Я для тебя всегда онлайн

Я не возражаю. Мне даже так лучше. Всё время будет на глазах.

Вечером температура поднимается ещё выше, и я вновь кормлю капризного больного жаропонижающим. Всё это дело запиваем липовым чаем.

— Даже мама меня травой не поила, — ворчит мужчина.

— Это не трава, а чай, — возражаю я. — Полезный.

— Травяной, — морщится Кирилл, но пьёт.

Когда лекарство справляется с жаром, Воронцов просится в душ. Я категорически возражаю.

— Врач каждый раз напоминает, что детей с температурой купать нельзя!

— Но я же не ребёнок, Софи!

— Какая разница. Температура у всех протекает одинаково. Не надо воды, хотя бы сегодня. Тебе что, на свидание нужно идти?

— С тобой сходишь, — обратно ворчит он.

— То есть, это я тебе мешаю?

— Я же шучу, Софи, — тут же оправдывается мужчина. — Зачем мне какое-то свидание. У меня есть ты.

— Но это ничего не меняет. Мы же друзья, — как можно беззаботнее произношу я. — Раньше тебе это не мешало. А мне и говорить всё не обязательно.

— Нет, Софи, как раньше уже не будет. В этом ты была права. Но мы ничего не испортили, — поспешно добавляет мужчина. — И встречи с другими… Этого не будет. С моей стороны точно.

Неожиданно Кирилл опрокидывает меня на кровать:

— Ты же не думаешь о других мужчинах? Аркадий под дверями не топчется?

Его глаза вспыхивают опасным, незнакомым мне светом. Это даже не ревность, а что-то большее.

— Не топчется, — поспешно отвечаю я. — Мне кажется, что он всё понял ещё в Москве и решил не тратить на меня время.

— Что ж, оказался умнее, чем выглядел, — хмыкает Воронцов. — Хорошо, я не буду принимать душ, но умоюсь.

— А потом будем пить чай, — быстро закрепляю собственную победу.

— Будем, — сдаётся он.

За ночь мы просыпаемся несколько раз. Температура к утру поднимается, но не превышает тридцати восьми. Кирилл чувствует себя вполне сносно и лекарства больше решаем не пить. Организм должен бороться сам. Обрадованная, что ему стало лучше, я крепко засыпаю. Всё же последние две ночи измотали меня. Как Алина одна справляется с Владиком? За ребёнка же намного страшнее. И внимание ему уделять нужно больше. На руках успокаивать, когда плохо.

Просыпаюсь я от шума воды в ванной. Смотрю на часы. Десять утра. Кирилл всё же сбежал из-под моего контроля. Вот стоило заснуть крепче положенного! Ну что с ним делать!

Он возвращается буквально через пять минут.

— Кирилл, ты бессовестный!

— Солнышко с утра без настроения? Ну, не злись, пожалуйста. Я всего пять минут. Зато теперь чувствую себя человеком! — улыбается он. — Куда ты?

— В душ, — ворчу я.

Искупавшись, надеваю чистую рубашку и возвращаюсь в спальню. Кирилл лежит, даже не накрывшись.

— Тебе что, стало хуже? — пугаюсь я.

— Да, что-то не хорошо. Потрогай, пожалуйста, — морщится он.

Я залажу в кровать и касаюсь его лба ладонью. Очень тёплый, но не горячий. Скорее всего даже тридцати восьми не будет. Может, я после душа свою собственную температуру тела не восстановила? На всякий случай наклоняюсь ниже, и касаюсь его лба губами. Нет, не очень горячий.

— Не там трогаешь, — шепчет мне на ушко Кирилл и тянет мою руку книзу своего живота. Твёрдый член тычется в мою ладонь, выпрашивая ласку. Я сдаюсь и обхватываю его рукой.

— Кобель ты, Воронцов. Я испугалась.

— Правильно сделала, — смеётся он. — Сейчас я буду творить с тобой очень-очень страшные вещи. Настолько страшные, что ты до вечера встать не сможешь.

— Кирилл, через три, вернее два с половиной часа у меня два урока!

— Тогда слегка тебя помилуем. Но потом обязательно продолжим, — обещает он, опрокидывая меня на спину. — Я целовать тебя в губы не буду? Хорошо. Там, наверное, самая большая концентрация вируса.

— И туда тоже не нужно, — стону я через десяток минут, когда его голова оказывается между моих разведённых бёдер. — Это же слизистая. Вирусы проникают через слизистую!

Кирилл утыкается лицом мне в ногу и давится от смеха:

— Софи, ты так сказала, словно героиня из какого-нибудь фильма про апокалипсис.

Я и сама понимаю, как смешно прозвучали мои слова. И это в такой интимный момент. Не сдерживаюсь и сама смеюсь. Моя спальня залита ярким солнечным светом. Лежу перед мужчиной с широко раздвинутыми ногами, бесстыдно выставившаяся его глазам и ржу. Разве такое бывает? Бывает. Именно с этим человеком. Возможно, когда-нибудь, очень-очень нескоро, вырвавшись из цепких рук притаившегося в углу одиночества, я смогу кого-то впустить в свою жизнь. Возможно, его прикосновения будут терпимы. Но так, как с этим человеком, у меня не будет ни где и ни с кем. Он единственный. Это я знаю точно.

Кирилл тоже перестаёт смеяться и возвращается к моим бёдрам. Его горячее дыхание возбуждающим жаром охватывает весь низ моего живота.

— Я не буду целовать тебя ниже, — обещает он. — Но оставить без внимания эту маленькую сладенькую кнопочку просто не могу. Я о ней каждую ночь думал.

Кирилл подтверждает каждое сказанное слово действиями, и я понимаю, как же сильно он думал. Так думал, что терпеть больше у меня нет сил.

— Кирилл, пожалуйста, хватит. О-о-о, только не останавливайся.

— Так хватит или не останавливаться, — уточняет он, но говорить мне совсем не хочется. Обхватываю рукой тяжёлый член и приставляю к заждавшемуся лону.

— Подожди, — тормозит он меня. — Презерватив.

А я совсем про него забыла.

— Кирилл, ну что ты возишься, — хнычу я, когда у него не получается открыть пакетик из фольги с первого движения. Выхватываю, открываю и второпях, естественно, прохожусь ногтем по тонкому латексу.

— Выбрасывай, толку от него теперь, — говорит мужчина, смахивая с кровати остатки пакетика. — Давай так, всё равно я на тебя надышал, может, не заболеешь?

— Я забеременеть боюсь, Кирилл. И аборт делать я потом не буду!

— И не делай. Кто тебя туда отправляет? Сама же говорила, что в нашем возрасте давно пора иметь ребёнка. Как-нибудь прокормим.

— Дурацкие у тебя шутки, Кирилл.

— Так я и не шучу.

Словно в подтверждении этого, он проникает в меня одним движением, даже не став открывать второй пакетик. Я вскрикиваю от сильного взрыва эмоций, вызванного его резким и полным проникновением. Как же хорошо:

— Кирилл, мне никогда за тобой не угнаться.