Weird World

You touched me, and suddenly I was a lilac sky.

Моя кисть скорее заскользила по стене, и узоры становились ярче, четче. Коралловый неспешно превращался в гранатовый, а лазурно-синий — в ультрамарин^1, отливая индиго^2. Цвета завертелись друг с другом, закружились в стремительном танце, заполняя белую пустоту своей игрой. И, в конце концов, они столкнулись, сливаясь воедино и растворяясь друг в друге. Они теряли себя, забывали свои истинные «я», погибали и рождались вновь. Разливались по стене пурпурно-лиловым рассветом…

…But then you decided purple just wasn’t for you.

Краски вспыхивают в моем сердце и рождаются на самом кончике кисти. Провожу еще одну линию, и, мне кажется, это не я создаю эти штрихи, не моя рука выводит эти контуры. Это цвета разукрашивают и наполняют меня.

Кисть выпадает из руки, последние тюбики небрежно валяются у моих ног.

Засохшая краска въедается в поры, яркие пятна покрывают каждый незащищенный участок кожи. Поднимаю голову и оглядываю цветастую комнату. Взгляд скользит с одной стены на другую, цвета переплетаются, смешиваются как на карусели, закручиваются в единую воронку. Они кричат и тянутся ко мне, так и норовя затянуть в свою бездну. А я и не против: раствориться, расплавиться, растаять, что первый снег, — это как раз то, что мне нужно.

Эта картина идеальна. Остался лишь один последний штрих.

Ноги заплетаются, и я падаю на пол, случайно напарываясь рукой на мастихин^3. Кровь из царапины тонкой струйкой растекается вдоль запястья. Я беру в руки острый предмет и приближаю лезвие к глазам.

Губы растягиваются в улыбке.

Густой насыщенный краплак повсюду. Он растекается по телу, окрашивая собой каждую клеточку моей кожи, поглощая все мои мысли и высасывая душу. Красный больше никогда не бросит меня. Ведь он течет в моих жилах. И я больше не синий. Твой цвет поселился в моем сердце и спутал мои чувства.

Новые тягучие линии растекаются по паркету причудливым узором, дополняя собой мое последнее творение.

Ложусь на пол и смотрю в пустой потолок, полностью отдаваясь опутывающим меня ощущениям. Жадные краски уже сами хватают меня, сковывают конечности, медленно пожирают мое сердце. И пусть. Ведь теперь я тоже часть этой картины.

А ты будешь первым, кто оценит этот шедевр. И в этот раз, уж поверь мне, ты не сможешь отвести взгляд.

...What I create is chaos ©

Комментарий к Рассказ 7. Цвета Жанры: Ангст, Драма, Психология, Songfic (вдохновила: Halsey — Colours)

Предупреждение: Насилие

Словарик:

1.Ультрамарин — яркий насыщенный оттенок синего цвета, названный в честь одноименного неорганического пигмента. (темнее, чем лазурно-синий)

2.Индиго — разновидность фиолетового цвета, средний между тёмно-синим и фиолетовым.

3.Мастихин — специальный инструмент , использующийся в масляной живописи для смешивания красок, очистки палитры или нанесения густой краски на холст. Мастихины, как правило, изготавливаются из стали или пластика и могут иметь самую разнообразную форму и размер. (В общем, это как маленький такой шпатель)

4.Краплак — художественная и полиграфическая краска темно-красного цвета. (Я бы даже сказала,"насыщенный вишневый", "свекольный")

*Art is not what I create. What I create is chaos. (вольн. пер.) — "То, что я создаю, — не искусство. Это хаос." (Halsey — Colours. Stripped)

========== Рассказ 6. Когда я умер ==========

В первый раз я умер, когда мне было всего четыре. Моя мама тяжело болела. С каждым днем она бледнела все сильнее, синяки под ее глазами становились глубже, и у нее больше не было сил подняться с постели. Из ее горла вырывались ужасные хрипы, как будто что-то сидело внутри ее тела и по кусочкам пожирало все ее силы. Ее жизнь так быстро угасала, что со временем я перестал в ней узнавать свою нежную улыбчивую мамочку. Мне было страшно. И по сей день не перестаю винить себя за эти чувства.

Я видел ее лицо, когда последняя капелька жизни покидала ее тело, я слышал ее последний долгий вздох. И хотя я был еще очень мал, но ее образ навсегда запечатлелся в моей памяти. Если бы я только не увидел этого тогда. Если бы кто-нибудь закрыл мне глаза или заставил отвернуться… но я видел все. И в тот день я умер вместе с ней.

Это повторилось, когда я заканчивал четвертый класс. Я оказался на середине сцены, и на меня была обращена больше сотни пар глаз. Мне казалось, еще секунда — и эти глаза сожрут меня живьем. Я должен был рассказать стихотворение, но вместо этого просто смотрел в зал, переполненный другими детьми и их родителями. Где-то среди этих людей затерялись моя тетя с дядей, но я никак не мог их отыскать взглядом. Я слышал чужой шепот, чувствовал, как капли пота выступают у меня на шее. Микрофон в руках казался таким огромным, а уши резал противный писк из колонок. Где-то рядом учительница пыталась подсказать мне мои слова, но я ее не слышал. Я услышал кое-что другое — чей-то смех. И оцепенел, не мог произнести ни слова.

Микрофон передали другому. А я в тот день умер во второй раз.

В третий раз это случилось, когда мне было пятнадцать. Она казалась мне особенной. У нее были светлые, почти белые волосы, а ее лицо было усыпано веснушками. Мне нравились ее живые глаза, нравился ее звонкий смех, нравилась даже ее привычка грызть карандаш. Она была так не похожа на меня, и это притягивало. Мне так много хотелось ей рассказать, столько всего хотелось спросить. Я должен был узнать о ней каждую мелочь, должен был спросить, почему она смеется, когда этого никто не видит, должен был остановить, коснуться ее руки, чтобы она тоже посмотрела мне в глаза.

И я уже решился, я был так близко…

Но она лишь рассмеялась.

И я умер.

Я медленно взрослел, но на деле лишь становился еще большим ребенком. Поздно приходил домой, гулял, развлекался, сходил с ума. Думал, что в этом и есть смысл — быть свободным, быть никем. С каждым днем мои интересы менялись. То, что казалось необычным и оригинальным вчера, на следующий день уже становилось глупым и пресным. Мои мысли, желания и мечты менялись так же быстро, как узорчатые картинки в калейдоскопе. Люди, что были мне дороги, уходили вперед, оставляя меня позади, а порой я вырывался вперед, обгоняя их. Но рядом со мной никогда не было человека, что двигался бы с той же скоростью, что и я.

Я спотыкался и сбивался с пути. И каждый раз осознавая это, я…

Мне было чуть больше двадцати, когда я встретил мою Несси. И это уже не было детской влюбленностью, это было нечто большее. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Мы с ней были словно отражением друг друга. Все, о чем думала она, чувствовал я, и наоборот, — все, что нравилось мне, вызывало интерес и у нее. Ударь кого-то одного из нас, и боль почувствуют оба. Мы были вместе, и вся прошлая жизнь теперь казалась совершенно бессмысленной и ненастоящей.

В конце концов, мы решили пожениться. Мы уже стоили грандиозные планы на будущее, представляли, как будет выглядеть наш новый дом, выдумывали имена будущим детям… Тогда все это казалось так просто.

Но потом… все рухнуло. Все наши планы, мечты и надежды – все разбилось вдребезги одним махом.

Я не сразу поверил словам Несси. Всерьез был уверен, что это шутка, даже рассмеялся каким-то нервным смехом. Но она не шевелилась, продолжала смотреть на меня таким одиноким, потерянным взглядом.