Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

— Я не подведу тебя, — поклялся он, переступая угасающий огонь.

И увидел фон Карштайна.

Может быть, он когда-то и размышлял о природе властелина мертвых, но сейчас было не до раздумий. Фон Карштайн не человек; он — все, чего боялся жрец, он одержим демонами.

Он — машина смерти.

Разъяренный граф-вампир пробивал себе путь к жрецу.

Звуки сражения обострились, кристаллами застывая у него в ушах. Он запоминал их, все вместе и каждый в отдельности, словно они были последним, что ему суждено услышать: крики, стоны, проклятия, мольбы, звонкий лязг и тупой хруст. Еще один снаряд взорвался над его головой, и черный дым заволок все перед глазами. Жрец заставил себя шагнуть в зловонное облако. Когда дым развеялся, он увидел, что стоит на скошенной полосе горящей и обугленной плоти, среди раненых и истекающих кровью. Огонь лизал их кожу, завитки дыма тянулись от тел. Повсюду чернели лоскутья мяса. Жрец зажал нос рукой. Его тошнило от запаха паленого.

Обожженное, сочащееся кровью и гноем, потрескавшееся, неузнаваемое лицо возникло перед ним, остатки руки умоляюще потянулись за помощью.

Жрец перешагнул через павшего. Он уже ничего не мог сделать для этих людей.

Фон Карштайн уложил двух защитников — его воющий клинок отсек одному из них руку до локтя, а другому — голову.

— Я вижу тебя, жрец! — взревел он, и крик этот заглушил шум битвы.

В какофонии звуков жрец различил резкий свист, за которым последовали грохот и крики. На нижнем переходе люди бежали, прикрывая головы. Кто-то уже упал. Остальные пытались дотянуться до них, столкнуть вниз, уничтожить, пока трупы не поднялись против горожан. Повсюду полыхали маленькие пожары.

— Тогда иди ко мне! Иди, взгляни в лицо своей смерти, вампир! — рявкнул жрец, неимоверным усилием воли не дав голосу дрогнуть, и шагнул навстречу врагу.

На него брызнули осколки камня, больно жаля лицо.

Вампир отшвырнул от себя еще одного солдата.

Теперь их разделяло пятнадцать шагов, которые надо было пройти по скользкой от крови и грязи крепостной стене. Верховный теогонист вскинул топор, черпая уверенность в его обнадеживающей тяжести.

Позади него рухнул кусок кладки, а затем посыпался целый град камней — это развалилась одна из башен. Часть перехода провалилась.

Десять шагов.

Рот графа-вампира открылся, фон Карштайн заревел и бросился на жреца. Старик ждал, занеся топор, предчувствуя свирепый удар. Противник налетел на него с разбегу, отбросив назад на четыре шага, но жрец направил топорище в лицо вампира, угодив ему в щеку. Фон Карштайн взвыл от ярости и с головокружительной скоростью нанес человеку три удара подряд. Голова старика трижды содрогнулась. Граф вампиров неистовствовал.

На руки верховного теогониста брызнула кровь из его же разбитого носа. Привкус крови остался и во рту.

— Время умирать, святой человек, — ожесточенно рявкнул фон Карштайн.

Вампир провел двойную атаку, правой рукой замахнувшись мечом и ударив сжатой в кулак левой жреца в лицо. Удар был свиреп, но боли не последовало. Старик как бы окаменел. Он ничего не чувствовал. Жрец только всхрапнул, и топорище обрушилось на локоть вампира, а сам топор взлетел к виску фон Карштайна. Вампир отшатнулся, уклонившись от удара, но жрец выиграл бесценную секунду передышки.

— Для мертвеца ты слишком много болтаешь.

— Тоже можно сказать и о тебе.

Жрец перешел в наступление, бешено вращая топором. Фон Карштайн поднырнул под два удара, но два других попали в него — один пришелся в челюсть, другой — в левое плечо. Вампир провел ладонью по губам, и она стала скользкой от крови. Он ответил молниеносным выпадом, едва не выколовшим жрецу глаз. Из рассеченной левой брови старика хлынул алый поток, глазница стремительно залилась багрянцем. Полмира вокруг него расплылось — он почти потерял зрение.

— Ну и как это — быть смертным? — с издевкой осведомился фон Карштайн, хохотнул и описал мечом широкую дугу, целясь в бедро человека.

— Может, ты мне скажешь? — презрительно бросил жрец, парируя выпад вампира. — Как ты собираешься вернуться на этот раз без своего проклятого кольца?

Безумный гнев полыхнул в мертвых глазах графа. Он пренебрежительно поднял правую руку, демонстрируя старику сверкающий перстень на среднем пальце.

— Твой человек не справился с задачей, жрец.

Жрец вскинул голову навстречу первым мягким хлопьям возобновившегося снега. Жизнь, надежда — конец всему. Манн потерпел неудачу. Они обречены, все они.

Фон Карштайн нанес удар.

Верховный теогонист словно врезался лицом в каменную стену. Жало страха пронзило его насквозь, от желудка до горла, накатила тошнота, от ужаса пересохло во рту, сковало члены. Холодные снежинки целовали кожу, таяли и сбегали каплями по шее, затекая под доспехи.

Мрак сомкнулся вокруг него.

Он был старым человеком, его силы медленно иссякали с каждым нанесенным и полученным ударом, в то время как его враг был бессмертен, а кровь и смерть погубленных им людей вливали в него силы. Жрец всем своим существом понимал, что его смерть неизбежна. Они обменивались ударами, жестокими ударами. Внезапно его охватил приступ кашля. Вампир безжалостно воспользовался своим преимуществом. Его клинок взлетал снова и снова, как бы щекоча жреца, оставляя неглубокие саднящие раны. Два пореза оказались посерьезнее — на левом предплечье и на боку. Оба сильно кровоточили, но все же старик продолжал упрямо сопротивляться фон Карштайну.

Воющий клинок вновь врезался в его левый бок, вминая в плоть звенья кольчуги, и старик вздрогнул от резкой, немыслимой боли. На миг в глазах его почернело, а в сознании осталось лишь страдание. Он пошатнулся, но не упал.

— Давай, вампир. Что же ты? Где же хваленая мощь Влада фон Карштайна? Похитителя душ, короля мертвецов? — Он покачал головой. — Я старик. Я не поднимал оружия тридцать лет. Ты ничто, вампир. Ничто. Тебе конец.

Жестокий бой шел между двумя противниками, смерть вихрем вилась на укреплениях и улицах внизу. Крики ярости и боли мешались с лязгом стали и треском пожаров.

Старик умирал. Силы покидали его тело вместе с горячими красными ручейками.

— Ты дурак, жрец, как и вся твоя порода. Вы говорите о добре, о зле. — Фон Карштайн вновь пошел в наступление. Глаза его горели лютой ненавистью. — Нет ни добра, ни зла. Я переступил черту смерти, жрец. Там ничего нет. Я был там. Я убедился во лжи ваших обещаний. Мое тело умерло давным-давно, очень далеко отсюда, и все же я здесь. Живой. Существуют вещи — силы, жрец, силы, — столь далекие от вашей философии, что твоему разуму их не постигнуть, вещи столь древние, что смерть не касается их. Понимаешь, смерть их не ослабляет. Посмотри на себя, жрец, а потом посмотри на меня. Ты чувствуешь это в себе, не так ли? Ты чувствуешь, как она вползает в тебя через раны, как тянется через разъятую плоть к душе. Смерть. Она в твоих глазах.

Громадный валун врезался в бастион; пол не раскололся, но содрогнулся под ногами, и старые трещины заметно расширились.

Жрец не обратил внимания на грохот. Он даже не опустил глаз. Он смотрел только на вампира.

— Цепляйся на свою полужизнь, мразь. Живи в вечной тьме, только это ты и умеешь. Ты потерпел неудачу. Все закончится здесь. Оглянись вокруг. Альтдорф не покорился. В дыму и пыли люди уже начали исцеляться. Они продолжают жить — на то они и люди.

— Они продолжают умирать, — прорычал фон Карштайн, и воющий клинок глубоко вонзился в правую руку жреца.