WHE
Шрифт:
– Не балуйся. Можешь убрать руки, твой второй глаз уже выделил жидкость и слипся. Сядь и расслабь тело.
– Жрец, это ты? Ой, простите, я не хотела… Это Вы?
– Молчи и слушай мой голос.
– Хорошо! Ой… молчу.
Поляна аккуратно уложенного газона растворилась, исчезло небо. Но Гуся этого не замечала, боль отвлекла её.
Гуся пыталась сонастроиться с новым потоком, с этой новой информацией, с волнами…
– Не уходи далеко. Продолжай держаться за личность,
Перед ней расходились мириады волн и потоков, образуя бесконечные живые узоры, но она вернулась, сконцентрировалась на красном. Волна стала отчетливее и гуще, стала единственной, стремясь заполнить собой всё кругом. Гуся почувствовала её своим телом, физически, и сама заполнилась этой волной.
– Иди дальше, пульс тебя приведёт…
В красном потоке появился оранжевый оттенок. Гуся переместила внимание на него, и скоро цвет стал жёлтым. Слабая неяркая волна, постепенно явилась сплошной. Гуся снова наполнилась содержанием и, вслед за этим, прошла изумрудную, голубую, и сине-фиолетовую пульсацию, на выходе из которой оказалась в кромешной тьме. В чёрном.
Вся концепция мира рухнула. Ничего из того, что она знала раньше, не имело и малейшего веса. Не было и её самой. Личность, на тонкой струне, была где-то очень далеко.
– Представь, как тело задерживает дыхание, после выдоха, и не дыши, пока не почувствуешь, как бьётся твоё сердце. Потом выходи на свет…
Из ничего ничего не рождается. Свет не мог появится просто так, значит это всё, эта тьма, была не пустой, а наоборот, самой полной, самой настоящей и чистой жизнью.
Дыхание всего сущего и музыка вечного в тишине.
Гуся увидела вспышку, далёкую, на расстоянии жизни от неё. Маленькая точка света вспыхнула и исчезла, затем снова, но уже ярче и отчетливее, пока не явилась пульсом, до тех пор, пока не стала сердцебиением и формой. Гуся втянула свежий прохладный воздух носом, приходя в сознание, приходя в себя.
Глаза открыты, но всё равно темно. И это уже другая темнота. Темнота сквозь свет. Темнота ночного неба, затянутого облаками. Темнота места, наполненного изобилием жизни, наполненного звуками и запахами. Темнота, как форма жизни.
Потекли слёзы, но не от боли или счастья. Это были пустые слёзы, слёзы, как омывающая жидкость. Гуся лежала на спине и смотрела на слияние измерений, как на северное сияние. Она протёрла глаза руками и села. Открылся второй глаз, и ландшафт стал отчётливее.
Наступила глубокая ночь. Те несколько мимолётных мгновений, пусть и таких широких, таких чистых, длились
несколько часов. Похолодало.Мир приобрёл почти знакомый вид. Напротив неё стоял человек, если так уместно выразиться применимо к Жрецу. Всё дело в очертаниях, очертаниях человеческого тела, человеческой фигуры, на фоне всего опыта, связанного с этой формой жизни – с Человеком. И это, однозначно, человеком не было. Как и благодарность, как и любовь, которую она теперь испытывала, была совершенно не человеческой.
Гуся поднялась на ноги.
8ф
Это прекрасно. Ощущение из самого детства, когда вместе с семьёй делаешь что-то, выбираешься за пределы знакомых мест или готовишься к празднику – когда чувствуешь счастье от причастности к чему-то большему, чем ты, когда ты не одна.
Знакомое, и забытое, сильное ощущение понятной радости, с одной стороны, а с другой совсем беспричинной. Теперь она им полна.
Когда-то, глядя на радость издалека, она видела чужие чувства, и тоже начинала испытывать их, издалека, но находясь в этой, своей собственной жизни, на которую и смотрела. Детская радость. Счастье и смех. В походе, с пожилыми родителями, открывая для себя сложность и величие мира.
Благо, что смех, на который она смотрела, не был смехом раненых людей, научившихся молчать. Смехом громким и истеричным, в попытке привлечь внимание, в действительности, похожий на крик души о помощи. Нет. Это была радость родителей, провожающих взглядом, с верой, и убеждённостью в правильности её шагов. Смех доверия, смех простоты, смех будущей опоры.
Сейчас, оказывается, её семья – это весь мир, весь мир целиком. Она пришла в себя.
– Ты уже знаешь?
– …
– Ты знаешь.
– Что? О чём я знаю? Я даже не знаю, как называть, как обращаться… Но мне гораздо легче. Всё легче, и я сама, – блаженная улыбка никак не сходила с её лица, она стояла перед своим жрецом и улыбалась.
Наделённая человеческими очертаниями форма увлекла её за собой. Жрец начал движение, и Гуся пошла рядом с ним.
– Давай представим… Относись ко мне как к флешке, к носителю информации. Или как к проводу, как к устройству подключения. Легко и просто, как относились люди к таким предметам, но не сразу, а когда уже прошёл восторг и появилась привычка безразличия, когда мозг уже обесценил предмет…
– Флешка? Это эти доисторические накопители? А! Хорошо, я поняла, буду относиться, к Вам, как к старому другу. Да?
– Нет. Уже. Ты не можешь знать, как будешь, ты сейчас должна и можешь это почувствовать. Это в тебе уже есть, связь построена.
Конец ознакомительного фрагмента.