Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I

— Вот тут я вынужден согласиться, — произнес Император. — Им не завоевать Галактику, ибо они всего лишь люди. Те, кого ты сейчас видишь, только предшественники могучих бойцов, рождающихся сейчас в генных лабораториях. Я создам воинов, обладающих достаточной мощью, силой воли и проницательностью, чтобы обеспечить победу в битве за звезды. Эти герои станут моими полководцами и возглавят Великий Крестовый Поход, призванный завоевать самые дальние уголки Вселенной.

— А разве не ты только что рассказывал мне о кровавой бойне, устроенной крестоносцами? — спросил Урия. — Скажи, чем ты лучше тех фанатиков, которыми пугал меня?

— Суть в том, что я, в отличие от них, прав, — ответил Император.

— Говоришь, как заурядный тиран.

— Урия, ты просто не понимаешь, — покачал головой правитель Терры. — Мне довелось узреть, сколь тонка та грань, что отделяет Человечество от гибели, и сегодня мы делаем лишь первый шаг на пути к спасению.

Старик снова оглянулся на храм, над которым в ночное небо взметывалось яркое пламя.

— Ты выбрал тернистый путь, — произнес Урия. — Запомни, нет ничего, чего бы человек жаждал сильнее, чем то, что для него запретно. Ты никогда не думал, что твои грандиозные мечты могут осуществиться? Что будешь делать тогда? Как бы твои подданные не узрели бога в тебе самом.

Говоря это, Урия всматривался в глаза Императора, пытаясь пробиться сквозь прекрасную, великодушную маску практически бессмертного существа, прожившего тысячу жизней и бродившего по Терре куда дольше, чем мог представить старик. И тогда Урия увидел кипучие амбиции и бурлящий поток жестокости, текущие в самом сердце Императора. Увидел и понял, что не желает иметь ничего общего с этим человеком, сколь бы ни были благородны его намерения.

— Во имя всего святого, очень надеюсь, что ты прав, — сказал Урия. — Но я страшусь будущего, которое ты уготовил людям.

— Я не желаю своему народу ничего, кроме добра, — заверил Император.

— Думаю, ты и в самом деле веришь в это, вот только я не хочу иметь к этому отношения, — произнес Урия и, скинув в грязь плащ Императора, направился к храму, гордо подняв голову.

Струи дождя безжалостно избивали его тело, но старик приветствовал их, как воды крещения.

За спиной раздались тяжелые шаги, но потом прогремел голос Императора:

— Оставьте его. Пусть идет.

Ворота были распахнуты, и Урия вошел в них, ощутив жаркое дыхание пожара, охватившего все вокруг. Статуи были объяты огнем, взрывы гранат сорвали с петель внутренние двери…

Не задержавшись даже на мгновение, священник вошел в пылающий храм. Прожорливый огонь поглощал дерево скамей и шелк занавесов, все вокруг заволокло дымом, и фрески скрылись в клубящемся темном облаке. Урия посмотрел на часы, стоявшие на алтаре, улыбнулся — и пламя сомкнулось вокруг него.

Воины продолжали стоять под стенами храма, пока крыша не обрушилась, разбросав снопы искр и угольков, и здание не начало разваливаться на части. Солдаты Императора терпеливо дожидались, пока первые лучи солнца не позолотили скальные вершины, а дождь не затушил последние очаги огня.

Прохладный утренний ветерок развеял дым над руинами, и Император, повернувшись к ним спиной, произнес:

— Идем. Нас ждет Галактика.

Воинство зашагало вниз по склону горы, и вскоре над руинами воцарилась тишина, в которой прозвучал тихий перезвон старых, давно остановившихся часов.

Мэтью Фаррер После Деш'эа

— Ты не обязан этого делать, — произнес Дрейгер, нарушив длительное молчание.

И не надо было обладать чутьем Астартес, чтобы ощутить, что сказанное заставило остальных Гончих Войны немного расслабиться.

Кхарн обвел взглядом собравшихся вокруг него воинов и отметил чувство облегчения на их лицах. Наконец-то хоть кто-то осмелился взять на себя ответственность и высказал то, о чем думали все они.

— Ты не обязан этого делать. — Дрейгер ни за что бы не осмелился встать между Кхарном и дверями, но голос его прозвучал достаточно твердо. — Ты не долженэтого делать.

Впрочем, отдельные признаки позволяли понять, что спокойствие Дрейгера напускное. Кхарн не мог не видеть, что дыхание капитана участилось так, словно тот собирался броситься в бой. На шее и гладко выбритых висках воина вздулись вены, изменилось выражение его глаз, плечи начали слегка подергиваться — десантник явно разогревался перед дракой, присутствовали все признаки подготовки к сражению. И хотя от Дрейгера исходил резкий аромат пилингового геля, даже он не мог заглушить запахи адреналина и прочих гормонов, выделяемых телами Астартес перед лицом опасности.

И он такой был не один — все собравшиеся здесь были взвинчены; Кхарн также не мог не понимать, что и сам начинает отдаваться во власть собственных инстинктов. Сколь бы ни были мощны системы очистки, но его ноздри до сих пор обоняли кровь, запах которой проник в зал, когда двойные двери отворились в последний раз.

Продолжая принюхиваться и смаковать воздух на языке, Кхарн вдруг осознал, что весь корабль погрузился в столь же глубокую тишину, как и то помещение, где они собрались. Полукруглая стена за его спиной выходила на казарменные палубы, и обычно среди колонн широкой приемной залы металось эхо. Возгласы, лязг стальных сапог, мягкие шаги слуг и техноматов, отдаленный треск выстрелов, доносившийся со стрельбищ, тихий гул нового силового вооружения — все смолкло. Повсюду было столь же тихо, как и в огромной зале за двойными дверями стального цвета, возле которых стоял Дрейгер. И противоестественность этой тишины лишь сильнее взвинчивала его нервы и заставляла играть мускулатурой.

Кхарн старался не обращать внимания на реакции своего тела. Взгляд его оставался холоден.

— Являясь капитаном Восьмой роты, я оказываюсь старшим офицером на борту данного корабля, — произнес Кхарн, — и обязан поступить так, как требуют мой чин, долг и Император. Вопрос считаю закрытым. Если, конечно, не найдется какой-нибудь нахал, осмеливающийся полагать, будто тут есть о чем спорить.

— Найдется, — раздался голос за его спиной. Это был Джарег, главный оружейник артиллерийского эшелона. — Нам и в самом деле следует поговорить о том, как мы собираемся…

Джарег умолк и, скорчив мученическую мину, покосился на двери.

— Мы… мы понятия не имеем, чем все это может закончиться, — пробормотал Хорст, командир эскадрильи «Грозовых птиц» Девятой роты, и Кхарн увидел, что руки собрата сжались в кулаки и вздрагивают в такт словам. — Стало быть, следует готовиться к худшему. Кому-то из присутствующих, быть может, придется возглавить Легион и…

Хорст умолк на полуслове. Из-за дверей донесся разъяренный вой, более глубокий, чем рев танка, и более мощный, чем пушечный залп. Если в нем и заключался какой-то смысл, то слова были безнадежно искажены стальной преградой. Гончие Войны умолкли. Для них было привычным выкрикивать клятвы, приказы и даже грязную брань, заглушая рокот орудий, разрывы гранат и визг цепных топоров, их нимало не смущали рев реактивных двигателей «Грозовых птиц» и воинственные завывания всевозможных ксеносов, но теперь только Кхарну хватило решимости возвысить свой голос над далеким, приглушенным воем.

— Успокойтесь, — размеренно произнес он. — Я не настолько глуп, чтобы не видеть и не понимать того, что занимает ваши мысли. И каждый из нас должен выразить благодарность Хорсту уже за то, что ему одному достало решимости Астартес, чтобы прямо высказать все, о чем думаете все вы. Император нашел нашего господина и командира. Нашего родоначальника. И сейчас он там. Наш полководец. Тот, кому мы наследуем. Не забыли ли вы об этом? Нет?

Кхарн поочередно вглядывался в лица братьев по оружию, и Гончие Войны отвечали ему тем же. Хорошо. Он избил бы до полусмерти любого, кто посмел бы отвести глаза. Из-за серых, покрытых царапинами дверей вновь послышался далекий вой.