Я - гомункул

– Моей жизни совершенно ничего не угрожает, и угрожать не может. Меня можно пленить, зарыть, изолировать, отправить в космос, но даже так, с вероятностью в 99% даже в космосе я не умру. – Теперь уже давлю равнодушным взглядом Хикари.

– Хватит уже себя вести как бесчувственный болванчик! – а это не выдержала уже вторая сестра. Да, я таки сумел довести Хикари, а то её неконфликтность вызывала у меня некие ассоциации не из приятных.

– Вообще-то… я и есть бесчувственный болванчик. – Разжимаю пальцы ушедшей в свои мысли девушки, и спокойно отправляюсь к себе. Надеюсь, я не переборщил? Но пойди я на попятную, и меня бы ждал не только допрос Мии о последних событиях, но и напряженный разговор с нею же касательно такой выходки, а то и вылет из доходного дома. А последнее меня не прельщает. Так что тянем свою роль до последнего, ибо это не трудно, от этой “маски” я отличаюсь лишь чуть большей вменяемостью.

Не успел я собрать в своей комнате все вещи для омовения себя, ну и проверить комнату на наличие камер (тех, к слову не было, даже странно, Мацу и вдруг зауважала личную жизнь, да быть такого не может), как вдруг ощутил себя странно.

В чем это выражалось? Легкий укол в шею и меня перестает слушаться тело, а перед глазами застывает картинка того, что я видел в последний раз, а именно пола и полотенца, хотя по ощущениям все того же тела, я уже успел начать падать, меня подхватили, уложили и… эм? Связывают?

Вообще, мое состояние напоминало зависший компьютер, картинка застыла, словно на паузе, вот только беда, мне от монитора не отвернуться, ведь монитор – мои глаза, и перезагрузку тоже не сделать. Видимо, это и есть козырь Минаки. Неужели все так и закончится? Как-то глупо.

Но нет, ко мне стали постепенно возвращаться заблокированные возможности, и первое, что я увидел – знакомый потолок моей комнаты. А вот дальше… если бы мог, я бы потерял сознание…

***

Язык Черной Секирей Карасубы медленно скользил по задней части шеи Гомункула.

– Эй…

Он лежал, растянувшись на кровати, обе его руки были связаны кожаными ремнями. Его верхняя одежда была снята, обнажая голую грудь, тонкие ключицы и белую кожу. Это было неимоверно непристойное положение.

Секирей навалилась на него, ее щеки пылали, а глаза с вожделением смотрели на его ресницы… его губы… его плоть…

Однако лицо его выражало не стыд или боль, а полное уныние.

–Не могла бы ты меня освободить? – сказал он со скукой в голосе.

–Нет. Ты столь прекрасен… Мне не надоест, даже если я буду наслаждаться тобой целый день. – С придыханием произнесла его собеседница.

–Зато мне надоест. – Скучающе произнес связанный гомункул, пытаясь осмыслить свое положение, и как такое вообще могло произойти.

–Меня это не волнует. Здесь имеет значение только то, чего хочу я.

Фуши раздраженно хмыкнул. Еще в их первую встречу, точнее к её окончанию, он заметил странный блеск в глазах Карасубы, не такой, как у тех, кто наслаждается сражениями или даже убийствами, что-то иное, чуть похожее на то, как смотрят на него Хикари и Хибики, но тут смотрели лишь на его бессмертное тело. Ее любовь была какой-то извращенной - ее пальцы и ловкий язычок сейчас активно путешествовали по его телу, но ему это ни капли не казалось проявлением “нормальной” любви.

Во всяком случае, он чувствовал, что его любили как произведение искусства, и в то же время он сомневался в том, что нашлось бы много людей, которые стали бы покрывать картины или статуи своей слюной.

–Ты и вправду невероятный…

Карасуба, чуть пустившая ему кровь, прокусив кожу, вздохнула в изумлении, наблюдая действие его способности.

Обычно он бы принял такую похвалу, не так уж часто его хвалили в этой жизни. Возможно, даже душевный подъем был бы у него, да и с человеком, сказавшим такое, его отношения точно улучшились бы, но в данном случае Фуши не был особо рад слышать такое от неё.

Было настоящей удачей, что она до сих пор не натворила чего-то импульсивного и глупого, как, например, начать проверять границы его особенности… но все могло измениться если они оба останутся в живых, когда Игра Минаки закончиться… тем или иным способом.

Если бы только у него был шанс позвать на помощь или вывернуться. Но его положение и удобство расположения рядом с открытым окном намекало на то, что Карасуба уйдет безнаказанной… и это как минимум, а возможно и утащит его с собой. Осталось лишь дождаться, пока к Мие вернется душевное равновесие, которое он сам и сбил, и та заметит в доме неучтенного гостя. Или, точней, гостью.

–Какой позор… Почему мои атаки не причиняют тебе вреда? – озвучила свое тревожное наблюдение Карасуба.

– Все же такова моя особенность. – Пожал плечами её собеседник, чуть смещая их и не обращая внимания на впившиеся в руки ремни.

–Я что и вправду совершенно тебя не интересую? – как-то даже обиженно произнесла Карасуба.

–Не в этом дело. – Вздохнул гомункул… вот если бы она изменила подход и саму цель притязаний.

–Странно, я думала, что… проведя столько времени без женской ласки, ты сам захочешь этого.

–Это не имеет к данной ситуации никакого отношения! Боже… - Вздохнул несколько приоткрывший маску равнодушия и усталости Фуши.

– Ладно, мне пора… скорей бы эта глупая Игра закончилась. Ах, да. – И быстро нагнувшись, Черная Секирей впилась в его губы, окрыляясь об гомункула, и вызывая отклик у него, после чего быстро направилась к открытому окну – как бы сильно не ушла в себя Мия, всплеск силы она должна была ощутить.

Но ничего, как только Игра кончится… да… Она возьмет мальчика, не ведающего о всех грехах этого мира, и осквернит каждую часть его тела упиваясь его слезами страдания. Она превратит свои умения и помыслы в жизнь, переступив черту между палачом и жертвой. Она займется тем, после чего будет полностью заляпана кровью. Таковым было адское создание, именуемое Черной Секирей. Единственной причиной, по которой она никогда не ступала за грань «любви» к своему объекту притязаний, была эта глупая Игра, начавшаяся так не вовремя. Как только она закончится… у нее не возникало особых сомнений в том, что она забудет про все запреты и получит то что хочет. Используя свои умения и знания, она осквернит это создание, описать которое можно лишь словом «чистый», и наполнит его позором.

Она не может небрежно относиться к происходящему вокруг, ведь теперь они оба должны дожить до завершения планов одного безумца. Единственное чего она желает - это быть с Фуши.

Такова была ее невероятно… извращенная любовь.

***

– Боже, может, уже развяжите меня? Ну и кто-нибудь, подайте платок Мацу, у неё из носа кровь капает. – Грустно вздыхаю, тщетно пытаясь выпутаться сам.

Мия поняла все мгновенно, оценив мой вид, принюхавшись и кинув взгляд на окно, вот только столь же мгновенно боевая особа кинулась вдогонку за другой секирей. А развязать забыла. Влетевшая сюда второй Нагая, зацепилась за меня взглядом, и извинившись за беспокойство вышла из помещения. Даже знать не хочу, что она подумала.

Мацу застыла столбом, пуская кровь носом. Надо же, такое и в простой жизни бывает. А вот Хикари и Хибики все же после моих слов скинули с себя ступор, и развязали меня.

– Кто это сделал? – надо же, у Хибики получилось скопировать тон Мии, пока с меньшим воздействием, но все равно впечатляет.

– Какая разница? Ты же вроде меня недолюбливаешь за ваше подлое окрыление (и считай кражу), и вообще свое негодование моими поступками, образом жизни и самим существованием пыталась выразить буквально минут десять назад. А вот за снятие пут благодарю, порвать их у меня не хватило сил, а лежать так до прихода Мии было бы излишне. – Спокойно отвечаю, заставляя Хибики пойти красными пятнами. Нравится мне её выводить из себя.