Взрослеем с подростком. Воспитание родителей

Екатерина: Действительно, дети учились сами. И школа была такая, в которой дети могли учиться сами. Образовательные программы строились без расчета на участие взрослого и помощь репетиторов. Сейчас ситуация иная, по крайней мере в крупных городах.

Собеседник: На самом деле, быть дворником в то время не было так страшно, особенно если ты рос в рабочей среде. Это была хорошая рабочая прослойка, отнюдь не пьяницы. Их уровень жизни был такой, что они себя чувствовали не последними людьми. А сейчас? Страшновато, если пойдет дворником.

Собеседник: Сейчас у детей четкий вектор на материальные ценности: нужно иметь дом, яхту, ездить отдыхать за границу. «Я буду хорошо учиться, получу хорошую работу, чтобы заработать деньги, чтобы все это иметь». Раньше такого не было.

Екатерина: У многих нынешних школьников, студентов можно наблюдать ориентированность на потребительские цели. Раньше хотели быть космонавтами, геологами, принести пользу, помогать людям. Сейчас вектор смещен на достижение личного успеха, благосостояния. Относиться к этой тенденции можно по-разному, но не учитывать ее нельзя.

Собеседник: Это идет из семьи. Мама везет ребенка в частную школу и говорит: «Мы за тебя платим, а ты уроки не сделал? Двойку получил?»

Екатерина: Это не только из семьи. Листают дети журнальчик, а там острова, горы, машины… Это не семейное.

Собеседник: Реклама.

Собеседник: Мы были более самостоятельными.

Екатерина: Однозначно. Скажите, до какого класса вы возите детей в школу?

Собеседник: Седьмой класс. Пытаюсь заставлять, но она сама не хочет. Расстояние большое на метро.

Екатерина: Самостоятельность – существеннейший момент. Раньше немыслимо было, чтобы 13 – 14-летнего человека возили туда и обратно. Многие из поколения нынешних родителей ездили на большие расстояния самостоятельно, на нескольких видах транспорта, чтобы посещать хорошую школу, любимый кружок.

Собеседник: Сейчас у детей отсутствуют такие понятия, как честь, предательство.

Екатерина: Откуда вы знаете, что они отсутствуют?

Собеседник: Сужу по своим детям. Это отсутствует в школе.

Екатерина: Да, это не формируется в школе. О чести, совести и предательстве ребенок может не услышать, если ему не повезло с учителем литературы.

Собеседник: Отсутствие кружков или нацеленность их не на рукоделие, а на языки, например.

Екатерина: Да, кружки есть, но изменились оплата и направленность. Яхту должен построить кто-то другой. Никто не хочет ее строить сам, а хочет купить новую и отшлифованную. Кружки судомоделирования, авиамоделирования во многих клубах закрылись. И часто – из-за невостребованности.

Собеседник: Если вы приведете ребенка в кружок судомоделирования, любой руководитель вам скажет, что сейчас никто сам лобзиком не выпиливает, даже сами моделисты – покупают и склеивают. Потому что поднялся общий уровень, и выпилить что-то невозможно.

Собеседник: Можно добавить общество потребления: огромный выбор всего на каждом шагу. Мы не стояли перед таким бешеным разнообразием в том возрасте, в котором они с этим сталкиваются. И еще – «трудоголизм родителей». В советское время все работали, но к шести были дома.

Екатерина: Трудоголиков можно разделить на две категории: трудоголики папы и гипервключенные мамы, которые считают, что их поприще – постоянное вложение в то, чтобы дети получали все лучшее на ниве образования и воспитания. Мама работает, организуя жизнь детей. Нет такого, что родители оба ушли, их нет, и потом они оба пришли в шесть.

Отличий очень много, и можно найти еще больше и они тоже будут существенными.

Собеседник: Получились одни отрицания, т. е. все в плохую сторону.

Екатерина: Это изменения. Нам просто кажется, что все хуже. Песни нашего времени намного лучше песен, которые слушают дети: это не песни хуже, просто те – наши, а эти – нет, они нам чужеродны.

Собеседник: Мне кажется, положительный момент, что в семьях интеллигенции родители стали больше общаться со своими детьми. Мы росли все время во дворе, родители даже не знали, что в школе происходит. А сейчас мы знаем, интересуемся нашими детьми.

Екатерина: Да, если семья не перестала быть интеллигентной, не ушла в коммерцию, что может сильно повлиять на жизнь.

Собеседник: Положительный момент – сейчас открытость вероисповедания.

Екатерина: Да. Сейчас про свободу вероисповедания еще говорить можно, но уже есть обязательный предмет в школе ОРКСЭ (Основы религиозных культур и светской этики), и я боюсь, что, поскольку это преподают, а не дают как свободу, это может вызвать очень сильное отторжение. Мы еще не ощутили последствий на практике.

Собеседник: Я не об этом. Я крестился в 23 года, и это было несколько опасно. Сейчас все мои дети родились в храме. Раньше таких возможностей не было.

Собеседник: Нет урока труда в школе. Быт, конечно, стал проще, но дети не умеют самого элементарного.

Екатерина: Не умеют, потому что технология и труд заменены на лишний английский или информатику.

Изменений много. Очень сильно поменялось общество. У детей могут быть интересы, которые нам непонятны. Они взрослеют в другой среде. Вроде бы та же страна, но у нее другое название, другие границы (да и страна уже не совсем та). Сейчас другие ценности, другое отношение к правительству, другое положение в обществе. Они растут в другом мире. Когда вам будет сложно понять что-то из увлечений ваших детей или их пристрастий, можно попробовать такое упражнение: подумайте, какое из различий могло сыграть роль в наличии именно этого непонимания. Давайте приведем примеры.

Собеседник: Мне непонятно, почему так важна какая-то определенная модель телефона. Например, в провинции, если у тебя телефон «крутой», с тобой будут общаться, если простой – не будут. Для ребенка это очень важно.

Собеседник: И в нашем детстве было что-то подобное. Я в деревне проводила лето, и однажды мне мама привезла брючный костюм в цветочек. Если до этого я играла в волейбол с мальчишками и девчонками, то, когда я надела этот костюм и вышла на площадку, я для них как будто исчезла. Мы по-прежнему встречаем друг друга по одежке только с некоторыми поправками на время.