в Коране достаточно много разночтений и неясных (как грамматически, так и семантически) мест.

Например, аят 63 суры 43. В официальной, османовской редакции Корана стоит слово ‘ilm^un («знание»): «Истинно, Он (Иисус) – знание часа»; в другом, также признанном официальным, «каноническом», тексте – ‘alam^un («знак», «признак», «знамение»): «Истинно, Он – знамение часа». Наконец, в неканонической, неофициальной редакции Убайи бен Ка’ба, которая, видимо, предшествовала османовской, – dhikr^un («напоминание»): «Истинно, Он – напоминание о часе» {59} .

59

Журавский А. В. Иисус в Коране // Мир Библии. 1997. № 4. С. 91.

Мусульмане очень часто после «доказательства» искаженности Евангелия указывают на то, что Коран в отличие от него сохранен якобы в целости и сохранности в оригинальной версии (составленной в 653 году) {60} . Это неправда. Не существует ни одного списка Корана, переписанного до 700 года. Та версия, которая долгие века считалась оригиналом, а некоторыми мусульманскими писателями и по сей день выдается за оный, на самом деле относится примерно к 725 году {61} .

60

Например: «Что же касается Корана, то он до единого слова, до единой буквы остался в таком же виде, в каком был ниспослан Всевышним, в нем нет изменений ни в едином слове или огласовке» (Абу ал-Аала ал-Маудуди. Принципы ислама. С. 72). Столь категоричный и очевидный (само)обман объясняется тем, что в отличие от христианства в исламе текстуальность «последнего священного писания» является одним из основных догматов, по которому Коран существует вечно, его оригинал находится на седьмом небе, откуда он «в последние времена» был в точности ниспослан Мухаммеду, в точности записан, в точности составлен и ни один человек не имеет никакого отношения к его созданию. Таким образом, любое фактически подтвержденное изменение текста Корана (содержательность его при этом не играет роли) опровергает в одном из аспектов веру мусульман.

В христианстве же, где Писание мыслится как одна из ипостасей Священного Предания, идущего через апостолов от Самого Христа (см.: 1 Кор. 11, 2, 23), – Предания, которым жила Церковь до написания книг Нового Завета, на основании соответствия которому эти книги принимались Церковью и которым Церковь продолжает жить и по сей день, наличие текстуальных изменений в принципе никоим образом не умаляет веры. Разночтения были известны и в древности и своим существованием не производили никакого смущения. Те разночтения, которые соответствовали Преданию, имели авторитет, равный с самим Евангелием; те же не только разночтения, но и целые евангелия, которые не соответствовали этому Преданию, отвергались как апокрифические.

Богодухновенность Священного Писания в христианстве мыслится не как принадлежность каждой черты, каждого знака Богу, диктующему Свои откровения евангелисту, который выступает при этом лишь как пассивное орудие, но как сотрудничество, соработничество Святого Духа – Бога и человека, при котором не подавляются индивидуальные особенности личности пишущего и его творческая воля, но Божественным наитием вдохновляются, напитываются истиной и благословляются. Потому несущественные различия между Евангелиями, которые в них иногда встречаются, не опровергают, но, наоборот, только подтверждают истинность Благой Вести, свидетельствуя о том, что пишут живые, конкретные люди, являющиеся свидетелями тех событий, о которых повествуют, и обладающие самостоятельным взглядом на них.

61

Климович Л. И. Книга о Коране. М., 1986.

Таким образом, чисто хронологически доказать неискаженность Корана даже сложнее, чем Евангелия, поскольку самый ранний из имеющихся на сегодняшний день список Евангелия отстоит от времени написания самого Евангелия на 30 лет, а самый ранний список Корана – на 50 лет со времени составления и примерно на 70 – со времени его написания.

Косвенные подтверждения всех пяти пунктов

Неповрежденность некоторых евангельских сказаний отчасти могут подтвердить настенные росписи римских катакомб на новозаветные сюжеты. Из них ко II веку относятся изображения Доброго Пастыря (притча о потерянной овце), Агнца, Крещения, поклонения волхвов, Благовещения, беседы Христа с самарянкой, исцеления слепорожденного, воскрешения Лазаря, насыщения пяти тысяч и входа в Иерусалим {62} .

62

Успенский И. А. Богословие иконы Православной Церкви. М., 1994; Голубцов А. П. Из чтений по церковной археологии и литургике. В последнее время археологи склоняются к более поздней дате: начало III века, однако, если учесть, что все символы – восточного происхождения и проникали на запад постепенно, следует отнести сами иконографические типы в большинстве своем ко II веку.

Таким образом, эти росписи подтверждают более раннее существование соответствующих текстов.

Благовещение – Лк. 1, 26-38.

Поклонение волхвов – Мф. 2, 1-12.

Крещение – Мф. 3, 13-17; Мк. 1, 9-11; Лк. 3, 21-22; Ин. 1, 32-34.

Насыщение пяти тысяч – Мф. 14, 15-21; Мк. 6, 35-44; Лк. 9, 12-17; Ин. 6, 5-13.

Вход в Иерусалим – Мф. 21, 1-11; Мк. 11, 1-11; Лк. 19, 29-44; Ин. 12, 12-19.

Добрый Пастырь – сам графический образ взят из Евангелия от Луки (гл. 15, ст. 1-7), та же притча есть в Евангелии от Матфея (гл. 18, ст. 12-14); образ Доброго Пастыря мистически проработан в Евангелии от Иоанна (гл. 10, ст. 1-16).

Агнец – самый выразительный образ Искупительной Жертвы Христа – Ин. 1, 29; 1 Пет. 1, 19; 1 Кор. 5, 7; Откр. 12, 10-11; 13, 8; 17, 14.

Безусловно, эти изображения призваны были возводить ум к тем событиям, тем текстам, которые они иллюстрировали. В свете этого становится более понятным выбор сюжетов. В беседе с самарянкой Иисус прямо называет Себя Христом (см.: Ин. 4, 25-26); в беседе со слепорожденным Он именует Себя Сыном Божиим (см.: Ин. 9, 35-37); в беседе с Марфой перед воскрешением Лазаря Он говорит о Себе как о Боге и та исповедует Его Христом и Сыном Божиим (см.: Ин. 11, 20-27). Помимо этого, здесь присутствует и момент чуда, совершаемого Иисусом, что в глазах первых христиан (не поздних мусульманских схоластов) было несомненным доказательством Его Божественности.

Кое-что о вере ранних христиан можно узнать, рассмотрев внимательно их имена. При переходе в христианство люди нередко меняли имя. Примеры этого мы видим уже в Новом Завете (см.: Мк. 3, 16-17; Лк. 6, 14; Мф. 10, 3; Деян. 4, 36). Такая практика связана с древним пониманием имени как выражения сокровенной сущности человека. Крещение подразумевало и подразумевает до сих пор некое качественное изменение сущности крещаемого. Кроме этого, родители-христиане зачастую называли своих детей христианскими именами. Разумеется, это не было жестким требованием, и многие древние христиане носили традиционные языческие имена. Однако все же прецеденты были, и зачастую они говорят о многом.

Так, имена трех мучениц: Веры, Надежды и Любови, пострадавших в 137 году вместе с матерью своей Софией, представляют явное заимствование из Первого послания к Коринфянам (гл. 13, ст. 13), что косвенно подтверждает существование и достаточную распространенность по меньшей мере в 120 году 13-й главы этого Послания так как вне контекста всей главы последний стих становится бессмысленным.

В 118 году приняли мученическую кончину отроки Феопист («верный Богу») и Агапий (агапами («вечерями любви») назывались евхаристические собрания первых христиан (см.: 2 Пет. 2, 13; Иуд. 12)). От I века до нас доходят имена Анастасия («воскресение»), Иерофей («освященный Богом»), Иуст («праведный») и Тимофей («чтящий Бога»). В конце II века одни благочестивые родители дали своей дочери имя Христодула («раба Христова»), а другие примерно в то же время назвали сына Христофором («христоносец»). Известны также такие древние христианские имена, как Авдиес («раб Иисуса»), Феофан («богоявление»), Агн («агнец»), Целестин («небесный»), Парфений («девственник»), Феостирикт («в Боге утвержденный»), Филофей («любящий Бога»).