Я числюсь по России. Анекдоты об А. С. Пушкине

ращаются к нему:

— Милль пардон... Не имея чести вас

знать, но видя в вас образованного чело­

века, позволяем себе обратиться к вам за

маленьким разъяснением. Не будете ли

вы так любезны сказать нам, как правиль­

но выразиться: «Эй, человек, подай стакан

воды! «или Эй, человек, принеси стакан

воды»!

Пушкин сразу понял желание подшу­

тить над ним и, не смущаясь, совершенно

серьезно ответил:

— Мне кажется, вы можете выразиться

прямо: „Эй, человек, гони нас на водопЬй!“ '

8.

Александр Сергеевич, во время сво­

его пребывания в Царскосельском Лицее,

задумал удрать в Петербург — погулять.

Отправляется к гувернеру Трико, тот не

пускает, заявивши при этом,, что он будет

следить за ним.

Пушкин махнул рукой на это заявле­

ние и, и захватив Кюхельбекера, удирает

в Питер. За ними следом и Трико. К за­

ставе первым подъезжаат Александр Сер­

геевич.

— Фамилия?—спрашивает заставный.

— Александр Однако,—отвечает поэт.

8

Заставный записывает фамилию и

пропускает едущего. За Пушкиным подка­

тывает Кюхельбекер.

— Фамилия?—спрашивает опять за­

ставный.

— Григорий Двако,—отвечает товарищ

Пушкина, придумавшего эту остроумную

комбинацию.

Заставный записывает и сомнительно

качает головой. Подъезжает, наконец, гу­

вернер.

— Ваша фамилия? — окликает его

сторож?

— Трико.

— Ну, врешь,—теряет терпение за­

ставный,—здесь что-нибудь недоброе: один

за другим—Одна-ко, Два-ко! Три-ко! Ша­

лишь, брат, ступай в караулку!

Бедняга Трико просидел целые суткй

под арестом при заставе, а Пушкин сво­

бодно покутил со своим приятелем в Пи­

тере.

9.

Как камер-юнкер, Пушкин очень ча­

сто бывал у высокопоставленных особ,, ко­

торые в то блаженное время на всякий

выдающийся талант, как литературный,

так и артистический, все еще продолжали

смотреть, как на нечто шутовское, и ста­

9

рались извлечь из такого таланта как

можно более для себя потешного. Пушкин

был брезглив на подобные отношения к

себе и горячо протестовал против- них

меткими, полными сарказма экспромптами.

Явившись раз к высокопоставленному

лицу, Пушкин застал его валяющимся на

диване и зевающим от скуки. При входе

поэта лицо, разумеется, и не подумало из­

менить позы, а, когда Пушкин, передав,

что было нужно, хотел удалиться, то вы­

сокопоставленное лицо попросило поэта

сказать экспромпт.

— Дети на полу—умный на диване,—

сказал

сквозь зубы

раздосадованный

Пушкин.

— Ну, что же тут остроумного,—воз­

разила особа,—де-ти на по-лу, умный на

диване. Понять не могу... Ждал от тебя

большего.

Пушкин молчал, и когда, повторяя

фразу и перемещая слоги, сановник до­

шел наконец: „Детина полуумный на ди­

ване, — то, разумеется, немедленно и с

негодованием отпустил Пушкина.

10.

В одном литературном кружке, где

собралось более [врагов, [нежели друзей

10

Пушкина, куда он и сам иногда загляды­

вал, одним из членов этого кружка был

сочинен пасквиль на поэта под заглавием

„Послание к поэту“.

Пушкина ждали в назначенный ве­

чер, и он, по обыкновению опоздав, при­

ехал. Все присутствовавшие были, конеч­

но, в возбужденном состоянии, а в осо­

бенности автор „Послания“, не подозре­

вавший, что Александр Сергеевич о его

проделке уже предупрежден.

Литературная часть вечера началась

чтением именно этого „Послания“, и автор

его, став посередине комнаты, громко про­

возгласил:

— Послание к поэту:

Затем, обращаясь в сторону, где си­

дел Пушкин, начал:

— Дарю поэта я ослиной головой...

Пушкин быстро перебивает его, обра­

щаясь в сторону слушателей:

— А сам останется с какой?

Автор смешался:

— А я останусь со своею.

— Да вы ж сейчас дарили ею?

Последовало общее замешательство.

Обескураженный автор замолк на первой

фразе,- а Пушкин продолжал шутить и

смеяться.

il

11.

Император Николай Павлович всегда

советовал Пушкину бросить карточную

игру, говоря:

— Она тебя портит!

— Напротив, Ваше Величество,—отве­

чал поэт,—карты меня спасают от хандры. »

— Но что стоит после этого твоя

поэзия?

— Она служит мне средством к уплате

моих карточных долгов, Ваше Величество.

И действительно, когда Пушкина му­

чили карточные долги, он садился за ра­

бочий стол й в одну ночь отрабатывал их

с излишком. Таким образом, например, им

был написан „Граф Нулин“.

,

12.

Дельвиг, однокашник Пушкина, одно

вре мя стал вести очень разгульную жизнь.

Однажды, сильно выпивши, растрепанный,

явился он к Пушкину. Поэт стал убеж­

дать товарища переменить образ жизни.

Однако, на все доводы Пушкина Дельвиг