Я, Марсель
Шрифт:
Никто не понимает, как называется моя должность (официально я работаю в отделе кадров), но по факту я прохожу проверки и еще занимаюсь кучей всего.
Кадровикам я рассказываю, какие документы у них должны быть, чтобы можно было кого угодно уволить. Айтишникам – какой код им надо было написать еще вчера, чтобы у бухгалтеров быстро выгружались документы и отчеты.
В общем, я очень нужный «хрен знает, кто». Но довольно ценный «хрен знает, кто»: размер одних только штрафов, от которых я ушла, составляет заоблачную (для меня) сумму.
Недавно на меня повесили зарплатный проект. Я сначала не хотела его брать, а потом мне стало интересно.
И вот теперь,
Стоп. А что за бумага лежала перед Светкой?..
– Маш! Ты меня слышишь вообще? – я очнулась от голоса Наташи.
– А? Что? Ты что-то говорила, Наташ? – я повернулась к секретарю.
– Ты как? Света сказала, что ты уже не приедешь сегодня! Виктор Степаныч был вне себя!
– В смысле Света сказала… – меня прервали голоса коллег, выходящих из переговорной.
Я смотрела на прощающихся с Генеральным директором сотрудников банка как в тумане. Увидела, как они жмут руку Светке, улыбаются главбуху. Уходят. На меня никто не обращает внимания.
– Маш! Пойдем со мной, – я вздрогнула от голоса Зазубнова.
Мы оказались в переговорной.
– Знаешь, я долго думал, что ты незаменима, – задумчиво начал Генеральный директор, – что ты, мало того, что экономишь деньги компании, координируя отделы во время прохождения очередных проверок после жалоб сотрудников, так еще и изобретаешь всякие прибамбасы с айти-отделом. Бухи и кадровики такие дифирамбы тебе всегда пели… Но сегодня я, наконец, понял, что ты… Знаешь, тебе в маркетинг надо. Ведь это Светлана все придумывала, а ты нахрапом все ее идеи… Сегодня у меня открылись глаза. Мне и раньше Светлана говорила, что ты… Присваиваешь все ее идеи. Но вот сегодня я увидел, как она четко все разложила на встрече. Все тезисно, по полочкам…
Я поняла, что отключаюсь: пазл сложился. Света украла мои распечатки, присвоила мои идеи и наплела, что я сегодня не приду. От возмущения перед глазами и в голове все поплыло. Голос Виктора Степановича откуда-то издалека хвалил Светку, рассказывая, как круто она подготовилась, упрекал меня в том, что я ничего не делаю, только выдаю Светкину работу за свою.
Мне стало противно, грязно. Он продолжал говорить, а я повернулась спиной и вышла из переговорной.
Да, наверно, надо было кричать, что это мои распечатки, что Светка – змея, но… Я не могла. Мне стало так безразлично на них на всех. Тем более на идиота Зазубнова. И это его тупую задницу я прикрывала все годы?
Я постояла в коридоре и зашла в переговорную обратно:
– Я увольняюсь. Вы – козел. Видеть Вас больше не хочу. Заявление сами за меня напишете. Проверку не натравлю. Обещаю.
Я закрыла дверь в переговорную, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Виктора Степановича, взяла у хлопающей глазами Наташи пальто и пошла к лифту.
Четвертый этаж, третий, второй, первый.
Свежий воздух начала весны принес мне совершенно ненужную свободу.
Глава 3. История Марсель
Я бродила по городу. Внутри была пустота.
Я осталась без ничего. Без работы, без денег, без телефона даже.
У меня не было эмоций. Думать о работе, о змее Светке было противно. Я просто смотрела на дома и ходила.
«Наверно, надо идти в сторону дома, – вяло подумала я, – денег нет, телефона нет. Как раз к вечеру приду».
Близился вечер. Скоро
кончится рабочий день, и толпы народу вынырнут из офисов, поплывут по домам.– А у меня нет денег даже на билет на метро! – вслух громко сказала я.
И тут на меня нахлынуло все.
Я как будто убрала защитную стену, и на меня обрушилась действительность моей никчемной жизни: Светка, которую я жалела и прикрывала ее задницу, и которая меня так предала, тупой гендир, который не может понять, кто в его компании соображает, а кто змея; отсутствие денег, отсутствие ИСТОЧНИКА денег.
Отсутствие перспектив!
Что я скажу потенциальному работодателю? Я смогу вас отмазать от любой проверки?
Так может, этот работодатель – не такая свинья и у него нет столько жалоб от недовольных сотрудников?!
Я села на ступени какого-то бизнес-центра и закрыла лицо руками. Пальто испачкается… да и пес с ним! Что мне делать? Куда идти?
Были бы живы родители…
Я давно уже запретила себе даже в голове произносить эту фразу – и вот. Она всплыла.
Горе с новой силой накрыло меня. Да, прошло уже больше пяти лет… Мне скоро 24, а их не стало сразу после моего совершеннолетия…
Тот звонок не забыть. Он делит жизнь на «до» и «после».
Все рухнуло в тот день. Но еще держа в руках трубку, я пыталась отменить эту новую реальность: вы ОШИБЛИСЬ!
Нет, вы что! У нас элитный дом, он не мог взорваться из-за утечки газа! Вы ОШИБЛИСЬ!
Потом звонки родителям. По очереди. Постоянно. Но «абонент временно недоступен».
Ошибка.
Ошибка!
Они просто забыли зарядить телефон! Да, оба!
Срочно домой! А там… Там нет той части дома, в которой была наша квартира… Там, где были мама и папа…
Папа так любил маму, он был идеальным мужчиной. Уж если и иметь в жизни кого-то, то лишь такого, как он! Как он смотрел на маму! А как она танцевала! Она обожала французскую музыку. Она свободно говорила на французском, каждое лето они с папой проводили на Средиземном море – она любила Марсель. А еще она очень любила меня.
Она любила меня так нежно и так… по-настоящему. Так понимающе!
Я могла сделать что угодно, выкинуть любой трюк! А мама, вместо того, чтобы ругать, обнимала меня и спрашивала, чем она может мне помочь. Ведь если я поступила так, что сделала ей больно, значит, у меня что-то стряслось.
И вот, их не стало.
У меня осталась бабушка.
Мне полагались какие-то страховые выплаты, но, видимо, я что-то неверно оформила и денег хватило на… Похороны бабушки.
Она слегла почти сразу: не смогла пережить кончину дочери.
Я забросила Университет, занималась бумажной волокитой…
И в результате моих дурных манипуляций с продажей бабушкиного дома и родительских машин, я осталась одна с не очень большой суммой денег.
Меня отчислили из Университета, я жила в съемных квартирах. Я плохо помню тот период.
Мне было пусто.
Однажды, закупаясь продуктами и сверяясь с суммой, что я выделила себе на месяц, я поняла…
Что меня везде надули!
Что я лохушка, и меня обвели вокруг пальца буквально все: те, кто занимались страховыми выплатами после взрыва; те, кто обещал продать бабушкин громадный загородный дом и подыскать квартиру в равной стоимости; те, кто продавал машины родителей… Все эти люди меня надули, и я осталась без квартир, машин и почти без денег.