Я из Одессы! Здрасьте!

Боброва:

— Я прошу меня извинить, но по-русски фамилия маэстро звучит неприлично, и только поэтому я изменила некоторые буквы. Ещё раз прошу маэстро меня простить.

Поцхерошвили:

— Я убедительно настаиваю, чтобы впредь мою фамилию произносили ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНО!

На собрании разбирается дело артиста Юрия Тимошенко. Все говорят о нём хорошо. Встал певец и произнёс короткую речь: «Что вы все говорите — Тимошенко, Тимошенко! отберите у него талант, ну и что?..»

Оговорка.

Народный артист Советского Союза Батурин вёл вокальный класс в Гнесинском училище. На экзамен он опоздал и узнал, что комиссия во главе с Неждановой зарубила всех его учеников. Разгневанный Батурин сказал комиссии:

— Товарищи, нельзя же всех так огульно охуевать!

В ресторане ВТО около буфета стоял симпатичный интеллигентный человек лет шестидесяти в потрёпанном, блестящем от времени костюме, несвежей белой сорочке, в рваном галстуке, небритый, с грустными глазами.

К буфету подошёл здоровый молодой парень, взял полный стакан водки, одним махом опрокинул его в себя, вытер губы рукавом пиджака, улыбнулся и сказал:

— Хорошо! Потрёпанный интеллигентного вида человек глубоко вздохнул и как бы про себя подтвердил:

— В том-то и беда, что хорошо…

В оркестре Эдди Рознера работал прекрасный скрипач и очень весёлый человек Павел Гофман. Как-то он пытался поступить на работу в Ленконцерт. Директор Ленконцерта заупрямился и сказал:

— Гофман, вы поступите в Ленконцерт только через мой труп. Гофман:

— Договорились. Я согласен.

Я со своей женой и с Гофманом однажды пошли в Москве в ресторан «Интурист» поужинать. Видим, что люди аппетитно едят блины с чёрной икрой. Но тут вскоре выяснилось, что это только для иностранцев. Гофман сказал мне, чтобы я позвал официанта и переводил ему. Гофман легко сходил за иностранца, напоминал богатого американца-миллионера.

Гофман:

— Плиз, перетуна ай вонт сатрам тэм вандэфул экзекли плиз. Официант:

— Что он сказал?

— Просит три порции блинов с чёрной икрой. Мы быстро проглотили блины и опять позвали официанта. Гофман пошёл плести кружева на непонятном тарабарском языке:

— Плиз, перетуна самвер ай вонт лэйт райт экзекли дабл ю плиз… Официант, обращаясь ко мне:

— Что он теперь хочет? Я:

— Повторить.

Официант принёс счёт и дал его Гофману. Гофман:

— Пилеть охутя самвер ту мач башлян. Официант:

— Что он сказал? Я встал со стула и говорю на ухо официанту:

— Он сказал, что до хрена денег это стоит. Официант:

— А почему вы говорите на ухо? Я:

— Потому что он (показывая на Гофмана) в совершенстве знает русский язык.

Эдди Игнатович Рознер и Павел Гофман зашли в ресторан. Рознер делает заказ у официанта:

— Пожалуйста, дайте мне бифштекс, но с кровью, чтобы явно было с кровью, короче, скажите, чтобы было много крови.

Гофман вмешался в беседу:

— Товарищ официант, дайте ему бифштекс, а донора отдельно.

Как-то нашему ансамблю пришлось в каком-то дремучем лесу выступать перед артиллеристами. Я приехал на машине раньше всех и холодной водой кое-как побрился. Все артисты одолевали меня вопросами, где я умудрился побриться. Я, не задумываясь, отвечал:

— Пожалуйста. Пойдёте прямо по лесу пятьсот метров, потом повернёте налево и пройдёте ещё триста метров. Там увидите ряд землянок. Войдите в шестую землянку, там находится парикмахерская, а парикмахером работает еврей из Киева, которого зовут Фимой. Он меня с любовью принял, побрил, не взял ни копейки и просил всех к нему прийти.

Ребята побежали по указанному адресу, а я ждал их возвращения с очередным скандалом.

Прошло немало времени, прежде чем они появились. Каково было моё изумление, когда я увидел их выбритыми, постриженными и довольными.

Оказывается, всё, что я наплёл, сошлось до метра, включая Фиму. Я побежал по своему вымышленному маршруту и тоже постригся на шару у своего земляка парикмахера Фимы.

Наш Ансамбль народного танца Украины участвовал в правительственном концерте в Большом театре, исполняя грузинский танец. По ходу этого танца мы вытаскивали из ножен настоящие кинжалы, втыкали их в пол и вокруг них танцевали. Днём у нас в Большом театре была репетиция, костюмы оставались в артистических уборных. Вечером, танцуя на сцене, мы достали кинжалы из ножен и обомлели: клинки были отрезаны автогеном, остались обрубки, чтобы кинжалы держались в ножнах.

Вероятно, таким образом было предотвращено покушение на великого вождя Иосифа Сталина, присутствовавшего на концерте.

В своё время на эстраде работала сатирическая пара Громов и Милич. У последнего жена была сумасшедшая. По-моему, она помешалась на преданности коммунистической партии. Она всех подозревала в шпионаже и на всех писала доносы, включая своего мужа.

Милич всю жизнь, работая с утра до ночи, отказывал себе во всём, копил деньги на старость. У него были деньги, золото, бриллианты, антиквариат. Старость для него давно наступила, но он продолжал дорабатывать. Когда Милич уехал на гастроли, его сумасшедшая жена собрала все ценности в доме и отнесла в КГБ, выразив желание помочь.

Когда Милич вернулся и узнал о происшедшем, он потерял сознание. Потом отправился в КГБ.

— Товарищ полковник, — обратился он к тамошнему начальству, — я всю жизнь работал как вол, чтобы обеспечить свою старость. Моя жена-сумасшедшая, вот вам справка…

Полковник:

— Гражданин Милич, интересно получается. Ваша жена сумасшедшая и решила помочь Родине. А вы, нормальный, решили забрать все назад…

Милич прочёл в его глазах дальнюю дорогу и сказал:

— Я всё понял. Прощайте.

В Москве, чтобы получить комнату, нужно простоять в очереди пять-десять лет или всю жизнь. Член Москонцерта Никандр Николаев получил в Москве комнату за два с половиной обморока. Он записался на приём к председателю Моссовета Промыслову. Когда он открыл дверь в его кабинет, у Никандра Николаева подкосились ноги, и он упал в обморок. Перепуганный мэр города подбежал к бледному Николаеву, попытался найти у него пульс и спросил у секретарши, как фамилия и что просит посетитель. «Скорая помощь» привела Никандра Николаева в чувство.

Николаев, придя на следующий приём к Промыслову, так же открыл дверь, закатил глаза и плюхнулся на пол. Мэр города в панике опять подбежал к нему, узнал его, уточнил фамилию и что он просит, и опять «неотложка» привела Николаева в чувство.

В третий раз Никандр Николаев, открыв дверь к мэру Москвы, только закатил глаза, как Промыслов предотвратил обморок, проявив завидную прыть. Он успел крикнуть:

— Не надо, не падайте! Вот ордер на комнату. Никандр взял ордер и с улыбкой на лице вышел из кабинета в полуобморочном состоянии.