Я – контрабандист

В самый последний момент вместе с Безбережным решил отправиться в Пусан и Шура Голощупов (со своими деньгами и деньгами знакомых ребят). С одной стороны, это как будто радовало: все же вдвоем надежнее и грузить проще; а с другой – настораживало: ведь Голощупов, как я слышал от Олега, всегда отличался невезучестью – у него и товар из машины не раз воровали, и «реализаторы» исчезали, не вернув денег. Похоже, я становился суеверным…

Теплоход «Ламинария» отошел в полдень. Запомнились лица наших посланцев – напыженное лицо Безбережного и окаменевшее, с печатью какой-то обреченности – Голощупова. Рейс намечался долгий, с заходом в Японию, а значит, предстояло долгое ожидание.

Таможенное законодательство действительно ужесточилось. За контрабанду в особо крупных размерах теперь грозило, помимо изъятия товара, тюремное заключение сроком от трех до пяти лет с конфискацией имущества.

– В особо крупных размерах – это как раз наш вариант. Так что Шурики сейчас кандидаты в зэки, – мрачно пошучивал Максим.

– Если начнут сажать, кто же в рейс ходить станет? Таможенникам тогда тоже ничего не перепадет! – восклицал Тимур.

Чаще мы проводили вечера в молчании, думая, несомненно, об одном и том же.

Стремясь развеять тревожные мысли, я в куче Олеговых книг откопал, казалось бы, то, что мне нужно – произведение Дейла Карнеги о том, как перестать беспокоиться.

«Представьте себе самое худшее, что может случиться, – советовала книга. – Постарайтесь смириться с этим. А затем спокойно подумайте, как изменить ситуацию».

Я представил себе худшее – конфискацию всего товара и арест двух наших «экспедиторов», и мое беспокойство начало переходить в панику. Смириться с этим «худшим» было выше моих сил.

Незадолго до возвращения Шуриков прибыл из Штатов Олег с семьей. Квартира сразу ожила. Рассказы, показ фотографий – все это отвлекло нас на время от томительного ожидания. Олег был очень доволен поездкой и не стал распекать нас за самовольное решение послать Шуру в Пусан.

В один из вечеров Олег решил развлечь нас чтением выдержек из брошюры «Таможенный кодекс Российской Федерации», которую он приобрел в аэропорту.

– «Контрабандой называется, – судейским тоном читал он, – перемещение через таможенную границу помимо или с сокрытием от таможенного контроля, с недостоверным декларированием наркотических средств, ядов…» Это нас не касается, – прибавил он от себя. – Вот: «а равно такое перемещение иных товаров, совершенное в крупных размерах». «Контрабанда наказывается в соответствии с уголовным законодательством Российской Федерации».

Мы слушали в мрачном молчании.

«Ламинария» прибыла восемнадцатого июля. Оформлялась она на рыбной таможне, считавшейся более сговорчивой (ради этого и пассажиры набирались только с паспортами моряка). Вечером «Ламинария» подошла к морвокзалу.

Судно имело странный вид. Оно сплошь было обложено автомобилями. Машины не помещались на палубах и торчали над бортами. Корма напоминала веер игральных карт, зажатых в гигантском кулаке.

В этот раз я был в роли встречающего.

– Как дела, Шурик, как таможня? – кричал я с берега, в то время как теплоход, урча, боком приваливал к причалу.

– Всё. Прошли! – поблескивал Шурик железными зубами (рядом сдержанно улыбался Голощупов). – Нашу лабораторию даже не открывали! В основном оформляли машины, – долетало до нас.

– Все купил? – беспокоился я уже о другом.

– Все, согласно «Главной книге»!

– Налог большой насчитали? – деловито осведомился Олег.

– Не знаем еще. Мы задекларировали пятьсот коробок чипсов. Можно было и двести указать, но решили не наглеть.

– Это все фигня! Заплатим, – удовлетворенно кивнул Олег.

Уже пришли в движение портовые краны, цепляли машины крюками под днище и снимали на берег. Хозяева в большинстве своем сразу на них и уезжали. В это же время на бетон причала летели мешки и коробки.

Мы же решили производить выгрузку, как всегда, с утра на сорок четвертом причале.

Дома в этот вечер мы радовались успешному завершению рейса и с хохотом провозглашали тост: «За таможню!»

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ АККОРД

Утром следующего дня при бледном свете едва приподнявшегося над туманным горизонтом солнца мы таскали по трапу доставленный Шуриком товар в крытый кузов грузовика. Безбережный с Голощуповым где-то в недрах теплохода извлекали груз из лаборатории и волокли по коридорам. Серега (компаньон Голощупова) выбрасывал тюки на палубу, а уже мы с Максимом несли их на корму к трапу и далее – к машине. Тимур принимал. Олег уехал за Пашей-«макаровцем». Параллельно с нами другая команда коммерсантов и грузчиков наваливала на берегу, видимо в ожидании транспорта, гору привычных для глаза плоских мешков (со спортивными штанами, определил я безошибочно). Все шло как обычно…

И никто ничего не понял в ту минуту, когда на борт с незаметно подошедшего катера вдруг стали впрыгивать люди в голубой форме. Таможенники!

– Выгрузку прекратить! – раздалась команда.

Двое из прибывших сразу захватили трап, один занял позицию возле кучи мешков на берегу.

– Всё обратно! – железным голосом приказали мне (я как раз нес к трапу коробку).

Нечто похожее на тошноту охватило меня. Как после американских куриных окорочков. «Вот он, провал», – стукнуло в мозгу. Тотчас вспомнились пророчества Шуры Безбережного о финансовых потрясениях, и моя убежденность, что когда-нибудь представители власти явятся-таки во время выгрузки… И это случилось. Я видел злые глаза, искривленные рты таможенников, их быстрые перемещения, слышал топот их ботинок по железу палубы, короткие резкие окрики. Это была реальность. Но разум отказывался ее принять.

– Что такое? В чем дело? Мы таможню прошли! – кричала в это время рослая плечистая девица (как выяснилось позднее, хозяйка мешков на берегу).

– Вот мы сейчас и проверим, что у вас задекларировано и что в наличии, – отвечал ей зычный голос.

Действуя скорее автоматически, я успел бросить коробку обратно к дверям и, оскалясь, прошептал выглядывающему оттуда Голощупову, чтобы они с Шуриком быстро тащили все обратно и запирали лабораторию. Вернувшись на корму, я с намеренно развязной медлительностью (а на самом деле находясь на грани обморока) проследовал по трапу мимо двух охранников (один поигрывал дубинкой) и, пройдя по набережной, приостановился возле грузовика, с показным безучастием глядя куда-то вдаль.

– Закрывай потихоньку дверцы и отъезжай, – не поворачивая к Тимуру головы и почти не двигая губами, зловеще прошипел я.

– А что случилось, Вадим? – без тени тревоги откликнулся из кузова-будки Тимур.

– Таможня, видишь?! П…ц приходит.

– Какая такая таможня! Мы же прошли таможню!

– Быстро отъезжай!

Столь же медленно я отошел, однако таможенник на мешках что-то заподозрил.

– Машина – на месте! – приказал он.

И все же в эти первые минуты общей суматохи Тимуру удалось угнать на одну треть заполненный грузовик.