Взаперти

Маяк вырастает из темноты, как гнилой зуб. Ноги сами замедляют шаг. Ладонь на замшелом камне входной арки оставляет влажный след. Сердце заполошно колотится. Внутри пахнет плесенью и страхом. Не исключаю, что моим. Мое прошлое посещение маяка было пугающим, поэтому и сегодня подняться по полуразрушенной винтовой лестнице мучительно, но я борюсь с подступающей паникой.

— Всё иначе, — шепчу, переступая порог. Тени на стенах пляшут в такт бешеному сердцу. — Он придёт.

Туфля скользит по скрипучей ступени. Вспоминаю, как Джаспер стоял здесь, его дыхание на губах. «Наступит момент, когда это решение покажется единственным верным». Передергиваю плечами и бормочу под нос: «Не дождешься».

Делаю шаг вверх. Темнота обнимает плотнее.

Звёзды рассыпаны по небу, как жемчуг на чёрном бархате. Стою на верхней площадке маяка, впиваясь пальцами в ржавые перила. Волны внизу шепчутся с камнями, а я подставляю лицо ветру и жду.

Скрип ступеней за спиной. Вздрагиваю, оборачиваюсь так резко, что прядь волн хлещет по щеке. Судорожное дыхание срывается с губ, когда я вижу в дверном проеме черный мужской силуэт.

Он замер в трёх шагах — тёмное пальто расстёгнуто, светлые волосы в беспорядке. Глаза такие же синие, как тогда, в кабинете матери, когда он впервые провёл пальцем по моей ладони и сказал: «Ты не такая, как все».

— Давид…

Его имя растворяется в поцелуе, таком долгожданном и спасительном. Он прижимает меня к холодной стене, губы жадные, знакомые. Руки скользят под куртку, находят поясницу — пальцы впиваются в кожу через тонкую блузку. Отвечаю с той же яростью, цепляясь за его плечи, но внутри — пустота. Иногда мне кажется, я слишком долго этого ждала и… перегорела?

Раньше от такого прикосновения мир взрывался фейерверками. Сейчас лишь слабая искра где-то под рёбрами. И от этого почему-то горько.

— Я совсем отчаялся найти тебя. — Он отстраняется на полшага, проводя большим пальцем по моей нижней губе. Запах его одеколона перебивает морскую соль — древесина и мята, как в те дни, когда мы встречались в старом особняке отца. — Но ты здесь. Моя бунтарка. Мне очень сложно было добраться до тебя… но знай, я думал о нас каждый миг. И сейчас по моему следу идут…

Ветер рвёт его слова, уносит в ночь. Молчу, прижимаюсь лбом к его груди. Я уже забыла, как ощущаются счастье и надежда.

* * *

— Твоя мать… — Он целует мою макушку, и я чувствую, как напрягаются мышцы на обнимающих меня руках. — Наняла детективов. Пришлось трижды менять магфоны, маскироваться, в том числе при помощи иллюзий. Но я здесь.

Пальцы сами сжимают складки его пальто. Говорю в ткань, чтобы не видеть его лица:

— Мы же знали, что так будет. Если она знает, все полетит… — сглатываю слезы и шепчу то, о чем никогда и никому не говорила.

— Я так виновата перед ней. Я очень виновата…

— Нет, — уверенно отвечает он, сжимая меня сильнее. — Ты не властна над своими чувствами, если кто и виноват, то я… но ведь особ=знание этого не остановило нас. Так ли? — невесело хмыкнул он и кивнула. — А значит, давай решать текущие проблемы, как есть. Вдвоем. Она сейчас против нас, и у нее гораздо больше ресурса, чем у меня. Все твое немаленькое наследство.

— До которого мне еще целых три года… точнее, четыре. Я же застряла в этой дыре!

— Эй? — шепчет Давид. — Не думаешь же, что я тебе здесь брошу? — Давид вдруг становится серьезным, поднимает моё лицо двумя пальцами. — Слушай. Есть способ. С наследством может не сработать, но отсюда тебя точно получится вытащить. А за деньги… за деньги мы еще пободаемся.

Руки скользят к моим бёдрам, прижимают ближе. Губы касаются уха:

— Выходи за меня? — хрипло шепчет он, а я от неожиданности даже отстраняюсь, но он не отпускает.

— Если мы зарегистрируем брак и подпишем соответствующие документы, опека автоматически перейдёт ко мне. Даже твоя мать не сможет оспорить это в суде.

— Сможет! Нужно разрешение родителей! — Вырываюсь, отступаю к краю площадки. Перила впиваются в спину. — Она найдёт способ. Пожертвует половиной состояния, но вернёт контроль.

— За определенную сумму здесь согласились закрыть глаза на такую несущественную деталь, как разрешение. Да, потом могут возникнут проблемы, но сейчас я вытащу тебя с этого проклятого острова! А потом решим.

Потрясенно молчу. Я люблю Давида, но предложение такой рисковое и неожиданное, что мне очень сложно сразу сказать «да», но замужество определенно лучше этой клетки.

— Твоя мать ее успеет ничего сделать. — Он ловит мои руки, прижимает ладони к своей груди. Сердце теперь бьётся чаще. — Завтра. В полуночной службе в Храме Приливов. Жрецы уже согласны. После обряда документы будут у меня к рассвету. А в полдень…

— Паром, — перебиваю, вспоминая болтовню девчонок в столовой. — Тот самый, что забирает Элис Ларкен.

Он кивает, глаза горят триумфом. Ветер треплет его волосы, делая похожим на юного бога из старых легенд.

— Ты будешь свободна, Даниэлла.

Он берет меня за руку и надевает мне на палец кольцо. Простое. Серебро и крупный сапфир, но оно четко ассоциируется у меня со свободой.

Волны внизу взрываются о скалы. Вспыхивает луч маяка — на миг его лицо становится маской из света и теней.

— А если мать…

— Она не узнает, пока мы не уплывём. — Он снова обнимает меня, губы скользят по шее к ключице. — Ты же хочешь этого? С утра мы заберем документы, а в полдень нас уже не будет. Никто не успеет.

Механически киваю, все еще не веря в собственную смелость. Ветер свистит в ушах, срывая с губ:

— Да. Я согласна выйти за тебя, чтобы убраться из этого гиблого места. Я хочу избавиться от ее власти.

Давид улыбается мне уголками губ и медленно притягивает к себе. Он целует меня снова — медленно, сладко, как тогда, когда мы крались из дома через потайную дверь в библиотеке. Но я ловлю себя на том, что считаю удары его сердца.

Раз. Между нами пролегла пропасть из склепов и шёпота Джаспера.

Два. Его пальцы слишком нежно разминают поясницу — будто я фарфоровая кукла, а не девушка, которая два дня назад копала крысу на помойке.

Три.

— Люблю тебя, — шепчет он в губы.

— И я, — отвечаю автоматически. С чувствами я разберусь позже, мы просто давно не виделись. Сейчас не время для сомнений. Давид обещает мне самое ценное — свободу.

Луч маяка снова прорезает тьму. Где-то внизу, за стеной ветра и песка, каркает ворон. Надеюсь, его хозяин не имеет привычки шляться в ночи.