Я – Кирпич
Шрифт:
Глава пятая
Кольт – полковник, а Калашников – генерал-лейтенант! Круть, круть, да здравствует круть! Сошла с моей души ночь и вернулся в нее белый день. Оказывается, прав был один из наших древних красных вождей: в победителях-то жить лучше и веселее. Поживем, стало быть! Одну тревогу избыл – и с другими управлюсь не хуже, теперь я такой!.. Ух, какой!.. Классно! Ухмыляясь во весь рот (кстати говоря, утреннее зеркало тоже развеселилось и стращать меня перестало), я пошел в ванную… с бодреньким детским прискоком на левую ногу… она у меня толчковая… умылся, с особым тщанием намыливая и скобля правую «боевую» ладонь (бр-р-р, противно вспомнить писк и вибрацию уничтожаемой крысы, хорошо, хоть, сквозь стекло шел контакт, не напрямую!), а потом вдруг целиком забрался в ванну и лежал там с полчаса, пока полностью не согрелся. Победы победами, но даже летом ночные ужасы
Увы, сны мои не пожелали брать пример с победной действительности, они смутно запомнились как давящие, тревожные… словно бы предупреждающие… Но, все-таки, даже и после пробуждения радость не покинула меня, продолжая осторожненько бушевать в глубинах сердца, получившего, наконец, такую необходимую передышку. Спал я относительно мало, до полудня, тем не менее – худо-бедно выспался.
За окном, на рудиментарном подоконнике, ничего не осталось после ночной дуэли с крысиной нечистью, ни следов, ни серого праха. Я даже не поленился выбежать на улицу и посмотреть внизу, под стеной… Ничего, ни крошечки, ни шерстинки…
Эх, прощай весна, лето в разгаре: трава еще по-весеннему невысокая, упругая, без колосков, но уже утратившая влажно-изумрудную свежесть, вся, вплоть до запаха, в тонком липком налете городской пыли. А все-таки – лето на дворе, не осень, и даже не подступы к сентябрю, осень начинается для меня, когда я вижу космеи в клумбах на обочинах асфальта, простенькие такие цветочки на очень тонких ровных стебельках, венчиками напоминающие большие разноцветные ромашки, но однорядные – белые, розовые, фиолетовые, по семь-восемь лепестков каждая… Ступал я по земле аккуратно, глядя под ноги, потому что жильцы-соседи по дому не поленились и на дачный манер обустроили узкие полоски не укатанной в асфальт почвы, обрамляющей границы нашего ТСЖ, превратили их в цветочные клумбы, газоны, опрятные микролужайки, иногда и грядки. А соседей всегда лучше уважать, покуда они тебе не мешают, твоих личных свобод не стесняют, да и цветники под окном гораздо приятнее мусорной свалки. В этом смысле я полный иждивенец: газонам радуюсь, цветы нюхаю, а сам палец о палец не ударил, ни ямки не выкопал, ни саженца туда не воткнул. И не собираюсь, поскольку не обязан к этому ни законом, ни уставом. Наши цветоводы-любители все же слегка переусердствовали, вплетая пейзанскую эстетику в урбанистические пределы: у меня под окнами столько высажено растений, столько выложено из камня и кирпичей декоративных тумбочек, гротов, бордюрчиков, башенок, статуэток, утыканных колышками, штырями, флажочками на мачтах, увитых лентами и веревочками, что газон стал напоминать действующее волшебное кладбище с миниатюрными надгробьями, какое-нибудь совместное для гномов и эльфов.
Нет, не осталось абсолютно никаких следов от мерзкой крысы… от выпитой… мною. Очень приятное обстоятельство. Ох, ты, елки-палки! Ведь, все-таки, если задуматься о самом факте события – это же не кто-нибудь, это я ее того… трансцендентным способом… бесконтактным массажем… И что теперь – я волшебник? Сия дерзкая мысль обожгла и взволновала меня, но тут же рассмешила своею абсурдностью, ибо если я вдруг превратился в мага, в кудесника и волхва, то окружающая обыденность решительно отказалась это замечать и признавать: следов, как я уже говорил, нигде никаких, зеркало меня отражает, в зеркале чисто моя рожа, веснушчатая, зеленоглазая, выбритая и относительно свежая, мокрые волосы растрепаны… Заклинаний в башке – никаких, кроме «тох-тебедох», но и оно ни на что не действует! Я поочередно перепробовал все магические феномены, которые знал: телепатию, телекинез, сиречь мысленное воздействие на предметы, ясновидение, левитацию… С левитацией у меня получалось лучше всего: я подпрыгивал перед зеркалом и некоторое время, очень короткое, парил в невесомости сначала вверх, а потом вниз, покуда ноги не стукались об пол и не подгибались, напружиниваясь, для следующего полета. Но этак я всегда умел, и без волшебства… Баскетболисты гораздо выше и дольше летают. Оставалось попробовать телепортацию, и я позвонил Кате. Договорились, что мы оба телепортируемся к станции метро «Василеостровская», к двум часам дня, а там что-нибудь придумаем на улицах города, на часик-два-три, а потом пойдем ко мне в гости, «попить чайку». Её это устроило и меня тоже. Катя по своему обыкновению слегка опоздала, а я по своему – пришел вовремя. Сразу же после приветственного поцелуя вкатил ей нестрогий дежурный выговор, а она столь же привычно губки надула, де, мол, девушкам положено опаздывать. Когда я слышу выражение «мне, нам положено» – всегда вспоминаю нашу интернатскую нянечку Василису, древнюю
бабку Васю, которая «на автомате» откликалась на это выражение своим фирменным матерным слоганом, уж не знаю где почерпнутым, скорее всего на полях Второй Мировой войны: «Положенных – …!» Нас, несовершеннолетних воспитанников обоего пола, эта фраза всегда очень смешила. Я навеки ее запомнил и мысленно повторяю, когда не согласен с возражениями типа Катиного. Только мысленно, ибо грязно ругаться вслух я не люблю, да и отвык за время благополучной жизни вне стройплощадок.Ко всем остальным закупленным для дома припасам добавили морепродуктов: было взято килограмма полтора черных тигровых креветок – Катя до них большая охотница, почти как я. Крупные, сочные, розовые от кипятка, чуть солоноватые… Дорогущие! А жировых отложений почти не дают, что для Кати очень значимо, она ведь у нас периодически за фигурой следит. Живого весу в ней пятьдесят четыре килограмма (у меня на Васильевском есть весы напольные) при росте метр шестьдесят два – это на грани между девичьей статностью и женской стройностью. Лакомились в непосредственной близости от постели, и даже на ней. Главное, чтобы на простыни скорлупа и капли не попадали… Мне ведь потом отстирывать, не ей.
– Катён, а Катён?.. Слышишь меня?..
– Ну, чего тебе, зверюга-рыжик?
– Ты что, уже спишь?
– Не сплю, а релаксирую с полузакрытыми глазами. Погоди ты с приставаниями, дай хотя бы двадцать минут отдохнуть отэксплуатированному человеку.
– Релаксируй, никто не мешает. Просто я хотел спросить…
– Ну? Спрашивай, Кирпичоночек, верни сюда свою теплую мужественную ручку и спрашивай, я все слышу.
– Ты… ничего такого во мне… в манерах, облике – не заметила сегодня? Каких-нибудь таких изменений?.. Ну, любых?
– Да вроде нет. Хотя… виагру, что ли, применил?
– Я? Виагру?.. Нет, не пробовал ни разу. А что, думаешь, пора?
– Не знаю, тебе виднее, но возраст уже подталкивает. Симптомы старческого увядания налицо: звонишь раз в год, на звонки отвечаешь и того реже… Упс! Ты еще кого-то завел? Ага-а!.. – С Кати мгновенно слетел весь сон, карие глаза ее распахнулись и наполнились жгучим женским любопытством, смешанным с ревностью… – Вот как, вот как! Следовало самой догадаться! Кирюша променял меня на другую! Ты очень проворен, мой милый! Колись: кто она, давно ли у вас… и это… пользуетесь ли предохраняющими здоровье средствами?.. Последнее – для меня, в моем социумном положении, особенно важно, дружок-пирожок, ты же понимаешь!..
К ревности и любопытству в ее взоре добавилось презрение к ветреному Кирпичу, но оно отнюдь не убавило ни ревности, ни любопытства. Особенно любопытства. Нет, ну надо же… То, что у Кати, помимо меня, есть жених и как минимум один бой-френд «с отношениями» – это ничего, это всё в порядке, мы же все современные люди, а вот то, что у меня может кто-то появиться кроме Кати… В голове моей промелькнула какая-то связанная с ситуацией мысль… очень важная мысль… и растаяла в угрожающе близком Катином фырчании…
– Какие, на фиг, контрацептивы, Катён, блин??? Совсем с ума съехала! Отношения и девчонки тут вообще не при чем!.. А просто…
– Что – просто? Что тогда? Заболел, на деньги развели, пластику хочешь сделать? Что, Кирпичок, скажи, скажи, скажи, не томи! Знаешь, я какая любознательная!
Угу, так я ей сию секунду все и вывалю: и про Елагин остров, и про кошмарные ночи, с нечистью в гостях…
– Да нет… и говорить-то особенно нечего… Кстати говоря, по-нашему, по-гендерному, если уж до конца быть современным филологом-педантом, дружок-пирожок у нас – ты. В позу!
Может, у меня и возникло мимолетное – весьма небольшое размерами – желание поделиться с кем-нибудь навалившимися заботами и приключениями, но оно уже надежно выветрилось. Зря я затеял фигню со своими вопросами и вовремя одумался.
– Нет, нет, нет, это потом! Говори, раз уж начал, Киричка, пусть даже не особенное. А я тебя за это поцелую! А не скажешь – защекочу!
В страхе перед угрозами и в погоне за обещанной наградой, пришлось расколоться и срочно выдумать историю о том, как я едва не угодил под машину… под две машины… под автобус и легковушку… возле перекрестка на Коломяжском проспекте… Чудом остался жив и невредим, и всё такое… и промелькнула жизнь перед глазами, и волосы дыбом…
– Короче говоря, Катён, осмотри меня и четко, без пощады, скажи: есть новые морщины, пошла седина, или нет? Только честно! Потому что здесь, в этом весьма интимном вопросе, одной тебе я по-настоящему доверяю. И, пожалуйста, не смейся надо мною, а то больше никогда ничего не скажу!
Катя придирчиво переворошила все мои волосы, перецеловала нос, лоб и щеки, уверив, что новых морщин не добавилось… а седины и вовсе нет… а вот ей рано или поздно придется делать пластику носа, великоват…