Я, инквизитор. Башни до неба

– Так вы говорите, что не знаете, что с ней случилось?

– Напугала её эта моя, – буркнул он недовольно. – Ну ничего, может, ещё вернётся.

– Елизавета мертва, – сказал я. – Убита.

– Да вы что... – Он раззявил рот и покачал головой. – На самом деле, или просто так говорят?

– Убийца разделал её, как свинью на бойне, – сказал я, внимательно приглядываясь к художнику. – Даже кожу с лица содрал.

К моему удивлению, Нейман размашисто перекрестился.

– Упокой Господь её душу, – пробормотал он и снова покачал головой. – Гвозди и тернии, надо бы выпить с такого горя. В память о Лизке, – вздохнул он.

– Выпить никогда не помешает, – согласился я с ним.

– А вы что же, ищете убийцу? Но постойте... Ведь вы же инквизитор, так почему вы...

Он уставился на меня, а на его лице отразился поистине болезненный процесс мышления.

– Маркграфиня попросила о помощи меня и мастера Кнотте из Святого Официума, – пояснил я. – Елизавета была её служанкой.

– Ну да, ну да. – Он со скрежетом поскрёб несколькодневную щетину. – Я даже просил её, чтобы она замолвила за меня словечко при дворе. Вы ведь знаете, как бывает. Талант талантом, а связи связями. Призы выигрывают только те, кто имеет поддержку среди судей. Познакомишься с таким, выпьешь с ним как следует, поставишь один, второй круг, скажешь о его заслугах в продвижении культуры. – Он хрипло засмеялся. – И вот уже эта каналья тает в твоих руках словно воск.

А вот с этим утверждением нельзя было не согласиться.

– Вы знаете о ней что-то ещё? С кем она общалась? Может, у неё был ревнивый жених?

– Куда там. Я сам сделал её женщиной. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, как видно, весьма приятным. – А вообще, вы знаете, она была хорошей девушкой. Не знаю, кому она могла бы досадить настолько, чтобы её убивать, да ещё и таким способом, как вы говорите.

– Может, она кого-то высмеяла? Отвергла? Она не говорила вам ни о чём подобном? Не упоминала о каком-нибудь мужчине, который хотел снискать её благосклонность и которым сама она пренебрегала?

– Знаете, мы вообще мало разговаривали...

Ну да, подобного ответа я мог ожидать. Так что я по-прежнему не знал, не убил ли молоденькую белошвейку ревнивый жених или отвергнутый любовник. Впрочем, если бы мне пришлось выбирать между этими двумя вариантами, я выбрал бы именно второй. Кто мог расчленить девушку с такой жестокостью и с таким явным желанием уничтожить её красоту, как не осмеянный, пренебрегаемый претендент? А у девушек, даже молодых и неопытных, языки словно бритва, и этой бритвой они ранят не только мужские сердца, но и мужское самолюбие. Так может, с подобным случаем мы столкнулись и сейчас? Так или иначе, ни отец, ни художник не оказались особенно полезны для прояснения дела.

– Может, она рассказывала вам о какой-нибудь подруге? – Рискнул я задать ещё один вопрос. – Не слышали ли вы о ком-то, кому она доверяла?

Нейман задумался, но потом покачал головой.

– Вы должны расспросить при дворе, – ответил он. – Я действительно ничего не знаю. Всё наше знакомство ограничилось тем, что мы потрахались. Ну и немного порисовал, да и то едва успел сделать эскиз... Мне нечем вам помочь.

Мне показалось, что я слышу в голосе Неймана искреннее сожаление, однако не намеревался исключать его из списка подозреваемых. Честно говоря, пока в этом списке он был номером не только первым, но и единственным.

– Спасибо за помощь. Если мне ещё что-то понадобится, я вас навещу.

– Ну, коли так, может, выпьем по бутылочке вина? – Оживился он. – В память о бедной Лизке.

– Выпейте за себя и за меня. – Я помахал ему рукой и направился поделиться с мастером Альбертом плодами сегодняшних бесед. А плоды эти, к сожалению, были, как ни крути, небогаты.

***

Вечером я изложил мастеру Альберту всё, что я смог узнать от отца и от художника. Кнотте надул губы.

– Невелика от тебя польза, – буркнул он недовольно. – А может, прижать этого пачкуна, а? Хотя бы инструменты ему показать, на скамье растянуть, хм...

Я знал, что он не спрашивает моё мнение, а задаёт вопросы сам себе, поэтому мудро решил промолчать. Особенно потому, что я видел, что сегодня управляемая им лодка плавала в безграничном океане спиртного. Слова он произносил необычайно чётко, но, когда он встал с кресла, мне пришлось подскочить и поддержать его, иначе он непременно рухнул бы как столб. Конечно, он не поблагодарил меня, лишь с раздражённым сопением стряхнул мою руку со своего плеча. При этом он окутал меня столь интенсивным винным духом, что я сам едва не опьянел.

– Ну да ладно, с этим всегда успеется, – решил он. Я подумал, что Нейман даже не узнает, как ему сейчас повезло.

– Могу ли я спросить, мастер, – начал я учтиво, – получили ли вы какие-нибудь важные сведения при дворе маркграфини?

– Можешь, почему нет? – Беззаботным тоном ответил Кнотте. – Гусь с трюфелями или утка в сладком вине и изюме, хм? – Он испытующе посмотрел на меня, а, скорее, хотел испытующе посмотреть, ибо у него не слишком-то получалось сфокусировать взгляд на одной точке.

Я не имел до сей поры оказии попробовать ни первого блюда, ни второго, поэтому осторожно предложил:

– Может, и то, и другое?

Мастер Альберт зааплодировал.

– Верно подмечено, Мордимер! Зачем искусственно себя ограничивать? На вопрос, звучащий, налить тебе пива или вина, всегда следует отвечать: и водки. Именно так! Рациональная точка зрения, мальчик мой.

– Спасибо, мастер.

– Ну да. – Он потёр пальцами подбородок. – Иди и скажи тому, что ждёт в корчме, чтобы была и утка, и гусь, и ещё пусть приготовят мне раков или черепаховый суп, поскольку, в конце концов, нынче пост, а пост следует уважать.

– Будет исполнено. Так в нашей корчме, если можно спросить, так хорошо кормят?

– Куда там! Я распорядился, чтобы мне приносили еду из кухни маркграфини. А здешний пройдоха должен её лишь подогревать, чтобы я не истязал желудок холодной пищей.

Он расстегнул пояс, спустил штаны и присел над стоящей в углу оловянной миской. Шумно опорожнился, и невообразимый смрад разошёлся по комнате, словно штормовая волна.

– Что касается вопроса, который ты задал – произнёс он, когда закончил, – то у меня не было ни времени, ни возможности, чтобы провести соответствующее расследование. Так что я доверю его твоему благоразумию и надеюсь, не буду разочарован.

– Конечно, нет, мастер, – ответил я, стараясь дышать только ртом.

– Отправляйся завтра ко двору и поговори с кем нужно. Маркграфиня приказала, чтобы все придворные предоставляли нам информацию и помощь, так что никто не посмеет отказаться от разговора. Оглядись вокруг, поговори, послушай, потом дашь мне отчёт.

– Будет сделано, мастер.

Я догадывался, что в то время, когда я буду отрабатывать гонорар мастера Кнотте, сам он найдёт себе более подходящее занятие. Например, займётся дегустацией вин или ещё более приятной дегустацией прелестей местных служанок. А возможно, и тем, и другим. В конце концов, ему было что праздновать, ибо я был уверен, что он сумел выторговать у маркграфини неплохую сумму за наши услуги.