Я — Господь Бог

Но тон ее и улыбка явно говорили об обратном.

Миссис Карраро ложкой указала ему на дверь:

— А теперь уходите и не мешайте людям работать, если хотите поесть, когда вернетесь. Рагу или «аматричану», не важно что.

У выхода священника ожидал Джон Кортиген, с улыбкой наблюдавший этот спектакль. Придержав открытую дверь, он поделился впечатлениями:

— Очень забавно. Вы с миссис Карраро вполне можете выступать на подмостках.

— Это уже сделал Шекспир. «Рагу иль не рагу — вот в чем вопрос!» Помнишь?

Джон Кортиген громко рассмеялся, и они направились к правому флигелю, где в микроавтобусе их ожидали ребята.

Преподобный Маккин остановился на минутку взглянуть на ясное небо. Несмотря на короткий обмен шутками, он ощутил вдруг мучительную неловкость, которой не мог найти объяснения.

Когда же он поднялся в автобус и поздоровался с детьми, радость и даже нежность от встречи с ними отогнали на мгновение мысль, которая посетила его минуту назад, словно плохое известие.

Но пока старый автобус выезжал по грунтовой дороге с территории общины, а за ним таяло в облаке пыли здание, ощущение нависшей угрозы вновь завладело им. Он представил себе все кадры, переданные по телевидению, и ему показалось, будто ветер, тот, что не давал ангелам и людям плакать, внезапно прекратился.

Глава 14

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.

Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.

Преподобный Маккин стоял слева от алтаря, возле пюпитра для книг на небольшом возвышении. Прочитав своим глубоким голосом текст Нагорной проповеди, он помолчал, не отрывая глаз от страницы. Читал недолго, но в такой момент делать это оказалось, конечно, нелегко. Наконец он поднял голову и обвел взглядом церковь, заполненную народом.

И заговорил:

— Вы только что прослушали одну из самых известных проповедей Христа. Известность она приобрела не из-за красоты и выразительности этих слов, а потому, что они важны для грядущего. В этих немногих фразах заключена суть веры, которую Христос проповедовал последние три года своей жизни. Тот, кто, сделавшись человеком, принес на землю новое соглашение между людьми и Господом, своим посланием указывает нам надежду, но не призывает отступать. Это не значит, что каждый из нас должен покорно принимать то несправедливое, мучительное, гибельное, что может случиться в этом мире, созданном Господом, но управляемом людьми. И все же он еще раз напоминает нам, что наша сила, наша опора в каждодневной борьбе заключена в вере. И он просит нас о ней. Не принуждает, нет, а только по-дружески просит.

Он помолчал и снова опустил взгляд. Когда же поднял голову, то не стыдясь позволил всем присутствующим увидеть слезы, текущие у него по щекам.

— Все вы знаете, что произошло вчера вечером в нашем городе. Это чудовищное зрелище до сих пор стоит у нас всех перед глазами, и мы видим его не впервые, как не впервые чувствуем смятение и ужас, скорбь и страдание, оказавшись перед испытанием, которое призваны выдержать.

Он снова прервался, давая присутствующим время понять, вспомнить.

— Мы всепризваны выдержать его, все до последнего человека, потому что страдание, хотя бы только одного из нас, поражает весь род человеческий. Сотворенные из плоти и крови, слабые и ранимые, когда происходят подобные горестные, неожиданные и непостижимые события, потрясающие всех нас и превосходящие меру нашей терпимости, мы невольно задаемся вопросом: почему Господь покинул нас? Почему, хотим мы понять, если мы его дети, он позволяет, чтобы случалось такое? Иисус тоже спросил об этом, когда почувствовал на кресте, что его человеческая сущность должна отдать долг страдания, который потребовала у него воля Отца. И обратите внимание, что в этот момент у Иисуса не было веры…

Он замолчал. В церкви стояла какая-то новая тишина, воскресная.

— В этот момент Христос сам являл собойВеру.

Священник особенно выделил эти слова, прежде чем продолжить:

— Если такое произошло с человеком, который пришел в мир с желанием принести нам спасение, понятно, что подобное может произойти и с нами, с теми, ради кого Христос с радостью отдал свою жизнь, за что мы и возносим ему благодарность всякий раз, когда приближаемся к алтарю.

Он опять умолк, а потом заговорил другим голосом — не назидательным, но доверительным:

— Видите ли, друга мы всегда принимаем таким, каков он есть. Иногда приходится делать это, даже когда не понимаем его, потому что вера в иных случаях должна идти дальше понимания. И если мы поступаем так по отношению к другу, который есть и остается человеческим существом, то тем более должны поступать так по отношению к Господу, ведь он наш отец и в то же время наш лучший друг. Если же не понимаем его, то должны предложить ему взамен веру, которую он просит у нас, даже когда скорбим, страдаем от голода и жажды, когда нас преследуют, оскорбляют, несправедливо обвиняют в чем-то. Потому что Иисус научил нас, что вера эта идет от нашей доброты, чистоты нашего сердца, от нашего милосердия и желания мира. И мы, вспомнив слова Христа, сказанные на горе, обретем эту веру. Потому что он обещал нам, что если мир, где мы живем сейчас и где стареем, несовершенен, то другой мир, который придет ему на смену, будет прекрасным и полностью нашим. И не на какое-то время, а навсегда.

Как только он умолк, в чудесном согласии с его словами церковь заполнили звуки органа, которые поддержал хор, исполнивший песнопение о том, как мир нуждается в любви.

Каждый раз, когда преподобный Маккин слушал это удивительно стройное звучание голосов, мурашки пробегали у него по коже. Он подумал, что музыка — величайший дар людям, один из немногих, способных настолько перевернуть душу, что содрогается и тело.

Он прошел к клирикам по другую сторону алтаря и оставался там до завершения службы, глядя на заполнивших церковь прихожан.

Его ребята, помимо тех, кто дежурил в общине, сидели на первых скамьях. Как и во всем прочем, он предоставил им свободу решать, молиться ли и присутствовать ли на церковной службе. «Радость» — это место человеческого обращения и только потом религиозного. Тот факт, что общиной руководит католический священник, никак не влиял на выбор ребят. Но он понимал, что они пришли в церковь ради него, зная, что порадуют его, если примут участие в этом единении.

И пока что этого ему было достаточно.