Взгляд василиска

* * *

Людмила Сергеевна Валеева и прежде проводила большую часть своего времени в госпитале, а в последнее время и вовсе забыла дорогу домой. Прошедшее между русским и японским флотами сражение имело последствий, но для врачей и сестер милосердия главным было огромное количество раненых поступивших в береговые госпитали. Хирурги сбились с ног от усталости, извлекая из тел бесчисленные осколки, отрезая поврежденные конечности и зашивая рваные раны, но, несмотря на все их усилия, многие умирали, пополняя христианское кладбище Порт-Артура. Раненых было так много, что даже офицерские палаты были переполнены паче всякой меры и только один пациент был удостоен отдельной — великий князь Алексей Михайлович. Когда Мила узнала, кого именно с такими предосторожностями привезли в их госпиталь дюжие моряки, сердце ее оборвалось. Каждый день она видела ужасные раны и даже смерти, но он — он казался ей неуязвимым, подобно древним героям. Увы, у этого Ахиллеса тоже нашлась своя пята и случайный осколок, влетевший в тесноту рубки и никем поначалу незамеченный, едва не лишил его жизни. Однако и сейчас после операции жизнь его продолжала висеть на тоненьком волоске. Состояние великого князя было стабильным, но он никого не узнавал, да и вообще было не совсем понятно в сознании ли его императорское высочество. Разумеется, столь высокопоставленный пациент был окружен всей возможной заботой и вниманием. Врачи по нескольку раз в день навещали его, всякий раз устраивая консилиум, но все было тщетно. Наконец, по госпиталю стали ползти слухи, что Алексей Михайлович и вовсе не жилец. Впрочем, Людмила Сергеевна относилась к подобным слухам с крайним недоверием. То, что благородный спаситель, занимавший без остатка все её сердце и все ее помыслы, находится рядом, наполняло девушку удивительным чувством. Она не была восторженной дурочкой и прекрасно понимала, что ей не суждено быть с ним и, поправившись, великий князь, скорее всего, и не вспомнит о ней на следующий день. Но быть рядом с ним, заботится о нем, разве возможно большее счастье? А когда он поправиться… Господи, да только бы он поправился! Да она влюбилась, может быть, первый раз в жизни. Нельзя же, в конце концов, воспринимать за настоящую любовь, то мимолетное чувство к лопоухому мальчику из их двора, ходившего в мужскую гимназию и танцевавшего с ней на новогоднем балу. Однако заботы сестры милосердия не могли ограничиваться одним пациентом, и всякий раз к вечеру Людмила валилась с ног от усталости. Но нужно было еще обойти все палаты, проверить все ли в порядке и лишь потом, можно было немного отдохнуть. Наконец все дела были закончены, и девушка в изнеможении присела на стул в сестринской. «Немного посижу» — подумала она и незаметно для себя провалилась в беспокойный сон. Трудно сказать, сколько она спала, но услышав совсем рядом шаги, мгновенно проснулась и, одернув платье и платок с крестом, вышла в коридор. В коридоре на нее немного обалдевшим взглядом смотрел слуга великого князя, некогда подравшийся с ее племянником. Кажется, его звали Иван. Вид у мальчишки в последнее время был неважный. В госпитале он появился почти одновременно со своим хозяином, прибежав из порта. Следом за ним приковылял старый матрос с георгиевским крестом на фланельке и с тех пор оба они дневали и ночевали у кровати своего молодого господина. То, что он никак не может прийти в себя вызывало и обоих такое неподдельное горе, что вид их мог вызвать жалость даже и привычных к виду страданий служащих госпиталя. Лихорадочно глядя на Милу умоляющими глазами, Ванька жалобно сказал:

— Барышня, сделайте божескую милость, пойдемте с со мной…

— Что случилось, Ваня?

— Алексей Михайлович… тама… зовут…

— Да конечно, пойдем…. Погоди, что ты сказал, Алексей Михайлович очнулся?

— Да, пойдемте скорее!

— Господи, да что же это! Надо же доктора…

— Архипыч сказал не надо доктора! — отрезал внезапно ставший серьезным кофишенк, — Раз вас зовет, стало быть, вас надо и звать.

— Он звал меня?

Смог бы кто сохранить хладнокровие, узнав о том, что любимый человек, находящийся при смерти зовет ее? Людмила Сергеевна тоже не смогла и опрометью бросилась в палату великого князя. Тому, похоже, действительно было лучше и взгляд его, обыкновенно глядевший в пустоту, остановился на девушке вполне осмысленно.

— Ты пришла, — спросил он еле слышно.

— Могла ли я не прийти? — так же тихо ответила ему Мила.

— Я скучал…

— И я тоже…

Алеше было трудно говорить, взор его временами туманился, но им не нужно было слов, чтобы понимать друг друга. Так она и просидела рядом с ним, держа его за руки, пока он снова не забылся, но уже не тяжелым беспамятством, а спокойным сном дающим отдых душе и телу и способствующим выздоровлению.

Наутро, когда делавший операцию его императорскому высочеству хирург Гюбюнет зашел проведать своего высокопоставленного пациента, он застал там удивительную картину. Славящаяся своей строгостью сестра Валеева сидела подле Алексея Михайловича и кормила его с ложечки крепким куриным бульоном. Пациенту, очевидно, было гораздо лучше, и он ел хоть и с трудом, но не без удовольствия. Пораженный этой картиной врач некоторое время пробыл в ступоре, но затем довольно покивал головой и махнул рукой, дескать, не буду вам мешать. Дождавшись конца кормежки, он осмотрел Алешу и нашел его состояние превосходным. Выйдя из палаты, он застал прелюбопытнейшую картину, которой впрочем, не придал значения. Старый матрос, как видно делал внушение молодому слуге, слушавшему того с немалым недоумением.

— Архипыч, — не выдержав спросил старика мучимый любопытством Ванька, — а почто ты меня ночью за этой сестрой послал?

— А что, худо получилось? — усмехнулся тот в ответ.

— Да не худо, да только он ведь не ее звал?

— Вот что я тебе скажу, тля худая, — нахмурился старик, — ежели ты когда, хоть словом, хоть взглядом обмолвишься при барышне, что он Кейку звал, так я тебе богом клянусь — не доживешь до моих седин!

— Да как же…

— Да никак!

На третий день состояние Алеши настолько улучшилось, что к нему пустили приехавшего его навестить адмирала Иессена.

— Лежите-лежите, голубчик, — воскликнул Карл Петрович, увидев, как заерзал его флаг-капитан. — Ох и напугали вы нас, ваше императорское высочество!

— Чем закончился бой? — тихо, почти шепотом, спросил великий князь.

— Как, — удивился командующий эскадрой, — вам ничего не сказали?

— Увы, даже Ванька с Архипычем молчат.

— Это им, верно, доктора запретили, — засмеялся Иессен.

— Мне уже лучше и я вполне могу выдержать любые известия, даже самые ужасные.

— Ну уж, совсем ужасных-то у меня и нет! Извольте, после вашего ранения, к нам на помощь подошли броненосцы ведомые «Цесаревичем» и прикрыли от японского огня. Того впрочем, тут же развернулся, чтобы ввести в бой артиллерию другого борта и эскадры еще раз разошлись контркурсами. Но вот ему то, поддержать «Хатцусе» не удалось. «Полтава» и «Николай» измочалили ее в хлам, а затем Коломейцев на «Буйном» вогнал ему в борт две торпеды.

— Что с «Ослябей»?

— Не волнуйтесь, ваш броненосец, хоть и с трудом, но доковылял до Дальнего. В Порт-Артур мы его тащить поостереглись.

— Неужто в кораблях совсем потерь нет?

— Ах, если бы, Алексей Михайлович! Увы, «Пересвет» дотащить не удалось. Впрочем, затонул он на мелководье, бог даст, после войны поднимем. «Севастополь» тоже до конца войны вряд ли в строй введем. Еще «Паллада» и считай что треть первого отряда миноносцев. Дорого нам эти транспорты обошлись.

— Как же японцы не добили еще и нас?

— Не поверите, когда «Россия» с «Дианой» подошли к месту сражения, противник, очевидно, решил что это чересчур и прервал бой.

— Невероятно!

— Иногда самому не верится.

Разволновавшийся Алеша откинулся на подушки и, увидев это, Иессен чертыхнулся про себя.

— Кажется я вас утомил, простите великодушно!

— Ну что вы, Карл Петрович, отсутствие новостей было для меня сущей пыткой. Слуги молчат, Мила, кажется, ничего и не знает…

— Мила?

— Да, мадемуазель Валеева, мой ангел хранитель.

— Что же, раз у вас есть свой персональный ангел, стало быть, я могу быть за вас совершенно спокоен. Честь имею, ваше императорское высочество.

— Заходите еще, не забывайте меня.

— Непременно, Алексей Михайлович, непременно.

Едва адмирал вышел, в палате снова появилась девушка, о которой только что говорили. При взгляде на нее у Алеши на губах невольно появилась улыбка и та с искренней приязнью ответила на нее.

— Как вы себя чувствуете?

— Глядя на вас все лучше и лучше.

— Вы снова смеетесь надо мной!

— Ничуть.

— Право, какой же вы насмешник, ваше императорское высочество.

— Фу, как я не люблю это титулование! Ей богу, Людмила Сергеевна, зачем вы так меня зовете?

— Но как же мне вас называть?

— Да зовите просто — Алешей. Я прекрасно знаю, что меня так все зовут за глаза, включая слуг.

— Хорошо, но если вы будете в ответ звать меня Милой!

— Клянусь, не назвать вас никак иначе!

— Вы опять?

— Да нет же! Ну, разве что чуть-чуть… Лучше расскажите мне, где вы были?

— В палатах тяжелораненых. Все, а в особенности простые матросы очень интересуются вашим здоровьем и искренне обрадовались, узнав, что вам лучше.

— Так уж и обрадовались?

— Представьте себе, Алексе… Алеша, и даже говорят, что если с вами что-то случится, то Россия непременно проиграет эту несчастную войну.

— Бог мой, какой вздор!

— Вы думаете это вздор? Не знаю, но мне почему-то кажется, что они правы и пока вы живы все будет хорошо.

— Ах, Мила, — вздохнул великий князь, — да разве же можно представить себе, чтобы великая Россия проиграла войну, да еще и Японии? Нет, мы, конечно, долго раскачиваемся и совершаем много глупостей в начале каждой войны, но потом находим в себе силы организоваться и побеждаем. Такой уж мы народ. И именно потому совершенно невозможна ситуация, чтобы все зависело от одного человека, будь он хоть трижды великим князем или даже самим… ну, право, что за ребячество?

КОНЕЦ

Р.S

Возможно, уважаемые читатели заметили, что последние эпизоды идут очень туго. Не думал, что будет так трудно заканчивать первую (?) книгу. Есть мысль, что сражение у Дальнего надо довести до логического конца, а не вкладывать сжатое перечисление событий в рассказ Иессена. Но пока, сил нет:)). Немного позже возьмусь за вычитку и попытаюсь причесать книгу, чтобы можно было отправить в издательство (а вдруг возьмут?) Скорее всего подправлю некоторые эпизоды и сокращу количество заклепок (в сноски?)