Я и моя Тень. Книга 1. Гладиатор
Шрифт:
А в следующий момент эта гнида наносит запрещенный удар в пах.
Я ору, падаю.
Получаю еще один удар в хавальник и уже в следующую секунду корчусь на полу, держась за к едреням ефеням отбитые яйца.
– Ах ты маленькая мразь, - чуть не плачу я, пока китаеза расхаживает вокруг меня, играя на публику. Он машет зрителям руками, посылает воздушные поцелуи.
Подходит ко мне, хватает за волосы, поднимает мою голову, плюет мне в лицо вновь и наносит удар кулаком. Еще один. И еще.
Возможно, он бил и дальше, но я уже не помню.
Так как очнулся
Яйца тоже отпустило.
Китаец все бегал вокруг, показывая публике свои несуществующие бицепсы.
Я пытаюсь встать, и тут же получаю пинок в живот, падаю на спину, и пытаюсь прикрыться от серии пинков.
– Лежать, кусок говна! Лежать! – кричит китаеза, продолжая тренировать на мне футбольные удары. – Я из тебя все говно выбью, дерьмо собачье!
И, перестав пинать, он снова харкает мне в лицо.
– Сука! – ору я – перестань плеваться, гнида!
И следующий пинок приходится мне прямо в лицо. Толи в нос, толи в зубы.
Я плююсь кровь, стоя на корячках, когда меня снова, в очередной раз, пинают.
Лежу на спине, глядя на небо. Слышу обрывки вопля толпы. Что-то вроде «убей его!»
Надеюсь, мне это кажется…
И вот подходит китаец со своим ножом. Лезвие в моей крови.
– Готовься встретиться с дедулей, говнюк, - говорит китаеза и пытается ударить ножом в сердце.
И какого же его удивление (эту рожу надо просто видеть!), когда кончик ножа останавливается в сантиметре от моей груди - я успеваю перехватить его руку, и теперь его лицо – прямо напротив моего.
– Теперь ты готовься! – и я со всей дури бью ему в зубы.
Глаза китаезы закатываются, а окровавленный рот с уже не полным составом зубов извергает что-то вроде мычания.
– Теперь не так смешно, сука?! – я бью снова, и на этот раз свою дислокацию меняет челюсть.
Сил встать у меня нет, но я держу китаезу одной рукой за грудки, а другой готов ударить снова. Он явно не в сознании, но я уже не могу себя остановить.
– Что, говно собачье, уже не так смешно?! – я бью снова. И снова. И снова.
Публика больше не вопит – все молчат.
– Что, сука, кунг-фу мастер, нравится тебе?!
Зубов у него уже почти нет. Как и разума во взгляде.
Я тяжело дышу, смотрю на Мастера.
Он вытягивает вперед руку с оттопыренным большим пальцем в бок. То же самое делают и прочие зрители. Но Мастер не разворачивает свою руку, а вот зрители просят казнить. Практически все развернули свои пальцы вниз, кроме Мастера. Мастер попросту убирает руку, позволяя мне принять решение самостоятельно.
«Убей его!» - кричат люди.
«Завали чужеземца!»
Но я просто отбрасываю его в сторону.
«У-у-у-у-у!» - гундосят разочарованные зрители.
И лишь Мастер с Алиме улыбаются.
Но вот встать… я не могу…
***
После того, как молодой толстоватый лекарь-маг приводит меня в порядок, Мастер протягивает руку.
– Вставай, лоботряс. Успеешь еще отоспаться.
Я встаю и смотрю на окровавленный полностью
беззубый рот китайца. Лекарь-маг уходит, даже не притрагиваясь к нему.– Эй! Стой! Он же еще жив!
Лекарь-маг смотрит на меня слегка удивленными глазами.
– Я исцеляю лишь победителей.
– Но он…
– Забудь о нем, парень, - и Мастер отворачивает меня от китайца, пытается утащить с Арены.
– Да вы чего тут все?! С ума сошли?! – я вырываюсь и удивленно смотрю на Мастеру и Алиме. – Это же живой человек!
– Это проигравший, - спокойно говорит Мастер. – Он слаб. И он знал, на что идет. Был бы умнее – добил бы сразу, а не устраивал показуху. Был бы сильнее – не улетел бы после первого твоего удара, каким только комаров мочить. А ты, коли такой добрый, мог добить его, чтобы теперь он не мучился в агонии.
И Мастер идет с Арены прочь. Алиме недолго смотрит на меня. В кои то веки она не улыбается. Но тоже отворачивается и идет за Мастером.
Я неуверенно смотрю на китайца, а он переводит взгляд на меня. Обвиняющий, и наполненный презрением, смешанным с болью. В нем вновь признаки сознания.
Именно в таком виде он и застывает. Направленный на меня, он больше никогда не сменит своего положения – грудь больше не вздымается, а сердце – я уверен – не бьется.
***
– Я впервые убил человека, - говорю я, лежа в кровати и глядя в потолок. Слышу, как шуршит одеждой шлюха, которую я только что снял в трактире. Она была так себе, но посимпатичнее двух других. Сказать, что я получил какое-то наслаждение – все равно что нагло солгать.
Но зато я неплохо выпустил пар.
От злости на Мастера, на лекаря и на местное отношение к человеческим жизням не осталось и следа.
– И ведь он ничего мне не сделал… ну… вообще-то неплохо так избил, ранил в бок, трижды плюнул мне в лицо…
– Кажется, - слышу я голос шлюхи, - тебе есть, за что его ненавидеть.
Она уже полностью оделась и сидит на краю моей кровати.
– Двадцать серебряных, - заявляет она, и я достаю один золотой.
– Сдачи не надо.
Она разглядывает монету.
– Могу с тобой на всю ночь остаться, если хочешь.
Я смотрю на нее, но чувствую легкое отвращение. Я вообще не понимаю, как мог на такую позариться.
– Нет, не стоит. Хочу побыть один, - я стараюсь быть вежливым.
– Уверен? – шлюха показывает мне мою же монету. Одну из пятидесяти, которую я получил за китайца. – Это большие деньги! Могу станцевать, отсосать и снова раздеться…
– Лучше просто иди и работай дальше, - тихо говорю я, глядя на нее немигающим взглядом.
И тут меня осеняет.
– Слушай! – я вскрикиваю, когда она почти встает с кровати, собираясь уйти. – Ты знаешь того человека, который меня тренирует?!
– Мастера Таннея?
– Таннея? – переспрашиваю я, впервые слыша его имя, но машу рукой, понимая, что сейчас это не важно. – Одноглазого!
– Ну да, конечно. Его все знают.
– У него один глаз!
– Ну… я знаю, - она смотрит на меня, как на безумца.