Я красавчик. И это бесспорно!

– Эй, – кажется, я ещё никогда так не радовалась мужскому голосу.

«Помогите!» – хотела заорать во всё горло, но лишь хрипло втянула воздух и так же хрипло его выдохнула. Выдавить из себя хоть слово не получилось. Причёска растрепалась, волосы упали на глаза. Кто он, мой спаситель? И спаситель ли…

– Красавчик! – донеслось, как сквозь вату.

– Ага, – уверенно-спокойное в ответ. И шелест пакетов из супермаркета.

– Нарываешься? – хохотнул Первый.

– Ага, – всё так же спокойно.

Они кинулись на него втроём, повинуясь, наверное, какому-то невидимому мне сигналу.

– Беги! – властно скомандовал мой защитник, но у меня не только голос пропал, а и ноги к месту приросли. К тому же, здесь сумка на колёсиках, а там – все мои вещи. Вот такие глупости в голове крутятся у таких девушек, как я.

Он не дрался – уворачивался. Мастерски. Какие-то неуловимо текучие движения, а затем – серия коротких ударов.

– Ах, ты, су-у-ука! – взвыл рахитик, прижимая ладонь к расквашенному носу. Зашатался и «выбыл из игры». Кажется, пьяного он тоже вырубил, а вот этот, с немытой башкой, наседал конкретно. И тогда я решилась. Сняла сумку с ноутом и с каким-то диким рёвом раскрутила её и обрушила прямо на затылок патлатому. Ну, или куда там я ему попала – не знаю. Ноут у меня тяжёлый. Приложила я его углом. Тело, обмякнув, рухнуло.

Меня трясло, как при высокой температуре. Всё тело ходуном ходило.

– Валите отсюда, – вот кого не трясло ни разу.

– Ну, подожди, падла, – гундосо проквакал рахитик.

– Я вызываю полицию, – достал телефон мой спаситель, и троицу как ветром сдуло: раненые бойцы уносили за собой вожака.

– Ты в порядке? – присветил мне в лицо телефоном мужчина. И правда красавчик. Ладный, мускулистый, высокий. Тёмные волосы слегка длинноваты, но совсем чуть-чуть. Глаз не рассмотреть, но ресницы отбрасывают тень на щёки.

Наверное, я выглядела глупо и жалко. Пялилась на него. Может, и рот открыла – не знаю.

– Пойдём, провожу, – тяжело вздохнул он, поднял свои пакеты с земли и сумку мою за ручку взял.

Мне стало стыдно. Двинулась за ним вслед.

– Я тут… рядом… Вот дом. Совсем немного не дошла.

Бежала, почему-то странно припрыгивая. Он шёл уверенно и не спеша. Широкие плечи, шикарная задница, сильные ноги. На него даже сзади приятно смотреть. У меня словно мозг отключился. Ну, подумаешь. Красивое лицо и тело. Что я, красивых мужиков не видела? Видела. Хоть Геру нашего возьми – заглядеться можно.

– Второй подъезд, – командовала я, постепенно возвращаясь в нормальное состояние духа.

– Да ладно, – бросил красавчик косой взгляд на меня. Ему, оказывается, туда же. Вот совпадение.

– Дальше я сама, – выдохнула у лифта. Спаситель мой, секунду подумав, зашёл за мной в кабину.

– Довезу уж, раз такое дело.

Я невольно пригладила волосы. Кажется, он меня рассматривал, отчего я нервничала жутко.

– Шестой этаж, – вздохнула. Его пальцы замерли на секунду.

– Не может быть, – красивые губы чуть заметно тронула усмешка. Ему тоже, что ли?..

Лифт тронулся, а мы уставились друг на друга так, словно сто лет не виделись, а теперь пытаемся понять, кто мы и когда встречались. Ситуация, однако.

Глава 10

Арсений

У неё глаза – беспомощные. Не голубые и не зелёные, а… что-то такое, прозрачно-изменчивое, как вода. Русая длинная прядь на лоб падает, как сломанное крыло птицы. Немножко смешная – причёска растрепалась, когда-то аккуратные локоны сейчас больше на мочалку похожи. Возле уха – «невидимка» болтается. Руки так и чешутся поправить, убрать лишнее.

Кожа нежная, губы розовые, свежие, как лепестки роз. Под глазами тушь осыпалась, но её ничто не портит. Вся она такая… Не классическая красавица. Грудь чуть больше, бёдра – чуть шире, чем у стандартных красоток, но глаз останавливается и не желает отрываться. Глазу хочется отдыхать на её свежести и притягательности.

Чего-то не хватало для законченности образа, но я никак не мог сообразить – чего. Я понимал: смущаю её своей пристальностью, но мне нравилось это делать, нравилось любоваться. От неё пахло здорово – малиной и каким-то неуловимым ароматом духов.

А ещё она ехала на мой этаж, где всего две квартиры. И будет тупо, если ко мне… Я мог поклясться: никогда раньше не видел эту девушку. Никогда и нигде мы не пересекались. Негде, правда. Вряд ли такой чистый цветок ходит по клубам – не вяжется это с её образом. И, наверное, я бы запомнил, если бы вдруг…

– Приехали, – схватился за ручку её неудобной сумки на колёсиках. Пыточное орудие. Наверное, она больно набила ноги, пока тянула её за собой. – Куда тебе дальше? – обернулся, чтобы ещё раз окинуть взором всю её, с головы до ног.

Рёбра ныли нещадно, скула, наверное, уже шикарная. Мне прилетело, а как же. Какая драка и без синяков? Костяшки я тоже свёз и мечтал лишь поскорее попасть домой и обработать свои царапины. Всё же грязь, инфекция – мало ли.

– Больше никуда. Вот, – махнула она на соседнюю дверь. – Сюда мне.

У меня брови на лоб полезли. Что она забыла в квартире, где живут два скандалиста? Но спрашивать ни о чём не стал.

– А мне сюда, – махнул рукой на свою дверь. – Вдруг чего – зови.

Зачем я это сказал? Не знаю. Но, несмотря на то, что мне хотелось скорее домой и в душ, а ещё там мать бесится, наверное, и ребёнок на ней висит непростительно долго, я намеренно не спеша доставал ключи, тарахтел ими и делал вид, что не могу попасть в замочную скважину. Вообще мог просто позвонить.

Я тянул кота за хвост. Прислушивался, как, вздохнув, девушка нажала на кнопку звонка. Как почти сразу открылась дверь.

– О! – весело завопил сосед. – Надюха! Заходи!

Кажется, он навеселе, но точно сказать нельзя. Надюха ещё раз вздохнула и поинтересовалась:

– А Наташа дома?

– Заходи! – потянул сумку сосед. Та жалобно загремела колёсиками по порогу. Девушка вошла – дверь захлопнулась. Я мучительно вспоминал имя этого скандалиста. К стыду, я не знал имён своих соседей.

Моя дверь распахнулась неожиданно. Мать стояла, как богиня Артемида. Ей только лука не хватало, чтобы стрелять по мне.

– Ну? – грозно рыкнула на меня. – Ты что, пьян, Арсений?

– Нет, – потеснил я её и вошёл в квартиру. Закрыл за собой дверь. Где-то там лопотал на диване мой сын.

– Боже мой, – оценила мой внешний вид мамуля, – и это мой сын. Тридцати двух лет от роду! Ты подрался?

Я чувствовал себя нашкодившим школьником, которого поймали с сигаретой за углом школы. У меня даже уши полыхнули.