Я и Я (сборник)

Вот оно – самое что ни на есть кардинальное изменение жизни!

По дороге домой Кирилл зашел в магазин и купил бутылку водки. Закуску брать не стал: в холодильнике еда вроде бы еще оставалась.

Дома он не глядя зашвырнул сумку и куртку под вешалку и, как был в обуви, прошел в комнату. К компьютеру подходить не хотелось, но тишина угнетала, и он включил телевизор. Лабуду, которую обычно гнали по всем каналам, Кирилл презрительно игнорировал. Но сейчас хотелось именно этого – окна в чужую жизнь. Глянцевую или, наоборот, кровавую. Главное – чужую. Подглядывать, жадно впитывать, оставаясь невидимым. Только бы отвлечься от мыслей о своей.

По одному из каналов показывали «Того самого Мюнхгаузена», и Кирилл отложил пульт. Янковский здесь великолепен, а сам фильм вполне соответствует настроению.

– На волю, всех на волю! – воскликнул телевизор.

Кирилл звонко чокнулся с экраном початой бутылкой и глотнул прямо из горла. А ведь и впрямь, это свобода! Один из ее вариантов, разве нет? Не его вынуждают, а он сам решает.

На кухне нашлась засохшая горбушка батона и немного копченой колбасы. В морозильнике еще оставались пельмени, но вставать к плите было влом. «Надо потом выбросить всю еду, прежде чем… – мелькнуло в голове. – И приборы отключить».

Он громко рассмеялся. Ощущение, что скоро все закончится, с каждым глотком становилось все приятнее и веселее, а страх отступал. Да и что ему терять? Правильно, не-че-го! В этой его версии оказались реализованы не самые лучшие алгоритмы. Неудачный релиз. Правке не подлежит – только удаление.

Вопрос только в том, дождаться или самому?

Не, если дожидаться, то пельмени могут испортиться – он же не знает, когда все случится!

– Одни мои похороны принесли мне денег больше, чем вся предыдущая жизнь, – сообщил телевизор.

Интересно, а что директора – придумают, как и на этом заработать? Эх, хотел бы он сейчас с ними поболтать. Мужики умные, сильные. Мечты, мечты… Станет начальство откровенничать с каким-то там админом! Да еще таким… Кто он? Правильно, ни-кто!

Кирилл мутным взглядом посмотрел на бутылку – жидкости оставалось не больше половины. Шустро он начал. Может, зря одну взял?

А вот Марины… Они ж так друг на друга похожи – долго, поди, протянут… Но если узнают – не закончится ли дружба? Не начнется ли перетягивание каната?

Да какая разница? Все люди, так или иначе, сравнивают себя с другими. Переживают или киснут от зависти, если в чем-то уступают, выглядят хуже, – и злорадствуют, если наоборот. Зоны всего лишь выведут подводные, тщательно скрываемые чувства на поверхность. Каждый, хочет не хочет, уткнется носом в собственную сущность, и отвернуться уже не получится.

Но что ему до других людей?

Звонок в дверь заставил Кирилла поперхнуться очередным глотком. Кого еще нелегкая принесла? Все к черту! Но звонящий оказался настойчив, и Кирилл, выругавшись, на нетвердых ногах поплелся в коридор.

– Хм, предсказуемо, – Игорь Сергеевич оттер его плечом и вошел в квартиру.

– Вы… это… вам чего?

– Пошли! – и директор потащил его в сторону туалета.

– Чего?.. Зачем?.. – забормотал Кирилл, но язык не слушался, а сопротивляться железной хватке двухметрового шкафа оказалось невозможно.

Пузырек мутной жидкости… успеть склониться над унитазом… десяток черных таблеток…

Процедура насильственного протрезвления оказалась быстрой и безжалостной.

Наконец они уселись напротив друг друга за кухонным столом. Перед Кириллом стояла чашка крепчайшего сладкого чая.

– Полегчало? – Кирилл ограничился угуканьем в ответ. – И что надумал?

– Вы о чем? – язык еще ворочался с трудом.

– О том, что тебе двойник поведал.

– Вы в курсе?

– Он, в отличие от тебя, не стал сопли по стенам развешивать. Мы пытались дозвониться, но ты телефон отключил. Вот и пришлось ехать, смотреть, что успел натворить. Слава богу, пока только нажрался.

– Ну, конечно! – пьяно ухмыльнулся Кирилл. – Куда мне до него! Он и тут лучше меня оказался.

– Значит, не зря ехал… Уже успел себя приговорить?

– Вам-то какое дело? Вы ж останетесь…

– С чего ты взял?

– Это ж любому дураку видно, кто в вашей паре… ик!.. главный.

– Тебе оказалось достаточно пары слов, чтобы поставить на себе крест? – Игорь Сергеевич откинулся на спинку стула и насмешливо воззрился на Кирилла поверх очков. – И ты сразу поверил в то, что все так и есть на самом деле?

– А что – все не так? Докажите!

– Зачем? Тебе не нужны никакие доказательства. Тебе нужно подтверждение своей никчемности и оправдание своей слабости. Получил – и даже не задумался над их истинностью. «Смотрите все – я действительно плохой, это доказано!» Так? А главное: «Я ничего делать не буду, потому что это бесполезно и бессмысленно – меня уже вычеркнули!» Ай как удобно!

Директор еще несколько секунд буравил его взглядом, но ответа не дождался. Вздохнул, покачал головой и продолжил:

– Немногие на самом деле могут признать, что в жизни встречаются люди, которые лучше их самих. А признав, жить с этим дальше.

– Я жил! Я признал! Но… ик!.. меня же больше не спрашивают!

– Признать – значит принять, ощущать себя при этом не уродцем, а нормальным полноценным человеком. Ты после встречи с двойником перестал жалеть себя бедного-несчастного? Или наоборот?

– Так именно поэтому я… ик!.. и недостоин жить дальше! Я – лох! Лузер! Ничтожество!

– Все верно – лох, лузер и ничтожество. И ты решил, что если уйдешь сам, остальным будет только лучше?

– Что – не так?

– А вот тут ты неправ.

– Вы же только что сказали, что я недостоин…

– С точки зрения цивилизации в целом – да. Ты оказался менее удачным воплощением и в таком виде должен уйти.

Жесткие фразы рубили воздух, скручивали внутренности и заставляли Кирилла стискивать зубы, чтобы не разреветься, как баба.