Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Тарвиц увидел в глазах Фулгрима жестокое предвкушение грядущих битв, и, когда Примарх говорил об опасностях дальнейшего пути, это чувство передалось Саулу и зажгло его кровь. Никогда прежде, даже в своей знаменитой речи на Хемосе пред лицом Императора, Феникс не был столь возбужден и энергичен. Казалось, что всё тело Примарха напрягается от наслаждения звуками собственного голоса.
— Наши возлюбленные братья, — продолжал Фулгрим, все более и более музыкально, — вернулись, исполнив свой долг миротворцев, и, я знаю, они опасаются, что упустили долю славы, завоеванной нами бок о бок с братским
Перед глазами Саула Тарвица всплыли картины недавнего прошлого. Немного «чести и славы» заслужили они в первые часы после высадки на поверхность, в смертоносных и скоротечных схватках с мегарахнидами выучка и мастерство Детей Императора оказались мало востребованными. Это были не изящные дуэли, а жестокая, непрерывная, кровавая резня, и немало прекрасных воинов встретили свою смерть под безумными низкими небесами Убийцы. И за это нужно сказать спасибо Эйдолону и его глупым ошибкам. Кто знает, чем кончилось бы дело, если бы не прибывшие вовремя Лунные Волки?
Затем явился Сангвиниус, и Тарвиц улыбнулся, вспомнив великолепную картину, которую являли собой сражавшиеся спина к спине Воитель Хорус и Повелитель Ангелов, подобные неуязвимым богам войны на вечно мрачных полях Убийцы. То было действительно славное время, и Детям Императора удалось восстановить свою честь.
— Быть может, Лорд-Коммандер Эйдолон почтит нас увлекательным рассказом о битвах с мегарахнидами? — спросил Веспасиан.
Саул взглянул на своего командира, поднявшегося с неизменной брезгливо-горделивой усмешкой на губах.
— Что ж, если Братство и правда желает услышать мою историю…
Хор подтверждающих голосов раздался с мест, и Эйдолон улыбнулся куда шире и веселее прежнего.
— Итак, Лорд Фулгрим уже сообщил вам о великих победах, одержанных нами во время кампании на поверхности мира, не зря названного «Убийцей». И, безусловно, мой повелитель, — Эйдолон поклонился Примарху, — я глубоко признателен Вам за то, что Вы позволили мне задержаться в пути ради спасения наших братьев, Кровавых Ангелов.
Тарвиц, мягко говоря, опешил. Прежде всего, слово «спасение» ни разу не звучало ранее за все время войны с мегарахнидами. Невероятной была сама мысль о том, что Легион Астартес может нуждаться в чем-либо, кроме подкреплений. Да и «спасение» у Детей Императора не очень-то заладилось.
— Сразу же по прибытии на орбиту Один-Сорок-Двадцать, нам стало ясно, что командующий 140-й Экспедицией, человек по имени Матануаль Август, совершенно не способен руководить войсками в сложных ситуациях, — продолжал Эйдолон. — Зная о грядущем прибытии Воителя, я возглавил свои отряды на поверхности Убийцы, преследуя две цели: защиту посадочных секторов и спасение тех Кровавых Ангелов, которых Август, проявив свою некомпетентность, без разведки бросил в опасные зоны, да ещё и чуть ли не повзводно.
Если первые слова своего командира поразили Саула, то от этого пассажа Эйдолона он просто остолбенел. Лорд-Коммандер спокойно и уверенно искажал очевидные факты пред лицом Примарха. Конечно, Матануаль Август разбил отряды Кровавых Ангелов на маленькие отделения
и отправлял их, по сути, на верную смерть. Однако же, в том, что Эйдолон поспешил с высадкой на поверхность, говорило вовсе не о его беспокойстве за братьев-Астартес. Единственное, чего он желал — самолично завоевать славу покорителя Убийцы, не оставив ни капли Легиону Воителя.Эйдолон тем временем перешел к рассказу о первых сражениях и последующем уничтожении мегарахнидов, изо всех сил стараясь подчеркнуть успехи Детей Императора и принизить заслуги Лунных Волков и Кровавых Ангелов.
Стоило ему закончить, как Гелиополис утонул в громких аплодисментах и одобрительных ударах кулаком по столу, приветствующих «великие победы» воинов Эйдолона. Тарвиц покосился на Люция, пытаясь понять его отношение к подобным выдумкам Лорда-Коммандера, однако, по, как всегда, спокойному и холодному лицу мечника невозможно было прочесть что-либо.
— Прекрасная история, брат — кивнул Веспасиан, когда незаслуженные овации стихли. — Возможно, чуть позже мы услышим героические рассказы твоих воинов?
— Может быть, — выдавил Эйдолон сквозь зубы, но Саул сразу понял, что в Гелиополисе этого точно не произойдет. Лорд-Коммандер никому не позволит сказать хоть слово, отличное от его версии произошедшего на Убийце.
Фулгрим, обращаясь к «герою» дня, произнес:
— Ты принёс новую славу нашему Легиону, Эйдолон, и всё твои воины получат награды, заслуженные ими. Что до погибших, то я немедленно прикажу выгравировать их имена на стенах анфилады, ведущей к Вратам Феникса.
— Благодарю за честь, Лорд Фулгрим, — ответил Эйдолон, вновь усаживаясь за стол.
Кивнув, Примарх обратился ко всему Братству:
— Лорд-Коммандер проявил великую храбрость пред лицом серьезной опасности и стал примером для всех нас. Я хочу, чтобы вы донесли слова Эйдолона до ваших воинов. Ну что ж, а теперь обратимся к будущим победам, ибо Дети Императора не имеют обыкновения почивать на лаврах и жить минувшим. Мы всегда стремимся к новым вызовам и ищем новых врагов, в боях с которыми вновь и вновь доказываем свое превосходство.
— Пребывая здесь, в неизведанной области космоса, — продолжал Фулгрим, — мы пронзаем её тьму светом Императора. Миры, пребывающие здесь, погружены во мрак, развеять который должны Дети Императора, несущие по Галактике сияние Имперских Истин. Сейчас наш флот приближается к одной из таких планет, и я позволил себе обозначить её как Двадцать Восемь-Четыре, в знак грядущего приведения к Согласию. Позже я объясню каждому из вас его роль в дальнейших действиях, а сейчас — испробуйте вино победы!
При этих словах Примарха Врата Феникса распахнулись, и целая армия слуг в простых бледно-кремовых хитонах вошла в Гелиополис, неся амфоры с дорогим вином, блюда с мясом экзотических зверей, свежими фруктами, мягким хлебом, сладостями и прочими необычными кушаньями.
Тарвиц с удивлением взирал на процессию слуг, расставлявшим изысканные напитки по маленьким столикам в углах Гелиополиса. Конечно, в обычае Детей Императора было «пробовать победу на вкус» ещё до начала сражения, но настолько пышное пиршество показалось ему излишним и вычурным. Всё-таки они воины, а не гурманы.