Я - богиня ни свет, ни твоя

Она толкнула меня, а я неожиданно для себя очутилась в полной темноте. Может, раньше я бы и испугалась, но сейчас шла, слыша сердцем каждый свой неуверенный шаг. Глаза привыкли к мраку, а бросилась вдоль колонн, понимая, что он где-то рядом… Я люблю его… Люблю… Противное, мерзкое, отвратительное, гордое и сейчас слегка сопливое чудовище.

– Светлячок, - слышалось отчаянный тихий вой. – Мой маленький светлячок…

Я застыла в нерешительности, спрятавшись за колонной. Сердце умоляло меня подойти к нему, но я почему-то боялась.

– Я бы не отпустил тебя… - задыхалась тьма, будучи уверенным, что ее никто не видит.

Или я выдохнула громко, или пошевелилась, но Бог Тьмы застыл.

– Кто здесь? – в его голосе прозвучала сталь. Он встал, глядя величественно и спокойно. – Я спрашиваю! Кто здесь?

После такого хотелось спрятаться за колонну и не вылезать. Это был тот самый мужчина, который считал, что слезы и слабость – это преступление. А свидетелей преступления нужно кончать на месте.

Он сделал несколько шагов, а я притихла мышкой, сползая по колонне. Что-то мне боязно после этого подходить к нему, если честно.

– Я задал вопрос, - в голосе звенела сталь. Никогда бы не поверила, что только что он рыдал, как мальчишка. – Отвечай.

Осторожно, мысленно сжимаясь, я выглянула из-за колонны, в любой момент готовясь дать стрекача. Тактика проверенная, осечек не давала!

Я сделала шаг, видя суровое лицо.

– Я знал, что ты вернешься, - абсолютно спокойно произнес Бог Тьмы, глядя мне в глаза. О том, что он только что переживал не лучший момент своей жизни, напоминали перья на полу.

И вот как теперь? Я надеялась, что меня тут же обнимут, зацелуют, прижмут и больше не отпустят, а тут такое!

– Могу уйти, - обиделась я. Не надо цветов и оркестров, и ящик на красной ковровой дорожке. – Ладно, мне не рады, я пойду.

Я демонстративно развернулась, понимая, что одно дело видеть, как он тихо помирает воробышком в уголочке в зеркале, а другое дело явиться пред светлые очи, чтобы услышать лениво брошенное: «Я знал, что ты вернешься!».

В тот момент, когда я уже делала вид, что ухожу, послышался такой гром, что внутри что-то нервно сжалось. Я бросилась к колонне. На мгновенье показалось, что сейчас все завалится. Раскат грома раздался так близко, сотрясая стены, пол и колонну, которая прямо под пальцами дала трещину.

– Паша, - послышался страшный голос, пока я мысленно благословляла судьбу, что меня зовут Женя. Стоп! Паша? Какой Паша?

Из молнии, которая разрасталась, ослепительной вспышкой, проносясь по всему залу вылетел страшный конь, на мгновение застыв в прыжке, а потом с грохотом приземлившись на черные плиты храма. На коне сидело то, от чего хотелось бежать и оглянуться только лет через пять!

В серой дымке, в страшных доспехах, похожих на спрессованные черепушки, в драном плаще восседал рыцарь в шлеме, от которого смерть тихо спряталась бы в кустах, в надежде, что она «не Паша» и на Пашу вообще не похожа!

– Папа! Папофька! – послышался знакомый голосочек, а я увидела, как на могучей руке восседает Сента, хлюпая носом и телепая ногами в маленьких туфельках. В ее руках была волшебная палочка, которой она интенсивно трясла.

– Оберон! – послышался голос феи, которая появилась из-ниоткуда.

– Мама! Фмотли! У меня палофька! – радовалась Сента, гордо восседая на этом чудовищем в доспехах, которое я бы законсервировала до лучших времен.

– Оберон, - фея уперла руки в боки, глядя на чудовище. Видимо, это их папа. – Ты зачем дал ей палочку?

– Папа не виноват! Я наныл! – шмыгнула носом малявочка, повиснув на папиных доспехах. – Мама, я ему не говолила! Он шам догадалфя!

– Это чужой мир. Мне его не жалко, - произнесло чудовище, скидывая шлем. Ничего себе! Я смотрела на красавца с длинными алыми волосами, прижимающего к себе маленькую девочку. Если это – чудовище, то боюсь представить принца… Он молча слез с коня, направляясь к Богу Тьмы. Следом бросилась крестная фея, повиснув сразу на двоих.

– Я хочу поговорить с сыном, - отрезало чудовище. Нет, ну ради того чудовища можно было отлавливать принцев по одному и расколдовывать в надежде на результат.

Я решила отойти подальше от дружной семьи, знакомство с которой заставляло меня слегка вздрагивать и настораживаться. А не спешит ли сюда какая-нибудь кровожадная бабушка, неся пирожки с печенью, собственного изымания?

– Нисево ты не умеесь! – послышался голосок, а меня схватили за руку. – Муфин соблажнять не умеефь!

Я смотрела на малявочку, которая оттаскивала меня за колонну.

– Лашкаживаю! Шоблажнять муфин нужно так! – Сента посмотрела на меня пристально, и тут же ее лицо стало таким жалобным-жалобным. – Муфина шлазу штанет гелоем, ешли лядом ешть наныл!

Она махнула волшебной палочкой и снесла половину колонны.

– Пусть сами разбираются, - послышался голос чудовища. – Сента! Быстро сюда!

– Папа! – Сента тут же сделала самое жалобное лицо. – Папоська, не лугай…

И тут случилось чудо, от которого я до сих пор не могу отойти. Чудовище тут же изменилось, начиная объяснять, что ничего страшного, что главное, что она цела…

Через мгновенье довольный наныл вместе с мамой оказались в железной хватке чудовища. Малявочка взмахнула палочкой и…. Они исчезли. Храм зашатался, а я испуганно дернулась в сторону, от падающей колонны. Ничего себе! Я бежала, содрогаясь от того, как с грохотом складываются стены! Когда мне говорили про половину дворца, случайно, не это имели в виду?

На подол платья упал огромный кусок потолка, прижав его, а я с ужасом металась, пытаясь его оторвать. Меня дернули, и все прекратилось. Я стояла и всхлипывала, прижимаясь к чужой груди и видя, как меня укрывают крыльями.

– Не бойся, - послышался голос, а меня гладили. – Все хорошо…

– Вот почему ты такой вредный? – я ударила кулачками в его грудь, понимая, что сейчас задушу его! – Это тебе за то, что ты такой вредны!

Он смеялся, пока я негодовала.

– Это тебе за то, что ты такой гордый! – я снова ударила кулачком в его грудь.

Бог Тьмы со смехом смотрел на мои попытки победить тьму. Если где-то и есть древнее пророчество про битву света и тьмы, добра и зла, то я честно пытаюсь его осуществить!

– А это тебе за то, что ты – Паша! – возмущенно нахохлилась я, ударив его еще раз. Кто возлагал на меня надежды в этой непримиримой борьбе, путь положат их на кого-нибудь другого.

– Тише, мой светлячок, тише, - слышался голос, а грохот прекратился. – Все хорошо…

Я подняла на него лицо, вспоминая советы «юной соблазнительницы». По щеке стекла слеза, которую тут же осушили поцелуем. Что? Наныл работает? То есть, если бы я знала об этом раньше, я бы сразу наныл себе на трупы тех, кто разрушал мои храмы?