Взъерошенные перья

Я аккуратно вскрыл конверт и достал лист белой плотной бумаги, стараясь, по возможности, держать его за края. Записка, как и первая, состояла из вырезанных из газеты слов. Она гласила:

ВСЕ ОТМЕНЯЕТСЯ.

Глава десятая

Лицо Присциллы было почти таким же белым, как и письмо, которое я держал в руках. Правда, когда она прочла записку, щеки ее пошли красными пятнами.

– Хаскелл, что это значит?

Она смотрела на меня так, словно рассчитывала получить ответ.

А я понятия не имел, что все это значит. Действительно ли предполагаемый похититель надумал дать задний ход? Или он просто хочет удалить меня, чтобы было проще добраться до Присс?

Видимо, Присцилла уже решила для себя этот вопрос. Лицо ее приняло нормальный оттенок.

– Так это же здорово! – воскликнула она и весело улыбнулась. – По-моему, мы получили доказательство того, о чем я говорила с самого начала. Эта записка – не что иное, как глупый розыгрыш!

Я смотрел на конверт, не испытывая никакого желания улыбаться. Штемпель был поставлен вчера местным почтовым отделением. Бездыханное тело Джейкоба мы обнаружили около половины шестого. Поскольку единственная почта в Пиджин-Форке закрывается по будням в пять часов, значит, записку отправили до того, как мы с Присс нашли тело. И при этом отправитель адресовал ее не Джейкобу. Значит ли это, что он заранее знал, что Джейкобу бесполезно что-либо посылать? Если да, то каким образом?

Неужели автор записки и есть убийца Джейкоба?! Наверное, у меня был настолько обескураженный вид, что Присс как-то странно взглянула на меня и спросила:

– Что такое, Хаскелл?

Я вздохнул и объяснил. Тут уж обескураженная мина возникла на лице Присс. Губы ее побелели, в глазах застыла паника. Я прошел в кабинет и набрал номер шерифа.

Как ни странно, Верджил, похоже, нисколечко не обрадовался, услышав мой голос.

– Ты все еще там? – спросил он таким тоном, будто своим присутствием на птицефабрике я нанес ему величайшее оскорбление.

– Вы разве не помните, что Джейкоб Вандеверт нанял меня на три дня? – поинтересовался я как нельзя безразличнее.

– Гм-м, – ответил Верджил.

Весьма глубокомысленный ответ, вам не кажется?

Знай я Верджила не так давно, непременно бы решил, что он накручивает себя, обвиняя меня в том, что я сую нос в чужие дела. Должно быть, в детстве шерифа не научили, что с друзьями следует всем делиться. В том числе и информацией. Однако я решил не заострять его внимания на этом прискорбном обстоятельстве.

Раздражение Верджила как рукой сняло, стоило мне сообщить, почему звоню. Шериф прорычал в трубку, что выезжает, и дал отбой.

Времени он даром не терял. Через двадцать минут у главного входа завыла сирена. Каждому ясно, что шериф нашего городка самым бесстыдным образом наплевал на дорожные правила и всю дорогу мчался, превышая скорость. Сирена разорялась на полную катушку. Наверное, Верджил верил в силу саморекламы.

В коридор вылетел Р.Л. Лицо его могло соперничать в смысле бледности с побелкой на стене.

– Ч-чт-то… что случилось? – еле выговорил он.

Присс помахала перед его носом запиской, но Р.Л. почему-то не успокоился.

– А что тогда здесь делает полиция? – спросил он, сдвигая брови. – Если «все отменяется»?

Хлопнула дверь, и в вестибюль ввалился Верджил. Я попытался в двух словах объяснить Р.Л. суть происходящего, но того, похоже, заклинило. Он лишь выпучивал глаза и беззвучно шевелил губами. Глядя, как Верджил вперевалку направляется к кабинету Присс, я терпеливо повторил все сначала.

– Ты хочешь сказать, что это убийца мог послать записку? – тупо спросил Р.Л.

Да-а. Неудивительно, что Присс пришла в ярость, когда Джейкоб назначил своим преемником ее братца. Этому парню, пожалуй, нельзя поручить даже торговать лимонадом.

Визит Верджила не должен был затянуться. Вряд ли требуется больше пятнадцати минут, чтобы сунуть записку с конвертом в пластиковый пакет, но шериф умудрился растянуть это действо на целый час. Замогильным голосом он потолковал сначала с Присциллой, затем со мной и, наконец, с Р.Л. и Джолин.

Когда очередь дошла до меня, Верджил первым делом высказался по поводу моего костюма.

– Понятия не имел, что у тебя есть спортивная куртка, – простонал он так, словно этот факт являлся венцом высокой трагедии.

Я подумал и решил, что подобное замечание не заслуживает ответа.

– Неужели ты собираешься разгуливать по городу в таком виде? – Верджил скорбно рассматривал меня. – По мне, так ты выглядишь настоящим павлином.

Пришлось напомнить Верджилу, зачем он приехал. Но и после этого он продолжал пялиться на мою куртку. Весьма неодобрительно пялиться.

Беседы шерифа с Р.Л. и Джолин были чистой показухой. Голову даю на отсечение, что Верджил и не рассчитывал выведать у них что-нибудь стоящее.

Мне было жаль Джолин. Во время допроса она напоминала загнанного кролика, попавшего в вольер с хищниками. В лице ни кровинки, а губы тряслись так, что она едва могла говорить. Да и что Верджил мог у нее узнать? Письмо пришло вместе с остальной почтой. Джолин, конечно, смогла бы опознать почтальона, но вряд ли от этого была бы польза.

Верджил даже сунул нос в кабинет Джейкоба. Я собрался следом за ним нырнуть под желтую полицейскую ленту, ограждавшую вход в кабинет. Должно быть, шериф отнесся к моей инициативе чересчур болезненно, потому что глянул на меня волком и дверь с треском захлопнулась перед моим носом.

Инес, естественно, сидела за своим столом и читала «Справочник секретаря». Она сочувственно посмотрела на меня. Так смотрят на ребенка, которого другие дети не позвали играть. Я беззаботно улыбнулся, давая понять, что меня нисколько не волнует, чем занимается Верджил в кабинете Джейкоба. Инес улыбнулась в ответ, растянув ниточкой тонкие губы.

– Знаете, – доверительно заговорила она, подаваясь вперед, – я ведь слышала сирены, но решила не покидать своего рабочего места. До утреннего пятнадцатиминутного перерыва еще много времени.

Моя улыбка увяла. Этой женщине пора давать награду.

А что, если позвать Инес к нам с Элмо? Ведь не исключено, что она все-таки лишится работы. Разумеется, возникнут сложности, когда кому-то придется сообщить несравненной Мельбе, что мы больше не нуждаемся в ее услугах.

Если вообще когда-нибудь нуждались.

Конечно, трудно утверждать наверняка, но я сильно сомневался, что у нас с Элмо хватит духу уволить мать пятерых детей. Пусть даже случится чудо и нас не загрызет совесть, но увесистое общественное мнение Пиджин-Форка пришибет кого угодно. Люди наверняка сочтут мерзавцем всякого, кто вышвырнет на улицу единственную поддержку и опору пятерых беззащитных деток.