Я, колдунья и полосатый кот

И чуть не врезался лбом в ствол дерева. Ощупал, понял, что крупное, руками не охватить. Походил вокруг. Похоже, я в лесу. Деревья хвойные и лиственные, ковёр из еловых иголок под ногами. Как я его сразу не заметил? Почувствовав подступающую панику – я в лесной чаще, – глубоко вздохнул, успокаивая дыхание. Отставить. Паника мне сейчас точно не поможет. Возвращаюсь к следу.

Дальше шёл по лесу довольно долго. Неглубокие овражки, ручьи, камни, кочки. Если какая-то тварь столько меня тащила, да по пересечённой местности, на теле живого места быть не должно. Странно, что ничего не болит. Логичный вопрос, почему я не сожран, оставлю для попойки. Теперь не сомневаюсь – она у меня будет. И собутыльник найдётся. Будет Агриппина потом нас обоих веником охаживать да по избе гонять.

Хруст! Я быстро глянул туда, откуда он раздался, и на пределе видимости в густом тумане различил мелькнувшую фигурку. Знакомую грацией движений и одеждой. Травница?!

Хотел позвать её, но вдруг остановился. Что она делает в лесу? Я-то понятно – меня скотина какая-то утащила против воли. Секунда – и девушка исчезла в клочьях тумана. Теперь поздно звать, даже если решусь.

Что ж, может, её тоже утащили, а она отбилась и теперь ищет дорогу к дому? Почему же идёт в обратную сторону? И довольно уверенно. Ладно, она местная. Здесь эти туманы могут быть обычным явлением. Что, если она свои травы колдовские таким манером собирает? Вот вернусь и расспрошу её, пока будет меня отпаивать настойками да самогоном.

В мечтах я зазевался и споткнулся обо что-то мягкое. Почти упал, но успел выставить руки. Поднялся, обернувшись, и обмер. Коровья туша! Местами обглодана до костей, местами – остатки потрохов, мяса, шкуры. Вокруг по земле разлилось тёмное пятно. Кровь? К горлу подкатил тошнотный ком. С трудом удержавшись, я попятился. Провёл ладонями по лицу, пытаясь избавиться от ощущения онемения в губах.

На ладонях осталось что-то мокрое, и я вытер их о трусы. Вероятно, запачкал в крови, когда коснулся земли. Чёрт! Это ж я лицо только что в кровище измазал. Умыться бы. Огляделся, нашёл след волочения, убедился, что не иду туда, где уже был. Пошёл снова по следу, теперь внимательно смотря под ноги и не забывая оглядываться. Если эта тварь сожрала корову, я ей на один зубок. Может, это меня и спасло? Но терять бдительность не стоит.

Издалека послышались приглушённые голоса. А посторонние звуки – бессвязный шёпот, скрежет, шелест, – почти исчезли. Я и не заметил, в какой момент. Людские голоса слышны будто сквозь вату, но по интонациям понятно, что кричат и суетятся. Наверное, я рядом с селом. Почти дошёл! Теперь бы в таком виде ни с кем не познакомиться. А то народ сейчас напуган, встревожен. С вилами, небось, вышли скотину защищать. Не то, что я – труселя вместо оружия.

Ух ты, везение какое! Ещё ручей. Я отошёл в сторону от следа, склонился над тихо журчащей водой. Отражение подтвердило: морда вся измазана чем-то тёмным. В тусклом лунном свете цвет не виден, но понятно, что кровь. Да, выходить из тумана, не умывшись, будет ошибкой. Напряжённо рассмеявшись, я обмыл лицо и руки.

Пройдя несколько шагов, с облегчением увидел, что след оборвался, а колышущееся марево рассеивается. Вышел из него – словно вынырнул с глубины. Возникло ощущение перепада давления в ушах. Даже захотелось продуться. Но, помня о том, что на руках моих и слизь была, и кровь, решил, что не стану трогать сейчас лицо. Сначала их стоит обработать спиртом или местным аналогом. Чем-то же Василий остаканивался?

Из прозрачной дымки проступили очертания дома, через окно которого я неосмотрительно выскочил в туман. Стоп. Кажется, рядом с крыльцом стояла бочка с дождевой водой. Умоюсь и руки помою по второму кругу. Здесь посветлее. Луна ещё ярка, и, судя по небу, – скоро восход. Я пошёл вокруг дома, выглянул из-за угла и застыл.

Агриппина, что-то нашёптывая себе под нос, мылась прямо в бочке. По телу её гуляли лунные блики, высвечивая то красивую грудь, то плавный изгиб плеч, то гладкую спину. Игра теней и света на её коже заворожила так, что я не заметил, как зародился рассвет. Узкая красная полоса возникла на горизонте, луна побледнела, а в небе разлилось розоватое свечение, меняя цвет облаков. Девушка выбралась из бочки ко мне спиной и подхватила с лавки мягкую ткань, обтереться.

Быстро же она обернулась и как-то мимо меня вперёд прошла. Впрочем, в таком тумане…

Крадучись, я направился в обратную сторону, к окну. Но надеть высохшие брюки, и забраться незамеченным на печь мне не дали.

Глава 5

– В окошко ходить – это дело, гость незваный. Одобряю. Сам люблю, в окошко-то.

Бас не заплетался так сильно, как накануне, но звучал всё ещё нетрезво. Я замер у окна. Только успел влезть, глаза к полумраку не привыкли. Ох, Василий, не вовремя ты и не к месту. Отсыпался бы на сеновале.

Раздалось хлюпанье, словно кто-то глотал жидкость. Шумный выдох. И опять слегка нетрезвый бас:

– Вкусный же рассол у Агриппинушки родимой! Аки водица спасительная льётся по истерзанному горлу, к жизни возвращая.

Обладатель голоса тихо хрюкнул, икнул и продолжил шумно возвращаться к жизни. А ко мне вернулось зрение, и я старательно всматривался в темноту над печью, откуда доносились все эти звуки.

– Вот скажи мне, добрый молодец, пошто кривда окаянная в мире творится?! Чтобы я – писаный красавец, огонь в глазах, да в такую скотину превратился! А добрая моя хозяюшка-голубушка терпит меня. Душой – ангелица, право слово! Хоть и любит приложить катанками для порядку.

Кажется, знакомство плавно переходит в исповедь, а я до сих пор не вижу владельца басовитого голоса. Пьяные нотки ослабели, им на смену пришли интонации вины и чистосердечного раскаяния. Так искренне раскаиваются только алкоголики, пьющие с завидной регулярностью. И с не менее завидной регулярностью каждый раз обещающие родным, что вот этот был – точно последний.

Нащупав брюки, я присел на скамью и надел их. Накинул сверху рубашку. Так-то лучше. Не светить же грязным бельём после приключений в тумане. Одевшись, подошёл к печи поближе. Пора рассмотреть страдальца.

Серый упитанный кот, сидящий на печи совершенно по-человечески, свесив задние лапы, держал в передних глиняный кувшин. Чуть окосевшим взглядом осмотрел меня с ног до головы. Дёрнул ухом. Громко икнул.

Я вздрогнул. До меня никак не доходило: это ОН со мной говорит?

Словно затем, чтобы развеять сомнения или добить окончательно, кошачья пасть зашевелилась в такт словам:

– Рассольчику хочешь? – лапы протянули мне кувшин.

Я машинально взял посудину, зачем-то заглянул внутрь, убедившись, что и впрямь – рассол. А потом в глазах потемнело, послышался грохот, вскрик, и всё накрыло тьмой.

Спустя какое-то время из темноты донеслись звуки. Сначала бессвязные. Потом разделились на два голоса – сварливый женский и оправдывающийся басовитый.

– Свинёнок ты окаянный! Што ты гостю казал, почему он обеспамятовал?!

– Голубка моя! Рассольчику только предложил, от души оторвал, угостить хотел!

– А кровь откель у него на лице? Поцарапал?!

– Ни единым коготком не тронул, хозяюшка! Да разве ж это когти? Где ж мои коготочки-то прежние-е-е…

Послышались всхлипывания и короткие подвывания. Кто-то всплеснул ладонями.