Взломщик, который цитировал Киплинга

– Да, я о нем знаю.

– Кроме того, он еще и один из покровителей заключенных. Вместе со святым Иосифом Кафассо. Интересы воров и заключенных частично совпадают, но не так кардинально, как ты, может быть, думаешь.

– И к тому же, заключенные нуждаются в дополнительном святом покровителе, поскольку они по-настоящему в беде.

– Не лишено смысла, умница. Взломщик – по сути, тот же вор, что ни говори. Поэтому-то, похоже, и не требуется особого святого покровителя для взломщиков, хотя всегда остается святой Дунстан.

– А это еще кто?

– Святой покровитель слесарей. Взломщики и слесари, по существу, решают одинаковые задачи, так почему бы им обоим и не взывать к Дунстану в критических ситуациях? Конечно, если ситуация становится на самом деле ужасной, то взломщик может еще обратиться к святым Иуде Таддеусу или Грегори Новоцезарианскому.

– А зачем это нужно взломщику?

– А затем, что эти святые ребята – покровители людей, попавших в безнадежное положение. В моей практике бывали случаи, когда мне приходилось пользоваться их помощью. Тогда я еще не знал о святом Антонии Падуйском, покровителе ищущих потерянные вещи.

– Поэтому если ты не мог найти то, что искал...

– Совершенно верно. Ты смеешься! Это значит, что я должен бы возблагодарить святого Витуса.

– Покровителя танцоров?

– Скорее, комиков. Танцоры имеют кого-то еще, только не спрашивай меня, как его имя.

– Ну а как же насчет тех, кто обслуживает чужих собак?

– Я должен буду продолжить изучение соответствующей литературы.

– И по поводу лесбиянок. Признайся, только честно, ты и в самом деле никого не сумел найти для лесбиянок?

– Ну, кое-кто приходит в голову. Но я не знаю его имени и не думаю, что он был святым.

– У лесбиянок – святой покровитель мужского пола?

– Вероятно, он вовсе не святой.

– Ну ладно, хватит говорить намеками. Кто он?

– Да тот маленький нидерландский мальчик!

– Какой там еще маленький нидерландский мальчик?

– Ты знаешь. Это тот, который сует свой пальчик...

– Придержи-ка язык, Берни. Никто не приходит в восторг от пошлостей. Даже святой Витус.

* * *

Послеобеденное время прошло без дальнейших ссылок на святых покровителей. Торговля шла вяло и утомительно, главным образом по мелочам. Правда, я продал изящный комплект романов Троллопа парню, который крутился возле него уже несколько недель. Он выписал чек на шестьдесят баксов и ушел с книжками в руках нерешительной походкой, видимо, продолжая сомневаться.

Как только выпадала свободная минутка, я звонил Велкину, но ни разу его не застал. Когда он не откликнулся на повторный вызов в клубе «Мартингал», я оставил ему телефонограмму с просьбой позвонить мистеру Хаггарду. Мне этот ход показался достаточно тонким и остроумным.

Телефон зазвонил около четырех. Я снял трубку и сказал:

– "Барнегатские книги". – Однако ответа не последовало, и трубка некоторое время молчала. Скорее всего и мне следовало бы проявить выдержку, но, послав ее к черту, я спросил: – Мистер Хаггард?

– Сэр?

Это был, конечно, Велкин. Он не получил моей телефонограммы, поскольку в течение всего дня его не было ни дома, ни в клубе. Говорил он с усилием, со странными паузами между предложениями. «Лишняя порция мартини во время ленча», – подумал я.

– Как насчет сегодняшнего вечера, мистер Роденбарр? Можем встретиться?

– В вашем клубе?

– Нет, это не очень удобно. Давайте я сообщу вам свой адрес.

– Но он у меня уже есть!

– Каким это образом?

– Вы же дали мне свою визитную карточку, – напомнил я и прочитал ему его же адрес.

– Меня там сегодня вечером не будет, – сказал он отрывисто. Голос его звучал так, словно кто-то накачал его язык велосипедным насосом. Затем он сообщил мне адрес: Восточная Шестьдесят шестая, между Первой и Второй авеню.

– Квартира 3-D, – сказал он. – Звонить два раза.

– Как почтальону.

– Простите?

– В какое время я должен прийти?

Он задумался:

– Я думаю – в половине седьмого.

– Прекрасно.

– И вы принесете, гм, предмет?

– Если у вас будут, гм, наличные.

– Об этом не беспокойтесь.

Странно, думал я, вешая трубку. Это же я спал всего четыре часа, а изнурен и опустошен, судя по голосу, почему-то он.

* * *

Не знаю, когда именно появился сикх. Он вырос как из-под земли и стал шнырять между полками: высокий стройный джентльмен с большой черной бородой и тюрбаном на голове. Разумеется, я его заметил, поскольку такое явление невозможно не заметить, но я не уставился на него и не таращил глаза в изумлении. В конце концов Нью-Йорк – это Нью-Йорк, а сикх не марсианин.

Незадолго до пяти часов магазин опустел. Я, зевая, прикрывал рот тыльной стороной ладони и уже подумывал о том, чтобы закрыть магазин пораньше. Как раз в этот момент сикх выплыл из мира книг и появился перед моим прилавком. А я-то считал, что он ушел, поскольку перестал его замечать.

– Вот эту книгу, – сказал он, протягивая ее мне для контроля. В его огромных коричневых ручищах книга казалась совсем крошечной. Недорогой экземпляр «Книги джунглей» нашего друга Редьярда К.

– О да, – сказал я. – Маугли, воспитанный волками.

Он оказался даже выше, чем я предполагал. Я смотрел на него и вспоминал персонаж (забыл, как его звали) из «Маленькой сиротки Анни». На сикхе были серый деловой костюм, белая рубашка, однотонный коричневый галстук. И белый тюрбан.

– Вы знаете этого человека?

«Пенджаб, – подумал я. – Тот, в „Маленькой сиротке Анни“, был хлыщом, а его приятель – аспидом и...»

– Киплинга? – спросил я.

– Вы знакомы с ним?

– Видите ли, его уже нет в живых, – сказал я. – Он умер в 1936 году.

«И спасибо вам, Дж. Р. Велкин, за ваш урок по истории», – подумал я.

Сикх улыбнулся. Зубы у него были крупные, даже слишком, и белее, чем манишка рубашки. Черты лица правильные, а большие печальные глаза – коричневые с оттенком, характерным для старомодных соболиных шуб, тех самых, которые не пожелала к Рождеству жена Рэя Киршмана.

– Вы знакомы с его книгами? – спросил он.

– Да.

– У вас ведь есть и другие книги, правда? Кроме тех, которые на полках.

Звоночек тревоги зазвенел где-то в глубине сознания.