Я беременна от вашего мужа

Она стала совать мне в руки какой-то документ. Я не сразу поняла, что это – свидетельство о венчании. Кажется, кто-то из соседей вышел из квартиры и, пройдя мимо нас, покинул общий коридор. Я мало понимала в происходящем, а перед глазами моими всё плыло.

Когда же взгляд выцепил имя свидетеля, которое тоже было вписано в красивый документ, похожий на пасхальную открытку, меня как водой ледяной окатило.

Это был крёстный папа нашего сына. Лоскутов Ярослав. И он свидетельствовал на таинстве венчания, которое было совершено в отношении Глаши и Вадика!

– Пойдёмте, – тихо сказала я, обратившись ко второй жене моего мужа.

Как же ужасно это звучало! И самое страшное, что этот абсурд был реальным.

Конечно, я могла прогнать эту бабу куда подальше, а потом дождаться приезда мужа и уже с ним говорить об этом происшествии. Но Вадик ведь тогда извернётся и сделает всё, чтобы себя обелить.

Она вошла в квартиру и выдохнула с облегчением, даже не скрывая этого. Наверняка рассчитывала на какой-то другой приём. Ведь даже если считала, что у Вадика с женой «всё кончено», это вовсе не означало, что я приму её с распростёртыми объятиями.

– Вы в курсе, что мы с Евдокимовым женаты двадцать пять лет? – спросила я, указав Глаше на стул, на котором она и устроилась.

Чаёв и кофеёв я, разумеется, ей предлагать не стала. Просто посидим, поговорим, я выясню всё, что мне требуется знать.

– Да, знаю, – кивнула Глаша. – Вадик всё говорит, что как только Лёня ваш дом перепишет, то он сразу на развод подаст. А я всё жду и жду. Вон уже второй на подходе.

Он слегка похлопала себя по животу и снова расплылась в улыбке, которая очень портила её лицо.

– А первой вашей дочери сколько? – уточнила я.

– Ой, пятнадцать уж! – ответила Глаша, и я снова покачнулась.

Пятнадцать лет… пятнадцать лет он жил на две семьи?

– Постойте, у меня что-то не вяжется, – пробормотала я, буквально падая на стул напротив Глаши. – Вы сказали, что обвенчались только пару лет назад. А что же до этого? Жили в грехе?

Сказав это, я прикусила язык. Можно подумать, что преступный поход к церковному алтарю хоть как-то нивелировал ту грязь, которую развёл Вадим.

– Жила, да… – вдруг залилась краской Глаша. – Каюсь. И родители меня всё журили. Но они у меня добрые, особенно батька, – рассмеялась она.

Она вздохнула и, вынув из кармана телефон, открыла фотографию и протянула мне.

– Вот старшенькая. Варюшка. Это они с Вадиком рыбачат.

Я машинально взяла её мобильник, отметив про себя, что с ним она в своей деревне, наверное, первая баба на селе. Это была довольно дорогая модель айфона. И с экрана его на меня смотрел улыбающийся муж, который приобнимал девочку-подростка лет тринадцати, которая была на него удивительно похожа.

Странно, но эти подробности двойной жизни моего мужа меня удивительным образом отрезвили. Личность моя словно бы расщепилась, и теперь я была совсем другой Лизой, весьма отличающейся от той, которая совсем недавно планировала расслабиться в ванне, а потом приготовить ужин для мужа.

– А это мы как раз во время венчания, – быстро забрав у меня телефон и пролистнув несколько фотографий, сказала Глаша.

Теперь я взирала на застолье, во главе которого восседал румяный и довольный Вадим, а рядом с ним по левую руку расположился Лоскутов, поднимающий бокал за здоровье «молодых».

– Я вам это показываю, потому что вижу – вы обескуражены. И это ясно, Вадик ведь пока ничего вам не хотел говорить.

Вернув телефон владелице, я впилась взглядом в её лицо. Как так вышло, что Евдокимов настолько давно с нею связался? Как ему удавалось скрывать столь длительное время свою вторую семью?

Хотя, о чём я… У него же частые командировки, он постоянно в разъездах…

– Он так и сказал вам, что между нами всё кончено? – уточнила я, глядя на Глашу ещё пристальнее.

Её простецкое лицо стало серьёзным, она закивала и ответила вопросом на вопрос:

– А что? Это разве не так?

Разумеется, это было не так! А уж нашим планам на будущее могли позавидовать даже самые великие фантазёры. Мы собирались дождаться момента, когда сын переедет, разменять нашу квартиру на две однокомнатных, обе отдать под сдачу и отправиться жить в загородный дом. А ещё построить второе жильё в пригороде, чтобы получать в перспективе деньги с аренды. Ну или выделить его молодой семье Лёни, которая непременно у него появится.

И вот теперь оказывается, что Вадим просто ждал, когда сын перепишет на него имущество, чтобы потом со мной разойтись и начать создавать ячейку общества с другой женщиной. С той, кого он объявил своей женой перед богом.

– Вы сказали, что я должна вам помочь. И что Евдокимов в последнее время от вас отдалился. Что конкретно имеется в виду?

О, да. Я собиралась покопаться в этом всём дерьме, причём сделать это с чувством, с толком, с расстановкой. Тем более, что и времени на это имелось с избытком.

Глаша устроилась удобнее и ответила:

– Раньше все праздники, особенно церковные, Вадим проводил у нас. А тут у Варюшки именины, а он по делам куда-то уехал. Всё говорил, что сейчас с бизнесом у него всё пошло в гору, вот и надо брать быка за рога.

Она немного помолчала, видимо, понимая, что этого недостаточно для того, чтобы начать считать, будто мужчина избегает семейных обязанностей. Господи! Я уже сижу и размышляю о том, что у Вадика есть полноценное, вполне себе законное, семейство, при этом данное обстоятельство весьма крепко интегрировалось в мою жизнь. И случилось это за считанные минуты… Что дальше? Я тоже начну приезжать к Глаше и их с Евдокимовым детям на хлеб-соль?

– А тут батька мой попросил с крышей помочь… протекать стала у них…

Я не удержалась и нервно хохотнула. Протекающая крыша – это как раз весьма адекватное обрамление тому, что творилось.

– Так Вадик покивал и вообще забыл. Да и ездит к нам уже не так часто, как раньше.

Она очень глубоко вздохнула и посмотрела на меня с ожиданием во взгляде. Я понимала – сделать вид, что мы вот так вот каждый вечер собираемся компанией жён Евдокимова и перешагнуть через это, чтобы пойти дальше, не уведомляя об этом знакомстве Вадика, не выйдет. Моя жизнь раскололась надвое. Дальше проистекать так, как до сего момента, она уже не станет.