Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!
Шрифт:
Белая палата
На мурзу Рашида, бывшего послом Казанского царства при дворе Московского великого князя, было жалко смотреть. В Белой палате ханского дворца собрался Диван – верховный совет знати средневековой Казани. На четырёх топчанах, обшитых кремовым шёлком и серебряными нитями, полусидели карачи – главы четырёх знатнейших родов, фактические соправители хана. На широких скамьях, расставленных чуть далее полукругом, разместились эмиры – основные владельцы земель и угодий, турецкий паша – представитель султана и ногайский хан Юсуф – дедушка нынешнего Казанского хана. Вдоль стен сидели на полу по-восточному мурзы, беки, чувашские и черемисские князья. Все присутствующие так или иначе были обращены лицами к роскошному топчану, примыкающему к главной стене палаты, богато украшенной
Посол Рашид был и без того невысокого роста, а стоя на коленях в центре залы, озираясь на присутствующих с видом побитой собаки, он был воплощением ничтожества. Вопросы начал задавать карачи Булат Ширин, пожилой и властный татарин в тёмно-синем халате и белом тюрбане, с благородно обрамлённым совершенной седой бородой лицом.
– Скажи, Рашид-бек, хорошо ли помнишь ты наши наставления? С чем посылала тебя Казанская земля к московскому князю? Мы посвятили тебя в наши планы, а ты всё испортил. Великий Сафа-Гирей оставил этот мир пять полных лун тому назад, оставив нам своего наследника. Наша обязанность позаботиться чтобы он правил в мире, чтобы земля наша процветала. Обернись, посмотри на этого мальчика, всем нам в глаза посмотри! Ты хочешь войны? Ты не смог объяснить людям молодого князя, что сейчас война не нужна? Или ты не счёл нужным это объяснять? – Ширин явно говорил не с несчастным Рашидом, он своими величавыми вопросами работал на всех присутствующих.
– Сиятельный Булат Ширин, позволь прервать твою яркую речь! – поднялся высокий эмир Акрам, с уверенной улыбкой на лице закалённого воина. – Давай послушаем посла, пусть расскажет о своих делах сам пока он здесь, а не в зиндане. Дай ему ответить на твои важные вопросы, сиятельный карачи!
После минутной паузы посол заговорил.
– Послание великого хана Утямыша, составленное тобой, сиятельный карачи Ширин, было со мной постоянно. Много дней искал я встречи с духовным главой московским. Предлагал через верных людей золото – всё напрасно. Не берёт теперь главный духовник русский денег! А с молодым князем Иваном всё время ходит поп Сильвестр и ещё трое князей чуть старше возрастом. Никого не допускают до самого, и сами знаются только со своими. И тоже ни серебра, ни мехов не берут, ни камней. Сколько ни пробовал…
Потом на наше подворье пришли нукеры князя, числом до сотни, стрельцами их зовут. Велели собраться и с ними ехать. Всем посольством. Ехали почти день до села Воробьёва. Там в тереме к князю меня и впустили. С поклоном передал грамоту, начал речь, но не послушал никто. Князь Иван отдал грамоту своему князю Адашу, а тот надорвал её до половины и бросил. Ещё Иван сказал такие слова: «Не жалует меня, убогого, великий хан своим вниманием, а я уж палаты ему в Кремле освободил. Видишь, в избушку съехал! Придётся Ивашке самому в Казань на поклон приехать. Ждите, не долго ждать».
Посол Рашид мог ещё долго рассказывать, как не пустили его с посольством обратно в Москву, как сопровождали, фактически гнали конвоем до самой Коломны, но голоса его уже никто не слышал.
– Понятны слова Ивана – Москва нас за улус уже считает! За удел! Разговаривать даже не хочет! – горячился эмир Акрам.
– А ты воевать собрался? Интересно, с каким войском? – поднялся с места Ширин.
– Крымцев надо звать! И Москву с ними жечь! – криком вступил в дискуссию ещё один эмир. – Ногайцев звать!
– Мало сам ободрал людей? Хочешь их под голодных крымцев отдать? – противостояли другие спорщики. Неизвестно, дошло ли бы дело до рукопашной схватки – спор уже выходил за рамки приличий. Сююмбике инстинктивно обняла сына, как бы прикрывая собой, а отец её Юсуф мигом оказался рядом и держался за рукоять кинжала.
Вдруг резко распахнулись высокие двери зала, впуская солнечный свет, при котором сразу всё заиграло по-другому. В зал не вошли – вбежали около пятидесяти одинаково одетых
в черные халаты молодых людей. Они ловко выстроились в шеренгу плечом к плечу, лицами к окружающим, образовав коридор. «Мюриды! Чёрные ангелы Кул-Шарифа» – сказал кто-то негромко, и воцарилась звенящая тишина. Медленным шагом, цокая копытами, в зал въехал всадник на высокой белой лошади. Роскошный чёрный халат, отороченный дорогим мехом и расшитый золотом, покрывал его до самых сапог. В одной руке всадник держал длинные чётки, на запястье другой висела коротенькая ногайка. После короткого паралича все присутствующие в палате повалились на колени, положили ладони на пол и низко согнулись. Только Булат Ширин, встав со своего топчана, сделал несколько шагов навстречу, приложил левую руку к сердцу и произнёс:– Могу ли я поцеловать стремя твоё, благословенный потомок Мухаммеда?
Сеид Кул-Шариф выдержал паузу, оглядел с ног до головы Ширина и обратился ко всем присутствующим таким тихим голосом, которым всегда говорили великие люди, достигшие непререкаемого авторитета:
– Всевышний даровал нам эту северную жемчужину Ислама! Нельзя позволить кресту возвыситься над ней. Нельзя позволить неверным приблизиться к могилам наших предков и святым камням. Источник чистой воды не должно осквернять нечистотами, а источник чистой веры – неверием. Аллах даст нам силы и подмогу в нужное время, и он же в нужное время дарует нам жизнь вечную. Это не молитва, ведь в зале женщина! Это слова мои для ваших голов. Заберите посла к нам в медресе, – это уже обратившись к дервишам, – он нуждается в духовной поддержке.
– А ты, досточтимый Ширин, – сказал Кул-Шариф уже повернувшись и глядя карачи прямо в глаза, – ты сам теперь решай, достоин ты целовать стремя моего коня или недостоин целовать следы его копыт?
Развернувшись в полнейшей тишине всадник медленно процокал к выходу, за ним вышли дервиши. Двое из них вели под руки совершенно обмякшего посла Рашида. Продолжать заседание дивана как-то не получалось, все постепенно потянулись к боковым выходам, стараясь обходить, держаться на дистанции от карачи Булата Ширина.
Совет у дьяка Выродкова и отправка на войну
Как несомненно помнит читатель, мы расстались с Иваном Мологой и Сергулей в Московском кремле. Мастера зодчих дел, среди которых были русские, приглашённые смуглые итальянцы, светловолосые литовцы, татары казанские и даже сибирские, типа мастера Бармы, томились в ожидании дьяка. Кто-то начинал ковырять перочинным ножичком стол, кто-то дремал, некоторые переговаривались вполголоса. Приказная палата сразу ожила, когда в неё быстро вошёл Иван Выродков, за ним влетел писарь. На дьяка вошедший в общем понимании был совсем не похож. Это был сорокалетний хорошо выбритый мужчина, одетый в европейский короткий кафтан, привыкший говорить быстро и не повторять распоряжений. Волосы его были убраны в короткую косичку, на манер английского капитана.
– Говорить буду откровенно. Слушайте внимательно и спокойно. Всё равно никому разболтать не сможете, потому что под охраной стрелецких команд прямо отсюда отравитесь набирать ватаги свои. Идём на войну с Казанью. Задача такая: набрать себе работных, и с этими людьми выступать. Под Казанью потребуется строить туры осадные. Лес валить будем на месте. Для каждого полка свои «гуляй-города». Прямо скажу, я против такого способа – из сырого непонятного материала сооружать. Но это указ. Рисунки срубов и подсчёты леса буду проверять на ходу. Всё, с Богом!
У выхода из приказа каждого мастера поджидали служивые и так под конвоем отводили в сторону. Надо ли уточнять, что мастера Мологу поджидал стрелец Василий, который уже распознал на площади Сергулю и приспособил его к делу – нагрузил мешком с разным походным барахлом.
– Как же без инструментов? Мне циркули нужны, линейки, угли рисовальные! – рассуждал Александр Иванович с Василием по ходу к Троицким воротам, где их поджидали два десятка служивых с осёдланными лошадьми.
– Дядя Саша, указ нарушать нельзя, домой ты не заедешь. Вообще никуда не отлучишься от нашего отряда. А вот мы с Сергулькой можем, да? Ты садись на коня и рысью с моими бойцами до села Медведково. А мы с твоим помощником сделаем круг, заедем в Напрудную и возьмём твои чудеса чудесные. Сергулька, прыгай сзади. Мешок петелькой к седлу, вот так. Знаешь дедовы принадлежности? Ну трогаем.