Я бросаю тебе вызов

Она ткнула пальцем мне в грудь, подчеркивая каждое слово резким ударом. Опять и опять. Прямо над моим бьющимся сердцем.

— О чем именно ты сожалеешь, Мэддокс Коултер? За то, что ты дерьмовый бойфренд, или за то, что скрываешь секреты своего дорогого друга детства, Кристиана?

Если бы ты только знала…

Но правда не всегда была легкой и простой. Правда, как луковица, таила в себе скрытые слои. Чем больше ты ее разглядывал, тем сильнее плакал. Чем глубже ты ее очищаешь, тем ближе ты подходишь к ее сердцевине. К истине. Реальность.

Кислотная. Кислая. Горькая. Острая.

Но слои… чертовы слои были там, чтобы усложнить нашу жизнь.

Итак, моя правда была именно такой.

Моя рука поднялась снова, прежде чем я смог себя остановить. Мои пальцы скользнули по ее подбородку. Лила вздрогнула, но не отстранилась. Она позволила мне это одно прикосновение.

— Я подорвал твое доверие и причинил тебе боль. Прости за это, — хрипло прохрипел я.

— Тебе не жаль, что ты нарушил свои обещания? — прошептала она.

Мое сердце замерло.

— Я не…

Она улыбалась без юмора, она улыбалась с жестокостью. Улыбка отвращения.

Я покачал головой.

— Я обещал защитить тебя. И я думал, что делаю это.

Наконец она отстранилась, и моя рука упала на бок. Мгновенно я скучал по ощущению ее кожи под моими пальцами.

— Лила… просто послушай меня. Пожалуйста.

Она отступила назад, ее темные глаза стали еще темнее. Ярость. Боль.

— Оставь свои жалкие оправдания при себе. Я не хочу это слышать. Я уже достаточно слышала и видела.

— Нет, — прорычал я. Страх сжал мои легкие. Если я позволю ей уйти сейчас, я потеряю ее. Навсегда. — Ты должна услышать остальное. Ты ничего не знаешь!

Я потянулся к ней, отчаянно нуждаясь в шансе объяснить. Я этого не предвидел, хотя должен был этого ожидать. В тот момент, когда я сжал ее запястье, притягивая к себе, Лила обернулась с мстительным криком.

Она ударила меня, прямо по лицу.

Я отшатнулся, и она вырвалась из моей хватки. В ее темных глазах было столько… гнева… столько ненависти.

— Не прикасайся ко мне, — предупредила Лила, ее голос дрогнул. Она наклонилась ближе, отдернув голову назад, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

Ее следующие слова убили меня.

Убили все надежды, которые у меня были для нас.

— Когда ты прикасаешься ко мне, у меня мурашки по коже, — практически выплюнула она, и в ее сладком голосе было столько яда. — Когда ты прикасаешься ко мне, мои шрамы горят. Когда ты прикасаешься ко мне, меня тошнит.

— Нет. Хватит, — прохрипел я. Я умолял… умолял. — Лила, нет.

Ее глаза снова были тусклыми. Моя Лила… ушла.

— Не смей прикасаться ко мне, Мэддокс.

Из моих легких высосали весь воздух, и я… задохнулся.

— Убирайся. — Она указала на дверь. — Уходи. Тебе здесь больше не рады. — Моя грудь сжалась, словно тяжелая металлическая цепь обмотала мое и без того измученное, истекающее кровью сердце.

Если мне больно…

Представляю, как ей было больно…

— Я ухожу и буду ждать тебя. Завтра ты должна меня выслушать. Пожалуйста, Лила. Ты должна позволить мне объяснить.

— Я не хочу видеть твое лицо, — усмехнулась Лила. — Сегодня вечером или завтра. — Она никогда не была такой злобной, но в этот момент ее слова были пропитаны кислотой, достаточной, чтобы сжечь даже самый толстый слой. А я? Я был простым смертным. Мое сердце распалось.

— Тебе следует уйти. — Райли подошла ко мне сзади. Я забыл, что она вообще была там, слушая нас. — Делай, как она говорит, Мэддокс, — пожаловалась она.

Лицо Лилы ожесточилось, и она ушла в комнату, которая раньше принадлежала ей. Ее место было со мной. Уже нет…

— Что происходит? — Я уронил голову на плечи и уставился в потолок, когда к нам присоединился еще один голос.

Я услышал его шаги, когда Колтон подошел ко мне.

— Я был на гала-концерте. Я видел Лилу, и ты ушел…

Конечно, он там был. Мы бегали по одним и тем же кругам. Конечно, он видел. Все смотрели, как это разворачивается, но никто не знал почему.

— Что происходит? — снова спросил он, переводя взгляд с Райли на меня и ожидая ответа одного из нас.

— Спроси Мэддокса. — Райли вздохнула. — Лила сейчас обижена и зла. Вам двоим лучше уйти.

У меня болела грудь, и я тер боль кулаком.

— Мэддокс?

— Мне нужно выбраться отсюда, — пробормотал я, глядя на ее закрытую дверь. Мое присутствие было нежелательно. И я знал, что причиню своей Лиле еще больше боли, если останусь.

— Хорошо, — сказал Колтон. — Куда?

Я волочил ноги за собой и уходил. С каждым шагом, который уносил меня все дальше от Лилы, сквозь мои кости просачивался холод, а тело онемело.

— Спортзал. — Так и было, иначе я напился бы до беспамятства. Возможно, я бы сделал и то, и другое. Выплеснуть всю мою ебанутость на боксерскую грушу, а потом пить, пока я не забыл, что сегодняшний вечер вообще был.

Колтон не стал задавать вопросов. Он отвез нас в спортзал, и для меня все было просто размытым месивом. Я не мог ясно мыслить, не мог даже дышать.

Боксерская груша стала моим спасением.

Боль, пробегающая по моему телу, когда я толкал себя, стала моим единственным утешением. Это было хорошо. Мне это было нужно. Нужна боль, чтобы я мог что-то чувствовать.

Лицо Лилы мелькнуло у меня в голове, образ врезался в мой мозг. Измученное выражение ее лица. Я почти чувствовал соленый вкус ее слез на своем языке.

Она ненавидела меня.

Я ненавидел себя. Какой же гребаной парой мы были.

Через два часа все мои мышцы мертвы и онемели. Я почти не чувствовал ни рук, ни ног. Я опустился на землю, мое тело было слишком слабым, чтобы держать меня в вертикальном положении.

— Теперь лучше? — спросил Колтон, присоединяясь ко мне на земле. Он со стоном лег на спину рядом со мной.

— Нет, — сказал я.

Он вздохнул.

— Послушай, я не хочу говорить о твоих чувствах. Мы можем оставить этот разговор о киске для какого-нибудь психотерапевта, но ты выглядишь не очень хорошо, чувак.