Вызов

Шари встает и с силой бьет стулом об пол. Стул раскалывается в щепки. Хараппанка освобождается от обвисших веревок.

Элис запускает в Болда другой бумеранг. Тот пролетает мимо, а Элис разворачивается и бежит через комнату в тень, пытаясь отвлечь внимание Болда.

Болд не попадается на удочку.

Он передергивает затвор и целится в Шари.

Но хараппанка уже свободна и двигается ему навстречу, сжимая в каждой руке по зазубренной палке. Остатки стула.

Болд спускает курок.

И ту же секунду бумеранг возвращается и бьет Болда в затылок.

Описав кольцо вокруг шеи, он разрубает все мягкие ткани – только позвоночник все еще цел.

Пистолет стреляет и падает с грохотом. Болд промахнулся; он истекает кровью. Шари не задета и продолжает бежать к нему. Окровавленный бумеранг валится на пол. Шари настигает Болда и втыкает палки ему в грудь. Он уже мертв, но ей все равно. Болд падает спиной на стол и содрогается в конвульсиях, как лягушка, распятая на планшетке для препарирования.

Элис выступает из тени.

– Ты цела, подруга? – спрашивает она.

Шари, запыхавшаяся и ошалевшая, молча кивает.

– Вот и славно, – говорит Элис так, будто они только что сыграли в забавную игру. Она наклоняется и поднимает бумеранг.

– В этом портфеле – два ствола, – сообщает Шари, будто предлагая их австралийке.

– Не люблю пистолеты, – отмахивается Элис, берет со стола тряпку и протирает свое оружие.

Шари забирает один пистолет из руки Болда, а другой берет со стола:

– Я тоже, но все равно возьму. Я только начала отдавать свой долг.

– Ну ладно, пожалуй, они и мне не помешают. – Элис открывает портфель и достает два «зига» с запасными магазинами. – Стоит поторопиться, да?

– Да, достопочтенная кури, нам пора, – отвечает Шари.

Они идут к выходу. Шари больше не чувствует усталости. Надо будет позаботиться о руке, но та не болит. Первое в жизни убийство и тот душевный подъем, который она испытала при виде Элис с ее великодушной жестокостью, словно влили в нее новые силы.

Они доходят до двери и выглядывают наружу. Все чисто.

– Как ты меня нашла? – спрашивает Шари.

Элис фыркает:

– А-а, это древняя тайна. Если расскажу, придется убить тебя.

– Ну, как бы то ни было, я рада, что ты пришла. Спасибо.

– Ага. Жаль того маленького фуфыря не оказалось на месте. Хотелось бы скинуть его с доски.

– Не знаю, что такое фуфырь, но насчет остального согласна.

– А-а, да ладно. Его черед еще придет.

– Я собираюсь позаботиться об этом лично, Элис Утапала.

Элис снова подмигивает хараппанке.

– Как мило звучит мое имя, когда ты его произносишь! – Она поворачивает голову налево. – Дальше я пойду своим путем. И не воображай, что у нас теперь союз. Я не намерена ни с кем объединяться. Ты просто нравишься мне и не заслуживаешь подобной участи.

Шари серьезно кивает:

– Я этого не забуду. Надеюсь, когда-нибудь я смогу отплатить тебе за услугу, если позволят обстоятельства.

– Обстоятельства… – Элис глядит на небо, усыпанное тусклыми звездами. – Совсем скоро обстоятельства станут очень забавными, как ты думаешь?

– По-моему, уже стали, – с вымученной улыбкой откликается Шари.

– Ну, если мы с тобой останемся последними, я отрежу тебе голову в два счета. Но удовольствия мне это не доставит.

Шари улыбается, протягивает здоровую руку:

– То же самое могу сказать о себе.

Они пожимают друг другу руки.

– Чмокни за меня свою девочку, когда вернешься к ней. И передавай привет от ее большой тетушки Эй.

Она разворачивается и уносится прочь, бесшумно отталкиваясь от земли босыми ступнями.

Какое-то время Шари смотрит ей вслед.

Элис – настоящее чудо.

Она уже героиня.

Но медлить нельзя. Шари бежит через дорогу, взбирается по пожарной лестнице на крышу склада и растворяется в темноте ночного Чэнду.

Она оставляет Байцахана – и Китай – в прошлом.

Она хочет крови дунху.

Но нужно терпеть.

Терпеть изо всех сил.

Тиёко Такеда

Китай, Сиань, уезд Гаолин, Тунъюанъчжэнъ, незарегистрированная подземная недвижимость, резиденция Лю

Тиёко и Ань Лю лежат лицом друг к другу, укрывшись простыней до пояса. Голые ноги их переплетены.

Вот на что ей пришлось пойти, чтобы сбежать.

Теперь он ей доверяет.

Скоро он уснет.

И когда он уснет, она сможет уйти.

Но все не так просто.

Тиёко кладет руку на изгиб его бедра. Ань вычерчивает пальцем у нее на плече маленькие спиральки. Он был нежен, терпелив, невероятно искусен. Он шептал вопросы, на которые она легко могла ответить лишь кивком или взглядом. Один раз он ущипнул ее – точно в нужный момент. Он щекотал ее, и она беззвучно смеялась. Он двигался медленно и глубоко, медленно и глубоко. И самое главное, не считая тех вопросов, он был молчалив.

Как и она.

Почтителен.

До самого конца.

И поэтому, как ни больно признавать, ей это понравилось.

Ей понравилось делить постель с сумасшедшим подрывником из 377-й Линии.

Ей приятно думать, что в каком-то важном отношении она его изменила.

Для нее это был не первый раз (хотя все прежние попытки были неловкими и оставляли только разочарование), но для Аня, надо полагать, первый. Кто бы захотел заняться сексом с этим дерганым чудовищем? Разве что за деньги, но и тогда он не смог бы научиться всему, на что оказался способен.

Проститутка научила бы его лишь тому, что и так можно найти в Интернете за несколько секунд.

Нет, единственное объяснение – она сама, Тиёко. Пусть только в эти минуты близости, но он любил ее. И хотя она не собиралась отвечать ему взаимностью, но, пока их тела двигались и содрогались в унисон, какой-то частью своего существа Тиёко тоже его любила.

Настало время и ей включиться в Последнюю Игру. Играть и притворяться – но не до конца. Сегодня произошло кое-что настоящее.

Ань провел ее по всему дому и показал всё. Поначалу он был сдержан и насторожен, но когда Тиёко взяла его за руку и они переплели пальцы, Ань начал оттаивать, открываться. Он показал ей свои компьютеры. Свои механизмы. Свои материалы. Свою взрывчатку. Свои артефакты. Свои инструменты. Он показал ей свои лекарства: белые пластиковые баночки, аккуратным рядком стоящие в ванной.