Вызов

— О-о-о, очень жаль. Король и Королева выпускного бала не получили свое долго и счастливо. Как же несчастен мир. Шокирует, честно говоря. — Его мяч пролетел по воздуху и попал — к счастью, не в стакан «вызов». Я не знала, какие вызовы могут прийти ему в голову, и знать не хотела. Я выпила дешевое пиво за один глоток и отставила стакан в сторону.

— Я была удивлена, увидев тебя здесь, Мэнсон, — сказала я, прицеливаясь. — Не знала, что Дэниел приглашает собак.

Снова смех, даже со стороны Мэнсона. Слова отскакивали от него, как шарики для пинг-понга. Процесс казался знакомым. Чем дольше мы рявкали друг на друга, тем сильнее билось мое сердце.

— Всем нравятся собаки, — сказал он, наклоняясь над стаканами так, что, когда я целилась, то была вынуждена встретиться с ним глазами. Он был таким чертовски отвлекающим — и пугающим — с этим «белым» глазом. — А те, кому не нравятся, ну… только мудаки пинают собаку и думают, что она их не укусит.

— Ты всё ещё носишь с собой ножи? — Я старалась звучать снисходительно, но мой голос повысился на ноту.

— Всегда, — сказал он это так серьезно. Так чертовски серьезно. Моя рука дрогнула, мяч полетел — и попал! В стакан «вызов»! Я победно сложила руки.

— Итак, каков Ваш вызов, мисс Джесс? — спросил он, задумчиво глядя на стакан. — Вполне возможно, что я его выполню.

Толпа выкрикивала предложения, от обыденных до совершенно возмутительных. Затем Эшли наклонилась ко мне, прошептала кое-что на ухо, и я лукаво улыбнулась.

— Твоё действие… зайти внутрь, засунуть голову в унитаз и спустить воду, — сладко сказала я. Его улыбка, эта ох-какая-самоуверенная ухмылка, слегка дрогнула. — У тебя это будет далеко не в первый раз, да?

На секунду я подумала, что он действительно может это сделать. Но вместо этого он выпил стакан и отставил его в сторону. Вызов всё равно произвел нужный мне эффект: он потерял свою самоуверенную ухмылку.

— Ох, Джесс. — Он покачал головой. — Джесс, Джесс, Джесс. Разве ты не знала, что после старшей школы люди должны взрослеть? Мы все здесь взрослые люди. — Он бросил мячик и попал. Теперь вызов для меня. — Но кажется, некоторые из нас остановились в своем развитии в старших классах.

— Каков твой вызов? — огрызнулась я. Ни за что не проиграю эту игру — я выполню любое его желание.

Он даже не колебался. Он просто ждал возможности сказать это:

— Поцелуй мои ботинки.

Некоторые задохнулись от шока, другие смеялись и свистели. Позади меня Эшли издала звук, полный ужаса. Я нахмурилась.

— Так… что… всего один маленький поцелуй?

— Ох, нет, нет, нет, — усмехнулся он, обойдя стол сбоку, чтобы я могла видеть его полностью, сапоги и так далее. — Я желаю, чтобы ты встала на колени, опустила лицо к земле и целовала мои ботинки в течение шестидесяти секунд. — Ужас на моем лице вернул его самоуверенную ухмылку. — Или ты можешь струсить и выпить.

— Громкие слова от человека, который только что отказался от своего вызова, — отмахнулась я. Но он был невозмутим.

— Да или нет, Джессика, — сказал он. Теперь толпа была заинтересована. Конечно, они хотели увидеть, как я делаю это, извращенные ублюдки. Из всего, что он мог выбрать, он выбрал унизить меня — не то чтобы я выбрала что-то другое. Я откинула назад волосы, полная решимости не позволить ему увидеть, как потею.

— Отлично. Шестьдесят секунд.

Толпа разразилась аплодисментами. Эшли бормотала протесты позади меня, ошеломленная тем, что я действительно собиралась сделать это. Я обошла стол, мое сердце отчаянно колотилось, пока я смотрела на Мэнсона, стоявшего передо мной, сложив руки. Подойдя ближе, я вспомнила, какой он высокий. Даже учитывая мои каблуки, он смотрел на меня сверху вниз, а когда я опустилась коленями на траву, он навис надо мной, словно жуткий призрак с мертвыми глазами.

Я подняла голову, и Мэнсон с ухмылкой посмотрел на меня.

— На коленях ты выглядишь гораздо лучше, Джессика, — сказал он мягко, настолько тихо, что я не думаю, что кто-то ещё услышал его из-за музыкы.

— Наслаждаешься своей местью? — прошипела я.

Он засмеялся, покачав головой.

— Это просто вызов, Джесс. Это игра.

Это была не просто игра. Это было нечто большее. Это была расплата за каждый раз, когда я смеялась над ним, каждый раз, когда я шепталась о нем за его спиной. Расплата за поцелуй, из-за которого на него напали и исключили.

Я не собиралась позволять ему увидеть, как краснею… но жар на моем лице превратился в лесной пожар, охвативший каждый дюйм моей кожи. Я была уверена, что покраснели даже пальцы моих ног. Я опустила голову… низко наклонилась… приподняла задницу. Моя юбка задралась, и холодный ночной воздух коснулся ягодиц. Раздались аплодисменты, свист и крики — если я собиралась привлечь внимание, то решила, что по крайней мере сделаю это сексуально.

Его ботинки блестели, как будто их только что отполировали. Кожа была потертой, с трещинами и заломами вокруг лодыжек и туго затянутых шнурков. Приблизившись, я почувствовала запах самой кожи, насыщенный и слегка сладковатый. Запах ворвался в мой нос и пробудил во мне что-то, какое-то странное чувство, которому я не могла дать название. Я ещё раз глубоко вдохнула, наполняя свою голову этим ароматом.

Я поцеловала носок его ботинка, вызвав ещё больше одобрительных возгласов толпы. Под моими губами кожа оказалась гладкой. Я снова поцеловала носок этого ботинка, затем переключилась на другой. Шестьдесят секунд… всего шестьдесят секунд… они же быстро пройдут, да? Я лишь слегка прикасалась губами, но всё же оставила бледные отпечатки блеска для губ. Следы останутся на ботинках, вероятно, до конца ночи и будут постоянным напоминанием о том, что я сделала. Жар, появившийся на моих щеках, превратился в пылающий огонь, и я была благодарна, что волосы, скрывают мое лицо. Из-за позы, в которой я оказалась по собственной воле, мои тесные стринги ещё плотнее прижались к интимным местам, и я вдруг с ужасом осознала, что отреагировала на это так, как никогда не ожидала.

Я возбудилась. Моя киска была такой теплой, что казалось, будто она тоже покраснела от смущения. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Конечно, через стринги ничего не видно, но от мысли о том, что кто-то может увидеть влажное пятно на моих трусиках, пока я нахожусь в таком унизительном положении, я похолодела от ужаса.

Почему это меня заводит?

Я целовала подъем стопы, пока не достигла изгиба лодыжки. Я поцеловала и здесь, где кожа ботинок была изношена. Я задумалась, каково было бы провести по ней языком, почувствовать текстуру, насладиться ею, хотя бы раз.

Это была самая долгая минута в моей жизни.

Я никогда не делала ничего столь вопиюще унизительного. Я ожидала, что чувство смущения окрепнет и осядет в моем желудке, скрутит его, словно гнилая пища, и я почувствую тошноту. Вместо этого чувство смущения переросло в вожделение, и внезапно я представила Мэнсона, давящего подошвой своего ботинка на мое лицо. Я подумала о том, как он вдавливает меня в траву, смеется надо мной, называет грязной шлюхой за то, что мне понравился этот вызов…