Я — «Дракон». Атакую!..
Шрифт:
Подумал я вдруг сейчас: доведется, глядишь, прочесть эти строки какому-нибудь чужеземному историку — так вот и случай задуматься над вздорностью рассуждений о Красной Армии, о том, что продвигались мы к Берлину на редкость быстро, благодаря якобы лишь численному превосходству. Нет, дай нам тогда одну гитлеровскую дивизию против одной нашей — побили бы, ей-богу, побили!
Не случайно, думается мне, даже спустя десятилетия бывший гитлеровский офицер-десантник не может забыть санитарную палатку, куда он забежал, и ошеломившую его тогда своим мужеством русскую летчицу. А мне припоминается другое. Припоминается, как единодушно, с каким
А что же наша Аннушка? Чем закончилась история, ставшая уже давно страшней любой сказки?
Да вот так и закончилась — как в сказке. Бесправные, полуживые, но благородные и решительные узники лагеря «ЗЦ» спасли русскую летчицу. Поляки-медики в первые минуты после ее пленения, обрабатывая раны, успели спрятать под бинтами награды и партбилет Егоровой. Мужественно боролись за ее жизнь товарищи по беде: санинструктор Юля Кращенко, военврач Георгий Федорович Синяков, профессор Белградского университета доктор Павле Трпинац.
«Одно слово — и завтра будешь в лучшем госпитале Берлина!» — уговаривали Егорову эсэсовцы и провокаторы. Только Анна скорей бы приняла смерть, чем милость врага, И узники концлагеря, как могли, поддерживали ее. На всю жизнь запомнила она пайку эрзац-хлеба, в котором лежала записка: «Держись, сестренка!..» — кто-то поделился последним. Из барака военнопленных французов, англичан и американцев Анне передавали медикаменты: в лагере все знали о нашей летчице. Понемногу она стала поправляться. А в конце января сорок пятого года Красная Армия освободила заключенных лагеря «ЗЦ».
На всю жизнь запомнился Анне Егоровой тот день. Откатились дальше, на запад, орудийные раскаты. На время вокруг лагеря все стихло. Потом загрохотали замки на дверях карцера, в котором держали русскую летчицу, и вот Анна увидела своих — танкистов. И тогда за все эти долгие месяцы мучительного плена она впервые поднялась с нар, покачнулась, но не упала и робко, неуверенно еще шагнула навстречу родным парням.
…Пройдут годы — сменится двадцать весен после победного сорок пятого. Однажды майским утром Анне Александровне позвонят и скажут: «Включите радио! Вы слышите? Передают Указ о присвоении вам звания Героя Советского Союза».
Сейчас у Анны Александровны два сына, внучки-школьницы. Один из сыновей, Петр, военный летчик, полковник. Как уж это объяснить, не знаю, но вот не хотела она, чтобы ее Петр поступал в летное училище Правда, втайне Анна Александровна всегда гордилась сыном и теперь, когда рассказывает о фамильной традиции — отец Петра тоже летал, командовал в годы войны штурмовой дивизией, — то непременно подчеркивает: сын ее непросто пилот, а летчик-снайпер! Что говорить, высшая для воздушного бойца профессиональная ступень. Гордиться таким, право, не грешно.
А мне ко всему остается добавить только несколько слов.
Кюстринский-то лагерь освобождали танкисты 5-й ударной армии, а если точнее — бригада майора Ильина. Наш корпус, как я уже рассказывал, прикрывал тогда их боевые порядки, обеспечивая наступление танкистов с воздуха. Наступление было настолько стремительным, что немцы не успели даже расправиться со всеми узниками лагеря. Выходит, неплохо и мы поработали — помогли нашим ребятам подоспеть вовремя…
Глава семнадцатая.
Ох уж и запомнилась мне эта последняя в минувшей войне боевая операция!..
Но расскажу все по порядку. И будет ли это интересно молодому читателю или лишь утомит его, но прежде всего, как военный человек, я должен передать диспозицию сторон, оперативную обстановку перед наступлением на Берлин, раскрыть задачи фронта, с которым мои пилоты завершали войну, и некоторые особенности боевой работы авиакорпуса в те нелегкие дни.
Итак, разгромив в январе — апреле сорок пятого года группировки гитлеровских войск в Восточной Пруссии, Польше, Восточной Померании и Силезии, наша армия вышла на Одер и Нейсе и готовилась к решающей битве за Берлин.
Германия оказалась под непосредственной угрозой ударов Советской Армии с востока и юга, а также с запада, откуда наступали американцы и англичане. Но гитлеровское руководство до последних дней надеялось на развал антифашистской коалиции и благополучный выход из войны. Для этого было решено во что бы то ни стало не допустить в Берлин русских! И 63 дивизии, 37 отдельных полков, 98 батальонов — отборные войска двух групп армии «Висла» и «Центр» — сосредоточил противник на берлинском направлении. Много ли это? Как не много: 1 миллион человек, 10 400 орудий и минометов, 1500 танков и штурмовых орудий. А 3300 боевых самолетов — мало ли?
Глубина обороны под Берлином достигала 100 километров. Немцы в интересах ее умело использовали каменные постройки городов и селений, множество озер, соединенных между собой реками, каналами.
В одном только Берлине насчитывалось 400 железобетонных долговременных сооружений, а сам гарнизон приготовилось защищать 200 тысяч человек. Кроме того, в резерве немецкого главнокомандования сухопутных войск было еще 8 дивизий и 200 батальонов фоль-ксштурма из населения города.
По замыслу операции войскам трех фронтов — 1-го и 2-го Белорусских, 1-го Украинского — при содействии авиации предстояло сокрушить оборону противника на ряде направлений, расчленить берлинскую группировку на несколько частей, разгромить ее и овладеть Берлином. Затем, на двенадцатый-пятнадцатый день операции, наши войска должны были выйти на Эльбу, соединиться там с войсками союзников, вынудить Германию капитулировать и завершить войну.
Главный удар предусматривалось нанести с Кюстринского плацдарма войскам 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. На направлении этого удара войска фронта и предстояло прикрывать нашему истребительному авиакорпусу.
Что из себя представлял этот кюстринский плацдарм? Опять же короче и яснее военного языка для такого объяснения не найти. Здесь на один километр фронта со стороны противника приходилось до 60 орудий и минометов, 17 танков и штурмовых орудий, на три километра — дивизия гитлеровской пехоты.
В центре первого эшелона главной группировки войск 1-го Белорусского фронта предстояло наступать 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина. Перед ней была поставлена следующая боевая задача: фронтальным ударом взломать оборону противника, обеспечить ввод в прорыв 2-й гвардейской танковой армии и во взаимодействии с соседними армиями выйти к Берлину. Проще говоря, войска 5-й ударной были на острие той стрелы, которая так ярко вырисовывается теперь на картах учебников истории, а это значило, что перед ними стояли самые сложные и ответственные задачи.