Я хочу парить!

— Вот уж действительно кретин, — ругался на себя Граф, заходя в свою спальню и хлопая дверью. Обидел, бросил в этой проклятой деревне, одну с ребёнком, потом тут… был грубым, наглым и высокомерным, а в довершении всего она потеряла малыша по его вине. Их малыша.

Граф со всей силой врезал кулаком в дверь. Та выдержала удар, хотя и заскрипела, рискуя рассыпаться на щепки. Но этим мужчина не ограничился, прошёлся по комнате, хватая попутно с камина декоративный подсвечник, и с рёвом запусти его в окно, разбивая его вдребезги. Следующим был торшер. Граф взял его за ножку, развернулся, замахнулся и в последний миг остановил себя от броска. Дверь в спальню открылась и на пороге появилась перепуганная Юна.

— Граф! Что случилась?!

— Ничего, — абсолютно спокойным голосом ответил он и поставил торшер на место.

— Ты громишь свою спальню?

— Да. Прости, что напугал, — всё так же ровным тоном произнёс Граф. Осмотрел комнату, где уже пять дней не убирались, смятую постель, бутылки у кровати, разбитые вещи, и стало противно, что Юна это всё видит. Хотя, судя по её ошалевшим глазам, она не обращала внимания на беспорядок.

— Идём, я провожу тебя.

— А ты будешь спать здесь? — спросила она, словно прочитав мысли Графа. Тот брезгливо скривился.

— Нет, я спать не хочу. Пойду вниз. Нужно вызвать прислугу, чтобы привели дом в порядок.

— Я с тобой пойду!

Граф удивлённо посмотрел на девушку. Юна, казалось, вообще не обращала на него внимания, просто стояла в дверях, гладила своего любимца и смотрела куда-то в сторону, изучает его беспорядок.

Проклятье, она боится. Неожиданная мысль заставила Графа в очередной раз почувствовать себя кретином. Ночью в чужом доме, одна, а ещё звуки ломающейся мебели и звон стекла. Ему стоило подумать об этом, но сексуальная неудовлетворённость и сильная тревога, в сочетании с чувством вины, держали его на пределе.

— Идём, звёздочка, — взял он её за руку, но пошёл не вниз, где хотел переждать и успокоиться, а в гостевую комнату. Открыл дверь. — Ложись, я буду с тобой. Если хочешь, можешь не раздеваться.

Юна нервно вздохнула и посмотрела на кровать. Спать хотелось настолько сильно, что глаза слипались, но Граф… он стоял так близко и сказал, что будет рядом. Нет, она же решила, что больше между ними ничего не будет. Последняя ночь вместе, точнее рядом, и всё, на этом их отношения закончатся. Значит можно раздеться… не спать же в одежде, в самом деле. Решительно прошла вперёд и начала снимать с себя одежду.

— Ты ведь сегодня была на съёмочной площадке? — спросил Граф и отвернулся, чтобы не видеть Юну. Он предложил ей остаться в одежде, но она раздевается… нет, стоять рядом и ничего не делать, будет сложно. Только не тогда, когда нежная, белая кожа, о которой он мечтал, так близко, только не тогда, когда Юна будет лежать рядом.

— Да, — ответила она.

— А где твой меч? — Проклятье, ему определённо было плевать на меч, но девушка уже начала раздеваться. Её чёрный костюм, в котором она работает на съёмочной площадке, и сексуальным назвать нельзя, плотные брюки и хотя и обтягивающая, но закрытая майка, но они на Юне сидели потрясающе. Она обняла себя руками, снимая верх, неспешно, словно позируя и демонстрируя своё прекрасное тело, но это не так, как актёр Граф видел, что грация девушки настоящая, без притворств.

Юна полностью разделась и неспешно, покачивая своими шикарными бёдрами, пошла к кровати. Легла и накрылась одеялом. Да, так лучше… хотя и не на много.

— Меч дома. Я больше не стану махать им в угоду рекламы себя или студии Эдгара. Не думаю, что Мастер бы это одобрил, — ответила Юна и прогнала прыгнувшего к ней дракона. Тот, нисколько не обиделся, пошёл в кресло и лёг там.

Граф ещё раз вдохнул живительный воздух, но силы не прибавилось. Он хотел её. Снова. Почувствовать нежное тело под собой, вспомнить вкус губ и услышать сладкие стоны наслаждения.

Зря он об этом подумал…

Юна опустила взгляд, штаны Графа в области паха заметно увеличились в размере. Тонкая ткань никак не могла спрятать безумное возбуждение, а выставила его в наилучшем свете. Сжала губы, чтобы спрятать улыбку, протянула руку вверх и легла на неё. Невинный жест этой чертовки заставил эрекцию мужчины болезненно напрячься.

— Побудешь со мной, пока я не усну? — тихо попросила она. — К дому Эдгара я привыкла, а твой кажется чужим.

Ох, о чём она просит…

— Конечно, — ответил Граф. Разумеется, кем бы он был, сказав «нет» после всего произошедшего. Осмотрелся. Единственное кресло, бывшее в комнате было занято любимцем Юны. Рядом стоял ещё пуфик, но не сидеть же на нём. Подошёл к кровати и прилёг на самый её край поверх одеяла. Юна улыбнулась ещё шире.

— Чему ты радуешься? — спросил Граф, пожалуй, слишком грубо.

— Что с тобой всё в порядке, — ответила она. — Тебя не было так долго, Карл переживал, Кати тоже, хотя и не признавалась, а когда появилась Мила и попросила навестить тебя, я испугалась.

Граф покачал головой. Поступок Милы его поразил, если не сказать больше. Но, как бы то ни было, думать о ней он не собирался.

— Я бы хотел, чтобы всё было иначе.

— Иначе? Граф, о чём ты говоришь? Мы люди из разных миров. Если бы не было ребёнка, и я бы осталась в деревне. Ты бы пришёл за мной?

Граф покачал головой.

— А если бы ребёночек остался с нами, взял бы меня в свою семью?

— Не знаю… — К таким вопросам Граф не был готов.

— Нет. Потому что меня поимела вся деревня. Ведь так? — спросила Юна, и её голос не дрогнул.

— Что ты такое говоришь? — возмутился Граф.

— Ты мне не веришь. Не веришь до сих пор. Я могу дать тебе обещание, что очень, очень долго у меня не было мужчины до тебя, и никого после. Ты можешь сказать мне тоже самое?

— Нет, — ответил Граф, чувствуя себя грязным извращенцем. Всего за четыре месяца он перетаскал в свою постель, пожалуй, всех девушек с белыми волосами и карими глазами, пытаясь найти в них дикарку из далёкой деревни, и после этого смел обвинять Юну?

— А Эдгар? — вдруг спросил Граф и приподнялся на кровати.

— Что «Эдгар»?

— Ты сказала, что никого у тебя не было! — выкрикнул он, чувствуя, что эта девчонка снова пытается одурачить его. Вся такая нежная и правильная, и говорит именно то, чтобы заставить его чувствовать себя дерьмом.

— Так и есть… постой, ты думаешь, что он мой любовник? — воскликнула Юна.

— Нет, добрый волшебник! — съязвил Граф.

Юна сжала в руках одеяло, чтобы сдержаться и не врезать Графу.

— Что ты такое говоришь?

— О, значит, ты не отдалась мне тогда, в своей деревне? Помнится, даже не сомневалась!