Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

Захариэль не жалел сил на упражнения с пистолетом и мечом и твердо решил, что при следующей встрече с великим зверем ему не придется полагаться на чью-либо помощь. Он хотел быть готовым убить любое чудовище Калибана без малейшего промедления.

По окончании последнего урока мастер Рамиэль напутствовал своих воспитанников:

— Всегда помните, что вы не просто убийцы. Любой глупец может взять кинжал и попытаться всадить его в тело противника. Он может попробовать провести выпад, финт или парировать ответный удар. После соответствующего обучения он может стать специалистом. Но вы не такие или, надеюсь, не станете такими. Вы — претенденты на звание рыцаря Ордена и со временем станете защитниками народа Калибана.

— Прекрасные слова, правда? — сказал Немиэль, опускаясь на скамью для отдыха и вытирая лицо льняным полотенцем.

— Конечно прекрасные, — согласился Захариэль. — И за сотню раз повторений, что я их слышал, не стали хуже.

Урок был посвящен приемам защиты при бое с мечом на близкой дистанции, и после тренировки тела обоих мальчиков заблестели от пота. Их давнее соревнование по-прежнему продолжалось с переменным успехом, но в последнее время Немиэль стал понемногу вырываться вперед.

— Мастер Рамиэль очень любит цитировать «Изречения».

— Верно, и мне кажется, он считает всех нас похожими на Аттиаса, который записывает каждую услышанную цитату.

— Что ж, пока мы учимся сражаться, я готов время от времени выслушивать одно и то же, — сказал Немиэль.

— Надеюсь, — продолжил Захариэль, — что к следующей схватке с великим зверем мы будем более подготовленными.

Между ними воцарилось напряженное молчание. Захариэль в душе проклинал себя за упоминание о великих зверях. Эта тема каждый раз служила Немиэлю напоминанием, как его брат добился славы и общего признания, защищая товарищей до тех пор, пока не подоспел брат Амадис и не убил чудовище. А сам Немиэль тогда заработал только несколько дней лазарета.

— Как ты думаешь, чудовище было разумным существом? — спросил Немиэль.

— Какое чудовище? — откликнулся Захариэль, хотя прекрасно понимал, о чем идет речь.

— Крылатое чудовище, которое напало на нас несколько лет назад.

— Разумным? — повторил Захариэль. — Мне кажется, это зависит от того, что ты понимаешь под словом «разумный». Да, я думаю, оно обладало определенным интеллектом. Я твердо в этом уверен. Но было ли оно по-настоящему разумным? Помню, брат Амадис говорил, что показателем разумности можно считать способность существа планировать что-то заранее или использовать логическое мышление для решения каких-либо задач.

— А что думаешь ты, брат? — настаивал Немиэль. — Ты считаешь то чудовище разумным или нет?

— Я и сам не знаю. Мне кажется, человеческому разуму слишком трудно понять логику нечеловеческого существа. Я могу сказать только, что я тогда чувствовал.

— И что же ты чувствовал? — спросил Немиэль.

— Я ощущал себя мухой в паутине этого монстра.

Захариэль продернул промасленный лоскут через дуло пистолета и стер все следы недавней стрельбы. Оружие стало бить немного влево, и его результаты из-за этого оказались в самом низу таблицы общих показателей.

Когда Захариэль пожаловался на выявленный недостаток, рыцарь-оружейник просто посоветовал ему перед следующей стрельбой тщательнее вычистить пистолет. Оскорбительный намек привел Захариэля в ярость, но он все еще был претендентом и не имел права ответить полноправному рыцарю той же монетой.

Вместо этого Захариэль вежливо поблагодарил рыцаря-оружейника и вернулся в спальню, где открыл ящик с принадлежностями по уходу за оружием и стал педантично чистить каждую движущуюся часть механизма.

Однако он не ожидал от своего занятия никаких результатов. Захариэль подозревал, что недостаток обусловлен не остатками гари в дуле, а почтенным возрастом оружия, поскольку очень тщательно относился к уходу за доспехами и еще бережнее обращался с пистолетом.

— Оружейник посоветовал основательнее чистить пистолет, да? — спросил Немиэль, наблюдая, как брат с сердитым видом берет с кровати очередную деталь и начинает энергично натирать ее маслом.

— Можно подумать, я до сих пор плохо его чистил! — бросил Захариэль.

— Кто знает, — сказал Немиэль, — а вдруг это поможет.

— Тебе известно, что я всегда содержу оружие в чистоте.

— Верно, но оружейнику виднее.

— Ты принимаешь его сторону?

— Его сторону? — переспросил Немиэль. — С каких это пор встал вопрос о разных сторонах?

— Не важно, — бросил Захариэль.

— Нет, продолжай. Что ты хотел этим сказать?

Захариэль вздохнул и отложил в сторону казенник и щеточку, которой его чистил.

— Я хотел сказать, что тебе все это доставляет удовольствие.

— Какое удовольствие?

— Ты радуешься, что обошел меня на учебных стрельбах, — ответил Захариэль.

— Так вот что ты думаешь, братец? Ты считаешь, что недостатки твоего оружия помогли мне выиграть?

— Нет, все не так, — возразил Захариэль. — Я только хотел сказать…

— Нет, я все понял, — перебил его Немиэль, поднялся с кровати и направился к выходу из спальни в центральный коридор. — Ты считаешь, что превосходишь меня во всем. Теперь я это ясно понял.

— Всё совсем не так! — снова повторил Захариэль, но его брат с оскорбленным видом уже вышел из комнаты.

Захариэль понимал, что надо бы пойти вслед за ним, но в душе был даже рад, что выплеснул раздражение, вызванное тем, как обрадовался брат его неудаче.

Он постарался выбросить из головы мысли о произошедшей размолвке и продолжал чистить оружие, не поднимая головы и стараясь заставить пистолет сверкать чистотой, не обращая внимания на постоянный шум в спальне.

Захариэль заметил нависшую над ним тень и вздохнул.

— Послушай, Немиэль, — заговорил он. — Извини, но я должен это сделать.

— Это может подождать, — раздался звучный голос, и Захариэль поднял голову.

В изножье его кровати стоял брат Амадис, облаченный в полный комплект доспехов и белый стихарь. На сгибе левой руки Амадис держал свой крылатый шлем, а черный плащ был переброшен через левое плечо.

Захариэль уронил на одеяло пистолетный магазин и вскочил на ноги.

— Брат Амадис, прости, я думал… — заговорил он.