Я была Алисой

Велев Кэрилу поднять мягкую игрушку, мистер Доджсон продолжил сокрушаться о ходе времени:

— Как это печально, стареть! Я стал слишком старым для моих друзей! Боюсь, даже для вас… я стар? Нет, ничего не говорите! Лучше вспомним более приятные времена. А помните, как вы…

— Как ваши сестры? Надеюсь, хорошо?

— Так хорошо, насколько это возможно, ибо все мы стали такими немощными. Алиса, дорогая моя, помните, какими были вы с сестрами милыми и аккуратными девочками? Помните?

Мне совсем не хотелось предаваться воспоминаниям. Я пришла не затем. Начни я ворошить прошлое, мне на ум могло бы прийти совсем другое.

Так зачем же, если не для воспоминаний, я пришла в эти комнаты? Зачем я решила познакомить сыновей с автором книги, которую даже сама не могла читать?

У меня не было ответа. Глядя, как мистер Доджсон спешит поправить абажур, которого Кэрил и не касался, мне стало ясно, что, явившись сюда, я совершила ошибку. Я злилась на мистера Доджсона. Злилась на себя — прежде всего за то, что пришла, за то, что стала искушать прошлое.

И в кои-то веки я не сердилась на сыновей: они вели себя безупречно, и я ими восхищалась. Вот почему, оказывается, я сюда пришла, вдруг осенило меня — показать мальчиков. Показать мистеру Доджсону — и, возможно, напомнить себе, — что я пошла дальше, не осталась стоять на месте, и что теперь моя жизнь наполнена смыслом. Но мистер Доджсон отказывался видеть это и хуже того — твердо решил показать мне, что сам остался жить в прошлом.

— Не станем больше отнимать у вас время. — Я встала.

Однако мои слова вопреки ожиданиям отнюдь не вызвали у мистера Доджсона облегчения. Напротив — он изменился в лице.

— О, неужели вам уже пора?

— Боюсь, что да.

— Но… все мои маленькие друзья вырастают и покидают меня. Вы были первой, кто так поступил со мной, и это очень обидно. Н-но мы-то с вами не как все, правда?

Он посмотрел на меня сверху вниз — вовсе не такой высокий, как мне казалось когда-то. Теперь я уже выросла, и наши глаза находились почти на одном уровне, но мне все же пришлось поднять голову, как в детстве.

— Не как все?

— У нас с вами есть ваша история, а значит, вы никогда не повзрослеете.

— Боюсь, это не совсем так. — Мне хотелось, чтобы он наконец увидел меня такой, какая я есть, ведь когда-то ему это удавалось лучше, чем остальным… во всяком случае, я так считала. Впрочем, теперь я не была в том уверена. Не обманывался ли он насчет меня? Всегда ли он был так же слеп?

— Но это же правда. Страна чудес останется с нами навсегда.

Взгляд его темно-голубых глаз вдруг стал мечтательным, подернулся поволокой, точно он смотрел вдаль, куда уходила длинная дорога, идти по которой у меня не было желания. И мне захотелось встряхнуть его, смахнуть паутину с его сознания, пыль с плеч, содрать завесу с его глаз. Подобные мужчины не вызывали во мне ничего, кроме раздражения. Удивительно, что я не чувствовала этого прежде.

Ведь как долго все мои мечты замыкались на нем. Даже мечты о Лео. Сейчас я не могла представить, чтобы в этих слабых, дрожащих руках — по-прежнему затянутых в серые перчатки — находилось для меня нечто очень дорогое.

— Что ж, прекрасная мысль. Страна чудес, говорите? Я рада, что эта мысль поддерживает вас. А сейчас нам, правда, пора.

Я протянула мистеру Доджсону руку для прощания, хотя его прикосновение мне было неприятно. Его рукопожатие оказалось вялым, и сквозь ткань перчаток я почувствовала, какая липкая у него ладонь. Я быстро убрала руку, борясь с детским порывом вытереть ее о юбку.

Повернувшись, чтобы уйти, я вдруг услышала знакомый мягкий, исполненный томления голос:

— Вы не забудете меня, Алиса?

— Простите?

— Вы не забудете меня?

— О, мистер Доджсон, я…

— Мама, идем. — Рекс нетерпеливо дернул меня за руку.

— Минуту, Рекс.

— Меня зовут Леопольд! Леопольд Реджинальд! — воскликнул он, топнув ногой.

Я в изумлении уставилась на него: он терпеть не мог свое имя и никогда раньше не называл себя так.

Мистер Доджсон ахнул. Я не в силах была посмотреть ему в глаза. Мои щеки вспыхнули, и мне вдруг показалось, будто мои тайные мысли стали всем доступны — в том числе и мальчикам.

— О, Алиса… я… все эти годы я так и не мог себе п-п-простить, вы должны понять, почему я…

— Не надо! — прервала я его, резко вскинув голову, и посмотрела ему прямо в глаза. — Не нужно переписывать прошлое. Оставьте все как есть. Я живу полноценной жизнью, и мне хотелось, чтобы вы смогли в этом убедиться. — Когда-то у меня имелись вопросы, много вопросов! Теперь я желала лишь одного — жить дальше. Дома нас ждали на факультетский чай, и, кроме того, мы еще не навестили могилу Эдит. — Нам надо идти. Спасибо за гостеприимство.

— Вы понимаете, почему я так не люблю мальчиков, моя Алиса?

— Я не… — Я с трудом контролировала свой голос, еле удерживаясь от гнева. Я не «его», я не принадлежу ему. — Что вы имеете в виду?

— Да то, что они вырастут и станут мужчинами. Мужчинами вроде меня, — проговорил он с грустной улыбкой, которая раньше так волновала мою душу.

Однако сейчас она лишь подлила масла в огонь и разозлила меня еще больше. Ведь он намного старше, чем я. Почему же я всегда чувствовала, будто счастье мистера Додж сона зависит от меня? С его стороны было нехорошо вешать на юную Алису такой груз. Это несправедливо.

— Неправда. Не все, — сказала я тихо, чтобы мальчики не услышали. — Мои не станут.

Три маленькие пары липких рук вцепились в мои юбки, вытаскивая меня вон из прошлого на свежий воздух, обратно в современность. И я с готовностью последовала за ними. Повернувшись, я направилась к выходу, прежде чем он успел сказать что-то еще. Больше я никогда его не видела.

Чарлз Латуидж Доджсон умер в 1898 году. Я не могла присутствовать на его похоронах, поскольку в то время находился при смерти мой отец. Он скончался через несколько дней после мистера Доджсона. А после их кончины мне уже незачем было возвращаться в Оксфорд.

— Мама?

Я подняла глаза и с минуту не могла справиться с изумлением, увидев перед собой высокого усатого и темноволосого — все с теми же вихрами — мужчину. Я так глубоко погрузилась в воспоминания, что ожидала увидеть мальчика с измазанным лицом.

— Да, Рекс?

— Мы так и думали, что ты здесь.

Позади маячили Кэрил с Аланом. Опершись о руку сына, я поднялась с кресла. Боюсь, я уже не такая гибкая, как прежде.

Оправив узкую юбку, доходившую, по нынешней моде, лишь до лодыжек, я пригладила волосы, коснулась броши — той, что подарил Лео, — поправила ворот и обратила взгляд на сыновей. Они избегали смотреть мне в глаза, и тогда мне все стало ясно.