Я куплет допою... (песни для кино)

Везде сквозит, -

Хоть бестелесное,

А всё ж - знобит.

Может, кто-нибудь обидится,

Но я, право, не шучу:

Испугать, в углу привидеться -

Совершенно не хочу.

Жаль, что вдруг тебя казнят, -

Ты с душой хорошею.

Можешь запросто, солдат,

Звать меня Тимошею.

1974

Песня Марьи

Отчего не бросилась, Марьюшка, в реку ты,

Что же не замолкла-то навсегда ты,

Как забрали милого в рекруты, в рекруты,

Как ушёл твой суженый во солдаты?!

Я слезами горькими горницу вымою

И на годы долгие дверь закрою,

Наклонюсь над озером ивою, ивою -

Высмотрю, как в зеркале, - что с тобою.

Травушка-муравушка - сочная, мятная -

Без тебя ломается, ветры дуют...

Долюшка солдатская - ратная, ратная:

Что, как пули грудь твою не минуют?!

Тропочку глубокую протопчу по полю

И венок свой свадебный впрок совью,

Длинну косу девичью - до полу, до полу -

Сберегу для милого - с проседью.

Вот возьмут кольцо мое с белого блюдица,

Хоровод завертится грустно в нём, -

Пусть мое гадание сбудется, сбудется:

Пусть вернётся суженый вешним днём!

Пой как прежде весело, идучи к дому, ты,

Тихим словом ласковым утешай.

А житьё невестино - омуты, омуты...

Дожидает Марьюшка - поспешай!

1974

Иван да Марья

Не сдержать меня уговорами.

Верю свято я не в него ли?

Пусть над ним кружат чёрны вороны,

Но он дорог мне и в неволе.

Пели веку испокон,

Да прослышала сама я,

Как в году невесть каком

Стали вдруг одним цветком

Два цветка Иван да Марья

1974

Частушки

Подходи, народ, смелее -

Слушай, переспрашивай!

Мы споём про Евстигнея -

Государя нашего.

Вы себе представьте сцену,

Как папаша Евстигней

Дочь - царевну Аграфену

Хочет сплавить поскорей.

Но не получается -

Царевна не сплавляется!

Как-то ехал царь из леса,

Весело, спокойненько, -

Вдруг услышал свист, балбес,

Соловья-разбойника.

С той поры царя корёжит,

Словно кость застряла в ём:

Пальцы в рот себе заложит -

Хочет свистнуть Соловьём!

Надо с этим бой начать,

А то начнёт разбойничать!

1974

ЕДИНСТВЕННАЯ ДОРОГА 1974 (1975)

Я сейчас снялся в одной картине советско-югославского производства. Дело в том, что как-то в 44-м году немецкий танковый парк в Югославии стоял без горючего. Немцы направили туда колонну из двухсот-трёхсот гигантских бензовозов, а шофёры на этих машинах были русскими пленными, которых они приковали цепью к плите на полу бензовозов, и сообщили об этом партизанам – и те не могут стрелять, потому что будут гибнуть люди.

Я играю одного из этих окованных шоферов. Роль у меня совсем без слов, но зато с песнями. Я под это дело съездил в Югославию, снимали мы, значит, в Черногории, в очень интересных местах. Я написал там стихи о черногорцах, потому что мне лавры Пушкина не давали покоя... (1974)

Расстрел горного эха

В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха

На кручах таких, на какие никто не проник,

Жило-поживало весёлое горное,

горное эхо,-

Оно отзывалось на крик - человеческий крик.

Когда одиночество комом подкатит под горло, под горло

И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадёт, -

Крик этот о помощи эхо подхватит,

подхватит проворно,

Усилит и бережно в руки своих донесёт.

Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья, и зелья

Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, -

Пришли умертвить, обеззвучить живое,

живое ущелье.

И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.

Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха, потеха.

И эхо топтали, но звука никто не слыхал.

К утру расстреляли притихшее горное,

горное эхо -

И брызнули камни - как слёзы - из раненных скал...

1974

Песня Солодова

В дорогу - живо! Или - в гроб ложись.

Да! Выбор небогатый перед нами.

Нас обрекли на медленную жизнь -

Мы к ней для верности прикованы цепями.

А кое-кто поверил второпях -

Поверил без оглядки, бестолково.

Но разве это жизнь - когда в цепях?

Но разве это выбор - если скован?

Коварна нам оказанная милость -

Как зелье полоумных ворожих:

Смерть от своих - за камнем притаилась,

И сзади - тоже смерть, но от чужих.

Душа застыла, тело затекло,

И мы молчим, как подставные пешки,

А в лобовое грязное стекло

Глядит и скалится позор в кривой усмешке.

И если бы оковы разломать -

Тогда бы мы и горло перегрызли

Тому, кто догадался приковать

Нас узами цепей к хвалёной жизни.

Неужто мы надеемся на что-то?!

А может быть, нам цель не по зубам?

Зачем стучимся в райские ворота

Костяшками по кованным скобам?

Нам предложили выход из войны,

Но вот какую заломили цену:

Мы к долгой жизни приговорены

Через вину, через позор, через измену!