XVII. Наваррец

Д'Артаньян вернулся в предыдущую комнату и прислушался, я видел его сквозь дверной проем, потом гасконец отрицательно помотал головой. Тишина.

Надо этим воспользоваться!

Я помог фон Ремеру подняться на ноги. Тевтонец был плох, но жив. Лицо его казалось бледным, как полотно, но идти самостоятельно он мог.

— Далеко до кабинета?

— Собственно, мы пришли…

Ремер рукой указал на дальнюю часть комнаты, где произошло сражение, там виднелась темная дверь. Получается, мы перебили охрану посла здесь, в предбаннике, и теперь дорога к деньгам открыта. Почти открыта.

Д'Артаньян потрогал дверь. Заперто изнутри.

— Выбиваем!

Вышибить дверь получилось лишь с третьего раза. Фон Ремер не участвовал, он с каждой минутой все больше бледнел, и я уже начал опасаться, что сейчас он потеряет сознание. Тевтонец держался каким-то чудом.

Дверь вырвало с петель от сдвоенного удара, кто-то с той стороны громко вскрикнул. Я забежал внутрь, гасконец подхватил бочонок и последовал за мной. Фитиль был уже прилажен, оставалось лишь поджечь.

В кабинете находились два человека. Один — массивный, с тяжелым подбородком, одет в ночную сорочку, колпак и мягкие домашние туфли. Сам господин посол, ближайший родственник фон Валенштайна.

А второго мы придавили дверью, да еще и наступили сверху. Когда д'Артаньян изволил вытащить его оттуда, перед нами появилась помятая физиономия того самого франта, который принимал наш груз на Королевской площади.

— Was ist los? Was wollen Sie von mir?* — возмущенно спросил посол.

* (нем.) Что случилось? Что вы хотите от меня?

— Мы всего лишь хотим получить наши деньги, — устало ответил я. — Мы сделали работу и требуем оплату!

— Что? Какие деньги? А-а-а! Это вы — те самые перевозчики? Наверное, и предатель фон Ремер среди вас?

— Я здесь, — тевтонец снял платок с лица и тяжело опустился на один из стульев, ноги его почти не держали. Он начал крутить ключ, заряжая пистоль.

— Как вы посмели? Вам там это с рук не сойдет! Вы будете казнены, фон Ремер, а ваши земли конфискованы!

— Дворянин должен держать свое слово, — безжизненным голосом ответил тевтонец. — Я свое держу!

Он поднял пистоль и выстрелил послу в лицо. На стену позади брызнуло кровавой кашей из мозгов и осколков костей черепа.

Франт, только что вылезший из под двери, тихонько заскулил от страха. Д'Артаньян посмотрел на дело рук фон Ремера, тяжело вздохнул и одним ударом прикончил помощника посла.

— Никто не должен видеть вас в лицо, фон Ремер! Наденьте платок обратно!

Тевтонец повиновался. Д'Артаньян тем временем изучал кабинет. В дальнем его углу, у самой стены стоял тот самый сундук, который мы с таким трудом доставили из Гавра. Он был приоткрыт и на вид так же полон, как и тогда в карете, когда мы впервые заглянули в него.

Все на месте: камни, украшения, золото. Битком набито.

— А деньги где? — этот вопрос крайне волновал гасконца.

— Все, что у них было, сейчас в этом сундуке. Они готовились к отъезду и все ценности сложили в одно место, — пояснил тевтонец.

Мы с д'Артаньяном переглянулись и синхронно кивнули.

— Что вы надумали, господа? — полюбопытствовал Ремер.

— Заберем сундук с собой, а там видно будет.

— Боюсь, я не смогу вам помочь его нести…

— Ничего, мы справимся.

С двух сторон у сундука были приделаны специальные металлические ручки для переноски. Мы взялись за них с гасконцем и приподняли сундук. Тяжеловато, но терпимо, килограмм пятьдесят.

Вытащив сундук в приемную, мы поставили его на более-менее чистое от крови место.

— Подождите минутку, я сейчас! — воскликнул д'Артаньян, метнулся обратно в кабинет, схватил оставленный там бочонок с порохом и факел с одной из стен, и умчался куда-то в сторону лестницы.

Я лишь махнул рукой. Не гнаться же за ним.

Минуты через три ухнуло и стены затряслись, послышался звон стекла. Гасконец взорвал свой бочонок!

Я выждал пару минут, но д'Артаньян все не возвращался. Не зацепило ли его взрывом?

Поднатужившись, я потащил сундук в одиночку волоком прямо по полу. Фон Ремер, пошатываясь, шел следом. Мне помочь он никак не мог, ему было уже совсем плохо.

Комната, вторая, третья. Площадка у лестницы.

В этот момент где-то за окнами громыхнуло во второй раз. Второй бочонок? Значит, д'Артаньян уже выбрался из особняка и подорвал казарму!

Каналья! Он шустрый, как сам сатана, и такой же смертельно опасный.

Я с грохотом поволок сундук по ступеням вниз. Когда я добрался до второго этажа, на лестнице показался довольный жизнью гасконец. Ничего не говоря, он подхватил сундук со второй стороны, помогая. В две руки мы мигом дотащились до нижнего холла, фон Ремер ковылял следом.

Тут царила разруха и хаос. Я и не думал, что простой бочонок с порохом может устроить такие масштабные разрушения.

Во-первых, повсюду валялись мертвые тела. Видно, почти все население особняка как раз в момент взрыва собралось здесь внизу. Тут же они и остались. С огромным удовольствием среди убитых я заметил знакомое лицо предводителя людей, напавших на нас по дороге в Гавр.

Двери тоже вышибло взрывом, придавив ими двух солдат снаружи.

— Быстрее-быстрее, — поторопил меня гасконец, — нужно уходить!

Мы выбрались на улицу. И тогда я понял, что первый бочонок рванул еще очень слабо. А вот второй…

Казармы больше не существовало, она сложилась от взрыва, как карточный домик, погребя под собой всех, кто находился внутри.

— Д'Артаньян, — ошеломленно произнес я, — вы устроили настоящий геноцид немецкого посольства! Тут же не осталось никого живого…

— Не люблю их язык, гавкают, как собаки! — пожал плечами гасконец, потом обернулся на фон Ремера и добавил: — Не принимайте на свой счет…

Тот лишь устало кивнул в ответ.

Перед входом стоял экипаж, запряженный парой лошадей.

— Откуда это? — я уже потерял способность удивляться.

— Конюх как раз подогнал, я его пинком-пинком, убивать не стал. Я подумал, не ждать же нам вашего Перпонше, пока он еще соизволит нас забрать. Сами доберемся!

Мы засунули сундук внутрь, туда же затащили и фон Ремера, который все же потерял сознание.