Я болею за «Спартак»

Встреча сложилась напряженно и очень необычно. За три минуты до конца игры мы вели 2:1, но не сумели в оставшиеся сто восемьдесят секунд удержать счет. Перед самым свистком второй мяч сидел в наших воротах. Дорого же стоила нам эта оплошность! К концу добавочного времени счет стал 3:3. По тогдашним правилам нам предстояло продолжать игру без перерыва до первого забитого мяча.

Вскоре с поля ушел получивший травму де Мей: игра уже давно стала грубой. Играть против меркуровцев вдесятером было трудно. Почувствовав «слабинку», они удвоили натиск. Пушечные удары то и дело проходили рядом с нашими воротами. Проигрыш казался неизбежным. Но неожиданно мы получили передышку. Самойлов, Киселев и я одновременно прыгнули за высоким мячом и столкнулись в воздухе. Когда мы приземлились, Киселев, прихрамывая, держался за голову обеими руками. Атаки меркуровцев ослабли. И тут наш левый полузащитник Георгий Филиппов, овладев мячом, неожиданно издалека пробил по голу. Мяч вошел в верхний угол ворот. Полуфинал был выигран. Гол был забит на 23-ей минуте «сверхдополнительного» времени, на 143-ей минуте после начала игры. Мы выиграли у равных, если не у более сильных противников: капризное футбольное счастье на этот раз сопутствовало нам.

Финал с «Унионом», обыгравшим в полуфинале многократного чемпиона Петербурга команду «Спорт», был для нас легче. Без особого труда мы одержали победу со счетом 4:2. В этой встрече мне пришлось играть против Бутусова — не знаменитого впоследствии Михаила Бутусова, а против его старшего брата Василия. Держать его было нелегко.

Итак, весеннее первенство Петрограда осталось позади. Мы отдыхали от «трудов праведных», два или три раза тренировались в ожидании летних футбольных боев.

В них, однако, мне уже не пришлось участвовать. Финальная игра с «Унионом» оказалась последним соревнованием, которое мне суждено было играть в царской России: я был откомандирован из автомобильной роты в 10-й тяжелый полевой артиллерийский дивизион, где был автопарк для подвозки снарядов, и вскоре отправился с ним на фронт.

Предстояли другие, более серьезные, чем на футбольных полях, бои...

9

У истоков советского футбола. — Флаг Советов на королевском стадионе. — В поисках новых организационных форм. — Миллионы приходят к спорту. — Москва получает настоящий стадион. — Я тренирую сборную Москвы к первой Спартакиаде. — У микрофона — Вадим Синявский. — На повестке дня — профессионалы.

Прошло три года, прежде чем мне снова пришлось увидеть футбольное поле. И вот опять тот же ЗКС — Замоскворецкий клуб спорта, против которого я не раз играл, и те же игроки, кроме тех, кто пал на полях войны. Игроки пришли в клуб пешком: только что кончилась война, страна еще не оправилась от разрухи, трамваи не ходили.

Пешком пришел и председатель ЗКС, милейший Николай Александрович Гюбиев, не по возрасту стройный и моложавый, горбоносый, с сединой в черных волосах, с живым, приветливым взглядом темных глаз. Страстный поклонник кожаного мяча, он любил не только футбол, но и футболистов, и в первую очередь, конечно, своих замоскворецких ребят. И ребята отвечали ему тем же. Да и все мы, футболисты, любили этого славного, отзывчивого человека.

Гюбиев заведовал спортивным отделом универсального магазина Мюр и Мерилиз. Придешь, бывало, к нему купить бутсы или щитки: Николай Александрович встретит тебя как гостеприимный хозяин, обслужит обязательно сам, не допуская до этого «ответственного» дела приказчика, а затем заведет к себе в подсобку. И пойдут нескончаемые разговоры и жаркие споры о игроках, командах, ударах, голах, шансах...

Увидев меня на трибунах, Николай Александрович схватил меня за рукав шинели.

— Демобилизовались? Совсем теперь в Москве?

— Совсем, Николай Александрович!

— Вот и чудесно: к нам в команду. Будете играть с Сысоевым. Прекрасная выйдет пара.

Гюбиев начал руководить Замоскворецким клубом спорта еще до войны и с таким же энтузиазмом продолжал председательствовать в первые годы после революции.

Они были очень трудны, эти младенческие годы советского футбола: интервенция, гражданская война, разруха, голод. Но ребенок рос крепким и здоровым: рухнули классовые барьеры, тысячи участников «диких» команд с их рабочей закалкой влились в ряды футболистов.

Страна еще только залечивала раны, еще не совсем наладилась жизнь, а сборная команда РСФСР из игроков Москвы и Петрограда уже отправилась в поездку по Швеции и Норвегии. Результаты этого скандинавского турне в августе 1923 года показательны: советские футболисты играли против сборных команд городов и стран, не принимавших участия в войне, принесшей им небывалое обогащение, играли на чужих полях с чужими судьями, сыграли в предельно сжатые сроки двенадцать встреч и десять из них выиграли, а остальные две свели вничью.

Стремясь во что бы то ни стало одержать хоть одну победу над «красными русскими», шведы предложили сыграть тринадцатое соревнование — вторично встретиться с их национальной сборной.

Наши игроки не испугались «чертовой дюжины», но потребовали три дня отдыха. Шведы согласились. Встреча состоялась 21 августа на королевском стадионе в Стокгольме, на том самом, где одиннадцать лет тому назад русская олимпийская команда потерпела поражение от финнов.

Трибуны были переполнены, присутствовал шведский король. Уже должна была начаться игра, но команды не выходили на поле. Зрители — спокойные, уравновешенные шведские зрители, привыкшие к безупречной пунктуальности, недоумевали. А в раздевалке шел жаркий принципиальный спор; шведы нарушили давно установленную футбольную традицию: при международных встречах вывешивать на стадионе национальные флаги обеих стран. На этот раз на обоих флагштоках у королевской ложи развевались шведские флаги.

Хозяева поля объясняли это недоразумением, ошибкой. Советские футболисты требовали, чтобы ошибка была исправлена. Шведы утверждали, что это невозможно: служащий стадиона, у которого находится ключ от помещения с флагами, уехал и неизвестно, когда он вернется. Советские футболисты заявили, что они не торопятся, могут подождать, но на поле они выйдут только тогда, когда на стадионе будет поднят флаг Советов. Заминка продолжалась еще некоторое время, а затем зрители увидели, как синий с желтым крестом шведский флаг на одном из флагштоков медленно, словно нехотя, пополз вниз и вместо него взвился — впервые на зарубежном стадионе — алый стяг молодой советской республики.

Вслед за политической победой пришла и спортивная: шведская национальная сборная проиграла со счетом 1:2. Вот имена победителей: вратарь Соколов, защитники Ежов и Гостев, полузащитник Воног, Батырев и Корнеев, нападающие Григорьев, Михаил Бутусов, Исаков, Канунников, Жибоедов.

После скандинавского турне наши связи с большим европейским футболом прерываются на одиннадцать лет: советский футбол вступает в полосу глубокой и длительной перестройки. Ломались старые формы, — руководимые меценатами спортивные клубы с высокими членскими взносами, — и в нелегких поисках создавались новые, пригодные для массового спорта, спорта миллионов, организации.

И футбол неустанно рос: бурно количественно и гораздо медленнее — качественно. Не были еще разработаны методы тренировки, кафедры игр в институтах физкультуры и научно-исследовательских институтах физической культуры делали еще только первые шаги в этом направлении.

В эти одиннадцать лет международные футбольные контакты сводились к встречам с рабочими зарубежными командами. Исключение составляли турки: с турецкой национальной сборной и сборными Анкары и Стамбула мы, начиная с 1924 года, встречались по нескольку раз в сезон. В большинстве случаев сборная СССР выигрывала, иногда делала ничьи, редко проигрывала. Но делать из этого какие-нибудь сопоставления не приходилось: на европейской футбольной «бирже» турецкие «акции» стояли не так уж высоко.