Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ века в письмах и дневниках современников

Разве я не писал Вам своевременно (а у меня уж перепуталось, кому и что я писал), что выяснилось из разговоров между собой (особенно с Евгением Николаевичем) и из переписки с сотрудниками, что выдержать полемический характер сборника нам не удается, да и не следует за него держаться, и потому следует предоставить сотрудникам большую свободу выбора тем. При этом ясно, что при общности религиозной веры нашей в области философского умозрения у нас, естественно, могут быть (и есть) разные оттенки, даже просто, разные концепции, которые каждый может развивать лишь от своего имени. При полемическом же характере сборника вся сила была бы в единстве удара, иначе нас уловят в философском разброде наши противники. Потому, естественно, предмет сборника определился, не о современных мерзавцах в философии, но в основных проблемах религиозно-философического мировоззрения, при чем мерзавцы будут только для затравки или поводом. Я в конце концов и по существу склоняюсь к тому выводу, что на детальную полемику у нас не хватит сил, времени, возможности, ведь ихняя машина работает всеми шестернями, и ходить со шваброй и смывать, что каждый из них наваляет, мы, все равно, не можем. И то доброе, что есть у них, тоже легче принять в положительном изложении. Конечно, основные течения отразятся силою вещей в сборнике. Повторяю, это не была личная моя перемена плана, а учет обстоятельств, итог всей переписки и разговоров. Лично же за себя скажу, что сейчас я даже из "послушания" был бы неспособен писать отдельно и специально о каком-либо из мерзавцев, и так отвращается душа моя от этой мертвечины, как бы ни был силен ее трупный яд. Потому я взял для себя темой проблему, очередную в моем собственном философическом развитии. Но на беду чувствую. что не могу с нею справиться к сроку, — не такая это тема, и не могу уже от нее освободиться, пока не созреет. По выяснении положения сборника в Москве решу, как быть далее: может быть, с болью и скрепя сердце, вырежу кусок из целого и сварганю для сборника этюд или об отдельном представителе религиозной философии (конечно, не из мерзавцев, а из философов настоящих), или об отдельной стороне проблемы. Если бы я был свободен от необходимости дать статью в сборник, вообще непременно писать (тяжела ты, шапка Мономаха!), то я, конечно, ждал бы естественного созревания. Вы это понимаете.

Итак, в сборнике напечатаются статьи:

Трубецкого — "Метафизические основы трансцендентализма" [1207] , — о трансцендентальном методе; очевидно, он хочет определить свою позицию к неокантианству.

1) Я — "Проблема философии религии".

2) Павел Флоренский — "Коген" [1208] (еще не брался, он кончает выросший и все вырастающий "Столп").

1207

Эта работа Евг. Трубецкого, разросшаяся до книги, вышла позже под названием "Метафизические предположения познания". Опыт преодоления Канта и кантианства. М., 1917.

1208

Коген Герман(1842—1918) — немецкий философ, вместе с П.Наторпом основал и возглавил марбургскую школу неокантианской философии; с 1876 по 1912 гг. был профессором философии в Марбургском университете, где в числе его учеников и слушателей было много студентов из России, ставших впоследствии известными философами, литераторами, деятелями культуры: Дм.Гавронский, В.Сеземан, А.Коральник, А.Гурлянд, Д.Койген, Б.Савальский (автор монографии "Основы философии права в научном идеализме. Марбургская школа философии: Коген, Наторп, Штаммлер и др.", т. 1, М., 1908), Г.Гордон, Б.Фохт, Г.Ланц, Б.Вышеславцев, М.Каган (близкий друг М.Бахтина). П.Флоренскому принадлежит отзыв о кандидатском сочинении, посвященном Когену. Этот отзыв был весьма благосклонно оценен в «Логосе»: «Несмотря на свое принципиальное расхождение с Когеном, <автор> высказывается об его философии в чрезвычайно лестном для нее тоне <…> дает прекрасный пример идеального отношения к своим идейным противникам и наставительный урок тем, кто, не потрудившись изучить Когена, тем не менее позволяет себе говорить и о нем, и о всем современном неокантианстве что попало». // Логос. 1912-1913, № 1-2, с. 412. Специальной работы Флоренского о Когене не найдено.

3) Аскольдов — свое введение в метафизику, кажется, приурочивает к критике Риккерта, но первоначально отказывается от этого сужения.

4) Эрн — ?

5) О Бергсоне хотел писать Николай Александрович, но отказался вообще писать, не желая отвлекаться от книжки, потому Бергсон свободен, и если захотите его взять, то спишитесь с Н<иколаем> А<лександровичем>.

6) Лопатин? — о каком-нибудь (эмпириокритике или имманенте) авторе из неокантианцев, но он вообще сомнителен.

7) Карпов — натурфилософские темы? <нрзб> (это моя инициатива пригласить его) [1209] .

8) Зеньковский — о Гартмане [1210] .

Возможно, что набежит еще одна-две статьи.

Вот и определяйте свою личную тему. Мне представляется, что ввиду того, что Вы свое философское кредо разовьете в своей книге, Вам можно было бы написать здесь об авторе. Для меня лично интереснее итальянцы, потому что их я не знаю, а Бергсона знаю. Вы скажете, что сборник не выдержан по плану, — знаю сам, но по одежке надо протягивать ножки, и поверьте, что много я и все мы думали над этим планом, иного выхода нет, да и теперешний сборник может быть интересен. Следующий наш сборник, я думаю, должен быть посвящен мистике и мистикам (в том числе теософии). Это для нас прямая обязанность и завлекательнейшая задача. Последнее время я много об этом думаю. И, кажется мне, к этому замыслу можно близко привлечь о. Павла Александровича, судя по нашей переписке с ним.

1209

Карпов Владимир. Основные черты органического понимания природы. Путь. М. 1914. С. 75.

1210

Работы Зеньковского о Гартмане не найдено.

Я читаю это лето Эригену (в немецком переводе) и невольно думаю о том, как важно, чтобы этот мыслитель был поскорее дан русской публике. И потому решил предложить "Пути" поставить это на первую очередь*.

<сноска С.Булгакова>: В сущности, это много нужнее немецких идеалистов, например, Фихте, предложенного князем.

13 августа.

Вы спрашиваете: приеду ли я на Рождество? Разве можно так далеко загадывать? По крайней мере, искушенный судьбой, я не могу. Скажу лишь, что мне страстно хочется в Италию (а еще более, пожалуй, в Грецию, куда я мечтал попасть летом через Константинополь, но это невозможно из-за политических и иных осложнений) [1211] . Однако, если пригонять выпуск сборника, ко 2-му полугодию, то, по всей вероятности, я буду должен на Рождество писать именно статью для него, потому что ранее мне писать некогда. Вообще очень я себя обременю тем, что приеду с пустыми руками, но ведь нельзя же только писать, не мешает и подумать и почитать. Поэтому вопрос об Италии стоит открытым.

1211

В это время обострился военно-политический конфликт, приведший 9.10.1912 к началу 1-ой Балканской войны между Балканским союзом (Болгария, Сербия, Греция, Черногория) и Турцией, которая закончилась 30.05.1913 поражением Турции и потерей ею своих последних европейских территорий.

А Вам следует ехать туда, куда посылает доктор, ибо более всего надо беречься простуд. Поправляйтесь же!

Да хранит Вас Матерь Божия, Успение Коей ныне (15 авг.) празднуем. Привет Евгении Давыдовне от нас.

Целую Вас.

Любящий Вас С.Б.

Перевод Эригены (а также позднее Дионисия и Максима Исповедника) можно было бы предложить профессору Бриллиантову как серьезному специалисту по нему [1212] . Но может быть, Вы захотите поработать над этим автором? Латынь Вы знаете и Эригене сочувствуете, наверное, не меньше, чем я (а это немало!). Напишите свое мнение к сентябрю, чтобы можно было это включить в план.

1212

Бриллиантов А.И. — профессор СПб Духовной Академии, автор монографии "Влияние восточного богословия на западную в произведениях Иоанна Скота Эригены. СПб. 1898.

395. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке [1213] <19.08.1912.Кореиз — Симбирск>

19 августа 1912 г.

Дорогой Александр Сергеевич!

Обнимаю Вас за Ваши вести из Сарова и Дивеева, принесшие и мне аромат святости, и очень радуюсь за Вас, что привел Бог побывать там. Спасибо, что не поленились и порассказать об этом. Эти впечатления навсегда будут светить в душе, а ведь про многое ли иное можно сказать это… После этакой благодати даже обидно переходить к "делам", однако нужно.

1213

РГАЛИ, ф.142, ед.хр.198, оп.1, лл.170—173об. Из Кореиза в Симбирск.

Все, что Вы пишите относительно трудностей вогнать книгу в указанный объем мне понятно и верно, но только условно. Думаю, что в математическом пределе литературного усовершенствования предлагаемый "Путем" характер, если принять во внимание именно общеизвестность Достоевского, и предполагать у читателя такой книги многое известным, и не ставить себе задачей тут же знакомить с произведениями, наш размер, говорю, не мал. Я понимаю, как трудно и болезненно класть себя под литературный пресс и считаюсь с тем, что осуществить этот заказ в точности может оказаться и невозможным* <примечание С.Б.>: Между прочим Вы совсем по-Бердяевски огрызнулись на меня за "беспланность", так, что я даже рассмеялся, как это мне от столь разных людей одинаково попадает. Однако оставаясь самим собой, я тоже "с сердцем скажу": не имеет ни один человек права приписывать себе беспланности, и говорить, что "горбатого могила исправит". Напротив, надо считать, что непоправимых горбов не должно существовать, и не один человек не может отказаться от этого. Но это прибавляю ради острословия, а не ради спора, — мы слишком хорошо понимаем друг друга, чтобы спорить.

Вы ошибаетесь, думая, что в переговорах по поводу Вашей большой книги и размер не играл роли, — напротив, обилие необходимых цитат, увеличившее книгу, было в числе мотивов ее отклонения; а во-вторых, дело в том, что мне удается обеспечить Вам в издательстве заказ с гонораром и авансом лишь на такой размер. Возможно, говоря теоретически, что книга Ваша, как она напишется, то есть не по "типу серии", и принята будет издательством, но это будет совершенно самостоятельная комбинация, иная нежели предлагаемая теперь. Конечно, дело бы стояло проще, если бы не стоял здесь еще и гонорарный вопрос (ведь книги, если не считать Эрна и Бердяева, издаются у нас без авансирования гонорара, кроме религиозных мыслителей и сборников).

Я Ваше письмо покажу Григорию Алексеевичу, и мы с ним еще раз обсудим вопрос. Но все-таки продолжайте начатую работу и, когда у Вас уже выяснится та или иная комбинация, тогда и напишите о ней. Не оставляйте работу ни в коем случае.

Относительно журнала скажу коротко: некому работать, сам же кроме того, я очень холодно отношусь к мысли о журнале.

Мне кажется, что самое ценное в нем может быть издано брошюрками. Как было бы хорошо, если бы Вы выбрались в Москву, поговорили бы обо всем, между прочим, и об этом. Мне не совсем ясна та форма, в которую Вы хотели бы облечь Дивеевские впечатления для брошюры. Если у Вас созреет, не забудьте написать.

За мысль о вечере с чтением стихотворений Соловьева и за предложение чтицы — спасибо; мне эта мысль симпатична прежде всего потому, что я сам рассчитываю получить много удовольствия от этого чтения. Однако оставляю это до Москвы. Нужно бы справиться с уставом РФО, позволяет ли он такие вечера. Может быть, возможно было бы развить и шире и устроить ряд вечеров: Тютчев, Фет, Достоевский, быть может, современные религиозные поэты. Но общее-то положение Общества окончательно плачевно, так что и я начинаю думать, что его вести уже почти некому, особенно если я сам перенесу свою энергию в другое место (в семинарий по философии религии, открываемый в Университете Шанявского).