Я - Даго (Dagome Iudex - 1)

Гурда остановился у какой-то палатки и дал блестящую монету мужчине, подкладывающему дрова в костер. Через некоторое время ему вынесли жбан пива, и Гурда долго и жадно пил. Затем он пошел прямо, наверное, к какому-то известному лишь ему сараю, где он бывал уже много раз, и сын Бозы подумал тогда, что если он позволит разбойнику дойти туда, то потеряет его. Поэтому, когда Гурда на короткое время зашел в такое место, куда не проникал свет от какого-либо костра, он догнал его бесшумно, вынул Тирфинг и одним ударом снес голову эсту; потом склонился над дергающимся в агонии телом и срезал оба кошеля с пояса.

Никто и не заметил случившегося, хотя буквально в нескольких шагах пылал костер, вокруг которого сидели несколько оружных эстов и пели какую-то песню. Сын Бозы отвернул от костра и направился к дому Астрид, обходя все костры, шалаши и сараи. Он перелез через защитный вал, который совершенно не охранялся. Воины сторожили лишь ворота крепости, где жил городской правитель.

Как и сказала ему женщина, он трижды громко ударил кулаком в двери. Та сразу же открыла, и сын Бозы заметил в ее глазах изумление. Еще он увидал большую, мрачную комнату, слабо освещенную огнем горящего камина и каменной, наполненной маслом лампы, стоящей на деревянном столе.

Астрид была в длинной до щиколоток льняной рубахе, волосы у нее были распущены, отмытое от золы лицо - молодое и приятное на вид.

– Чего ты хочешь?
– спросила она на языке склавинов.

– Я наколдовал эти монеты своими чарами, - ответил сын Бозы.
– За них я хочу здесь жить, научиться языку здешних народов и городским обычаям. А еще я голоден.

Женщина молча подошла к камину и сняла подвешенный над огнем небольшой котелок, наполненный кашей с жиром. После этого она наложила каши в каменную миску и подала деревянную ложку.

Сын Бозы осмотрел комнату. Ничто не говорило о том, чтобы здесь жил какой-то мужчина. Но из комнаты наверх вела лестница. Может быть кто-нибудь спрятался там? Он не верил, чтобы Астрид жила сама. Город не казался ему подходящим для одиноких женщин.

– Где твой мужчина?
– спросил он.

– Я живу сама. Я же говорила тебе, что я вдова. Вот я специально и пачкаю себе лицо. чтобы считали, будто я уже старая и гадкая.

– В этом и заключаются твои чары, - поддел ее сын Бозы.

Он заглянул в миску, набрал ложку с верхом и подал ее Астрид.

– Съешь ты, пока я не начал. Я никогда не беру никакой еды из женских рук, прежде чем хозяйка не попробует.

– Я не голодна.

– Делай, что я сказал. Я из рода спалов, и у нас такой обычай.

– Не хочу.

– Ешь, иначе я ударю тебя.
– Сын Бозы был голоден, и в нем нарастала злость.

Женщина пожала плечами и съела ложку каши.

– Никогда не слыхала про спалов, - сообщила она.
– Ты похож на ребенка и, будто ребенок, не имеешь имени. И в то же время, ты осторожен и недоверчив, будто бы тебе уже сто лет.

Астрид молча глядела, как ест ее гость. Она не присела на лавку рядом, но продолжала недвижно стоять у пылающего огня и о чем-то сосредоточенно думала.

– Возьми, - сын Бозы отодвинул пустую миску и ложкой указал ей на кучку куфических монет.
– Это тебе.

Женщина собрала монеты и положила их в два кошелька.

– Один из них мне известен, - сказала она.
– Он был у купца, который покупал рабов у Гурды. Ты убил Гурду.

– Да, - кивнул он.
– Это мое колдовство.

– Если я сообщу об этом стражникам князя Акума, ты тоже потеряешь жизнь.

– Ну а эти куфические монеты?
– спросил сын Бозы.
– Ведь я же не требую от тебя многого. Предоставь мне жилье, научи языку и обычаям. Ты рассказывала мне, что после смерти мужа живешь в бедности, что тебе пришлось продать рабов и уволить служанок. Теперь ты станешь богатой.

Женщина коснулась рукой груди, рисующейся под льняной рубахой.

– Чего ты еще потребуешь?

Он отрицательно качнул головой.

– В этом городе много женщин. Я видел их обнаженными до пояса. Они заманивали меня своим телом. Если мне захочется женщину, за одну из этих монет приведешь мне одну из них.

– И ты больше ничего не хочешь, кроме еды, жилья, обучения языку и обычаям?

– Ничего. И если правда то, что ты живешь без мужчины, мой меч даст тебе защиту. Я убиваю быстро и бесшумно. Только это я и умею.

– Ладно, - кивнула она.

Тогда сын Бозы попросил, чтобы она села на лавке по другую сторону стола, подсунул лампу под самое ее лицо и потребовал, чтобы она поглядела ему прямо в глаза.

– Ты приказываешь мне, будто я ребенок, - оскорбилась Астрид.
– А ведь я могла бы быть твоей матерью. Зачем ты хочешь смотреть мне в глаза?

– Тебе мало лет, чтобы быть моей матерью. У тебя красивые зеленые глаза, а кожа на щеках нежна будто лепестки у цветов.

– Не говори со мной так красиво, а не то я подумаю, будто ты меня хочешь.

Еда наполнила сына Бозы сытостью. Но, вместе с тем, он почувствовал и страшную усталость.

– Разве ты не видишь, как я оборвался?
– спросил он.
– Я хочу отдохнуть. Дай мне чистую рубаху и укажи место, где бы я мог заснуть.

– Это дом аскоманна, - ответила женщина.
– Аскоманны спят голыми. Ложись на лавке возле камина. Там есть баранья шкура, под ней тебе будет тепло. А завтра я устрою для тебя баню и дам одежду, оставшуюся от мужа. Ты долго шел сюда?

– Я не считал дней и ночей, но их было много.

Астрид подкинула дров в огонь и неспешно поднялась по лестнице. Может она спала там, или же ей хотелось там спать сегодня. Сын Бозы чуть ли не на ощупь нашел лавку и разложенные на ней шкуры. С огромным облегченьем сбросил он с себя вонючие лохмотья - ведь он не мылся и не снимал одежду уже много дней и ночей. Кожа на его теле буквально лущилась от грязи.

Свою кольчугу и щит он уложил на утоптанном глиняном полу, лохмотья положил на лавке. Голый, держа в руках лишь Тирфинг и нож и набросив на себя баранью шкуру, сын Бозы укрылся в самом темном углу комнаты. Он сел там и прикрыл веки. Рукоять ножа он опер на колени, направив лезвие вверх. Если бы он заснул, и голова упала, кончик ножа обязательно уколол бы его подбородок. Парень боялся заснуть, так как показалось ему, что в глазах у Астрид увидал он фальшь. Он сознавал, что обладает нечеловеческой силой, так как в нем течет кровь великанов. Но, как предостерегала его Зелы, и как учил собственный опыт, Лесной Человек был сильнее, и жизнь ему спас лишь Тирфинг. Но даже и меч оказывался бессильным, если держащий его поддавался человеческой слабости - потребности во сне. Ибо ведь у спящего победителя украл Одоакр чудесный меч Тирфинг - этому учила песнь Зелы.