Я хочу тебя

Его слова пощечинами хлестнули по щекам, в горле пересохло, от смешанного со страхом стыда меня замутило. Распахнула глаза.

— Я никогда не захочу такого, как ты, – приподнялась, рукой прикрыла голую грудь, — ты приехал и сорвал свадьбу, ты прогнал моего жениха, ты давишь на меня, ведь ты сильнее, ты готов...что ты с ним сделаешь? С Марком.

— Убью, – ответил он кратко и даже в лице не изменился, так и сидел на корточках, держал подол моего платья и продолжал сверлить меня взглядом.

Убьет. Ведь, правда, убьет, из-за меня, это я заигралась в жениха и невесту, думать не хотела, что мое имя – Алина Коваль, а это уже приговор.

Изо всех сил рванулась с дивана и услышала треск платья, ударила Демьяна по каменным плечам, опрокинуть надеясь, и выбежать, в зал, к беззаботным гостям и веселью.

Одним быстрым движением он схватил мои запястья, резко поднялся на ноги, и меня сдернул на пол. Едва не бухнулась коленями на плиточный пол, но повисла, как марионетка, в его руках и в сантиметре от пола.

— Принцесса, я тебе не Игнат, – выдохнул он над моей головой. — Я и больно сделать могу, вот так, – он чуть повернул мою руку, и я заранее вскрикнула, но боли не было. Демьян наклонился ниже и прошептал, — могу, но не стану. Просто знай, что не остановлюсь. Если будешь так себя вести.

Он отпустил мои руки.

Сижу на коленях и тяжело дышу. Платье измялось, порвалось кое-где, голая грудь покрылась мурашками, и соски ноют, зудят от его касаний.

Я в его власти, у его ног, смотрю на темные брюки и до крови кусаю губу, а вдали, за стеной, все смеются, смеются, как проклятые, они платья купили, и вместе с ним счастье, а у меня вот не получилось.

— Вставай, – после паузы приказал его голос.

— Не трогай Марка, – сипло попросила, подобрала платье. — Пожалуйста. Он не виноват. Это я решила бежать. И подбила его. Он не хотел. Это я.

— Ты и так уже много должна мне, Алина.

— Я все отдам.

— Как?

— Как ты скажешь.

Пауза.

Я встать боюсь и поднять на него глаза тоже, слишком напряженное молчание, эта тишина между нами воздух вспарывает, как молния в затишье перед громом.

— Я уже говорил чего хочу, – вечность спустя хрипло отозвался Демьян. И его рука скользнула на пояс брюк, к выпирающему бугру. Вжикнула ширинка, ткань зашуршала, он сдернул брюки с трусами, и меня захлестнул пряный и терпкий запах мужского разгоряченного тела.

Я больше не слышала его голоса, он ничего не сказал, не спросил, бархатная головка ткнулась мне в губы, раздвинула их, тяжелая ладонь накрыла мой затылок, сгребла волосы.

И я не знаю почему это сделала, в ушах шумело и в груди плясало взволнованно сердце, это смирение было или инстинкт родом из древности, реакция на сильнейшего, меня повело, от мускуса и жара, от жажды познания, не знаю, я подчинилась и приоткрыла рот.

Он ворвался в меня, с размаху, словно с цепи, твердый, толстый, по моему языку скользнул и врезался сразу в горло. Не успела понять, почувствовать, как он рванул назад, и мужская ладонь сжалась на волосах. Демьян судорожно выдохнул и повторил, длинно вошел, лицом прижав меня к паху с кудрявыми волосами, перекрыл мне дыхание. И надавил на затылок, едва я дернулась, со стоном толкнулся еще глубже.

Пальцами вцепилась в его бедра.

Он потянул за волосы, и я послушно проскользила языком по нему, выпустила изо рта, и от моих губ до набухшей головки потянулась вязкая паутина слюны.

Он потянул сильнее, и я запрокинула лицо к нему, он смотрел неотрывно своим черным взглядом, и губы пощипывало, и щеки пылали, я едва различила его слова:

— Три года мечтал это сделать, Алина.

За макушку он наклонил меня вниз, и я обхватила губами член. В язык впитался этот горьковато-мятный привкус его кожи, член скользнул до упора. Демьян сжал мои волосы и двинул бедрами. Ногтями впилась в его напряженные ягодицы, раздирая кожу, когда он с рычанием начал толкаться в меня, вышибая все мысли, и в ушах засел его голос, мое имя, которое он повторял, повторял, пока резко не вышел, и на пол брызнуло белое семя.

Ладонью оперлась о диван и вытерла губы. Машинально заметила, что сломала два ногтя, я как кошка драла его ягодицы.

Щелкнула пряжка. Подмышки меня подхватили сильные руки и поставили на ноги. Покачнулась, схватилась за его локоть.

— Марк, – почему-то выдохнула, и упала на диван, когда Демьян стряхнул меня, как крошку. Подняла на него взгляд и застыла.

— Забудь это имя, Алина, – рубанул он, ножом словно. — Марка нет. И больше не будет. Вставай. Мы едем домой.

Глава 19

ДЕМЬЯН

Мы возвращаемся в город. Я за рулем, Алина сидит, уткнувшись лбом в стекло, и не смотрит на меня. Показательно.

А мне не до женских истерик, пусть даже таких тихих, как у Алины.

Она устроила пиздец. Руслан не в курсе, что она свалила из города, но может узнать. Вернее, он точно узнает о побеге, такое не скроешь. Если о чем-то знает больше одного человека, то это уже не тайна.

Знаю я.

Знает Алина.

Знает Игнат, который едет позади нас в тонированной наглухо тачке, которая изнутри заляпана кровью. А в багажнике этот сосунок – Марк.

— Где мой жених? – вяло спросила Алина, и прижала тыльную сторону руки к припухшим губам.

Об этих губах я мечтал все то время, что знаком с этой девушкой. С того самого раза, как увидел ее, почти голую, с капельками воды на светлой коже. Хотелось подойти, надавить ей на плечи, и поставить перед собой на колени, но я каким-то чудом сдержался. Всего лишь прикоснулся к ней.

Не сдержался я сегодня, и не жалею.

Так охуенно я никогда не кончал, даже с лучшими шлюхами, которых драл ночами напролет.

— Демьян?

— Он тебе не жених. Забудь. Услышу еще раз о нем, накажу, – мимолетно взглянул на Алину, и она поняла, что я не шучу.

Даже хочется, чтобы она снова заговорила об этом обсосе, который, как Алина думает, влюблен в нее, а не в положение Руслана. Пусть снова спросит, пусть не сдержится, и я приторможу у обочины, и получу ее всю.

И Алине понравится.

Стонать будет подо мной, кричать от экстаза, пока я буду вытрахивать из нее идиотские мысли об этом лохе.

— Я никогда тебя не прощу, – прошептала Алина. — За все то, что ты сделал. И делаешь сейчас. Ты меня уничтожаешь, возвращая отцу. Он в ярости будет.

— Руслан тебя не убьет.

— Не убьет, да, – горько усмехнулась она. — Хотя лучше бы убил. Скоро он отдаст меня какому-нибудь старому головорезу, которого мне придется ублажать. А если буду плохо ублажать, буду ходить в синяках, и отец ни слова против не скажет. Маму мою он тоже так наказывал – лицом о кафель. Даже не трудился бить так, чтобы синяков не видно было. Меня та же участь ждет. И я тебя не прощу!