Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Шрифт:
Крисандр Кинжальный ― капитан, 102-я рота
IV ЛЕГИОН, ЖЕЛЕЗНЫЕ ВОИНЫ
Пертурабо ― примарх Железных Воинов
Форрикс ― Разрушитель, первый капитан, триарх
Обакс Закайо ― лейтенант, 1-й гранд-батальон
Беросс ― кузнец войны, 2-й гранд-батальон
Галиан Каррон ― технодесантник, 2-й гранд-батальон
Харкор ― кузнец войны, 23-й гранд-батальон, триарх
Кроагер ― лейтенант, 23-й
Солтарн Фулл Бронн ― Камнерожденный, 45-й гранд-батальон
Барбан Фальк ― кузнец войны, 126-й гранд-батальон
Верховный Сулака ― апотекарий, 235-й гранд-батальон
Торамино ― кузнец войны, командующий Стор Безашх
Кадарас Грендель ― легионер
«СИЗИФЕЙ»
Ульрах Брантан ― капитан, 65-я клановая рота Железных Рук
Кадм Тиро ― советник капитана Брантана
Фратер Таматика ― Железорожденный, ветеран-морлок
Сабик Велунд ― железный отец
Карааши Бомбаст ― дредноут
Вермана Сайбус ― ветеран-морлок
Септ Тоик ― ветеран-морлок
Игнаций Нумен ― боевой брат
Никона Шарроукин ― легион Гвардии Ворона, 66-я рота
Атеш Тарса ― апотекарий, легион Саламандр, 24-я рота
ЭБОНИТОВЫЕ АРХИМСТЫ
Каручи Вора ― оват-провидец Верхних путей
Варучи Вора ― оват-провидец Нижних путей
VII ЛЕГИОН, ИМПЕРСКИЕ КУЛАКИ
Феликс Кассандр ― капитан, 42-я рота
Наварра ― легионер, 6-я рота
Зов смерти — это зов любви. Смерть будет сладостной, если мы ответим ей, если признаем ее одной из великих и вечных форм жизни и преображения [3] . В ней — тот миг, когда человек выходит за пределы своей низменной природы и превращается в существо, способное летать, — богоподобное, лучезарное, эфемерное и прекрасное. В этом будет мой апофеоз, и тогда я стану сутью бытия, явленной во всем многообразии Империума.
3
Г. Гессе.
Как ржавчина — железо, чувство вины пятнает и разъедает душу, постепенно проникая все глубже, пока не выест самую структуру металла [4] . Однако если весь мир будет ненавидеть тебя и считать тебя дурным, но ты чист перед собственной совестью, ты всегда найдешь друзей [5] .
Истинно говорю вам, дети мои, что недолго осталось до того дня, когда в царство ваше придет безумие, и Ангел Экстерминатус пошлет своих прислужников, демонов в облике человека, дабы калечить и убивать. Это воплощение порочности не пощадит никого, и сердце его породит сонм демонов, ибо врата ада открываются.
4
Р. Саут.
5
Ш.
Бронте, «Джен Эйр».Книга I
TERRA FIGULA [6]
Теогонии — I
Внизу смерть, наверху неизвестность. Выбор один. Секундная невнимательность, всего один неосторожный шаг — и он погибнет, разобьется на острых как ножи камнях внизу. Его пальцы, цеплявшиеся за мельчайшие выступы в скале, кровоточили. Мышцы ног дрожали, словно натянутые струны, мускулы рук горели от перенапряжения, однако он не помнил, когда успел так устать.
6
(лат.) гончарная земля, обозначение для сорта глины в алхимии.
Как он здесь оказался?
Ответа на этот вопрос он не знал. Он вообще мало что знал — лишь то, что неровная поверхность скалы была мокрой и уходила куда-то вверх, пропадая из вида за пеленой дождя. А что там, наверху утеса? Ответа опять не будет, но дно пропасти он видел достаточно ясно.
Правую руку свело судорогой, и он осторожно, палец за пальцем, ослабил хватку, чтобы боль в суставах утихла. Длинные черные волосы падали на глаза, и он встряхнул головой. Это движение чуть не сбросило его вниз, так что пришлось вцепиться в скалу еще сильнее. Он выплюнул дождевую воду и посмотрел вверх, где клубились серые облака, сочившиеся моросью. Сколько еще до вершины? Что проще — подниматься или спуститься на дно, которое, хоть и на большом расстоянии, могло оказаться все-таки ближе?
Узнать это было невозможно, но скоро ему придется что-то решать. Неверное решение лучше, чем никакого, и он понял, что есть только два варианта: отступить к уже известной участи — или подняться к неведомому будущему. У него не было воспоминаний, но он знал, что отступать не в его характере. Если уж что-то решил, надо следовать принятому плану, чем бы это ни обернулось. Он не мог сказать, откуда в нем взялась эта уверенность, но как только выбор был сделан, он понял, что не ошибся. Поднял правую руку, скользнул ладонью по скале в поисках опоры и, обнаружив ее, крепко ухватился. Аккуратно разжал пальцы левой руки и дотянулся до узкого каменного выступа. Надежно держась руками, поднял босую ногу (ступня распорота — поранил где-то по пути сюда?) и поставил ее в устойчивую позицию. Оттолкнулся, подтянулся и почувствовал пьянящую радость победы от того, что преодолел даже такое малое расстояние.
Он продолжал подъем мучительно медленно, но упорно. Каждое движение несло в себе боль и риск, но он действовал с непреклонной решимостью, запретив себе думать о неудаче. Усилившийся дождь терзал тело ледяными иголками, как будто вознамерился сбросить его со скалы. И дождь, и усталость, и боль — все было против него, но он только сильнее цеплялся за скалу стихиям наперекор. Перехват за перехватом, шаг за шагом, все выше и выше. Каждый миг этого подъема был рождением заново, каждый новый вдох — откровением. Камни внизу удалялись, но облака наверху, казалось, поднимались вместе с ним, обнажая следующую часть утеса, но не его вершину.
Как знать, может быть, никакой вершины и нет. Может быть, он будет карабкаться, пока не кончатся силы, а потом сорвется навстречу смерти. Эта мысль не вызвала в нем особой тревоги, ведь погибнуть, исчерпав все силы, лучше, чем погибнуть, так и не узнав предела собственной выносливости. Приободрившись, он полез быстрее: теперь гора стала его врагом, препятствием, которое надо преодолеть. Конкретный образ врага придал ему сил, до предела обострив желание победить.
Теперь и вверху, и внизу он видел только каменный откос, эту неумолимую черную стену, которая хотела, чтобы он сдался и умер. Он стиснул зубы, а потом со злостью плюнул в скалу перед собой. Кровь ручейками струилась по рукам из глубоких, до кости, порезов на ладонях, оставшихся от острых выступов, на которые он переносил весь свой вес. Но боль — ничто по сравнению с мыслью, что эта скала окажется сильнее его.