Я, Менгск

Подобные машины могли нести в своих грузовых отсеках что угодно, от пехоты до осадных танков. Отсек, отведенный для бронированных десантников Арктура – его отделение носило название «Доминион», – был похож на промасленную и запыленную металлическую пещеру.

«ДесКаВ»^[32] вздрогнул, когда пошел на снижение. Шум ветра и рев двигателей делали обычные разговоры невозможными, приходилось пользоваться шлемофонами. Помимо шестерых солдат в бронескафандрах катер нес огромный осадный танк; и его гигантский поскрипывающий корпус, закрепленный несколькими гремящими цепями, занимал большую часть пространства в трюме. Перевозка такого количества солдат вместе с осадным танком являлось нарушением устава, но на такое размещение пришел приказ сверху, а Арктур не собирался обсуждать приказы на таком раннем этапе своей карьеры.

Его пятеро бойцов сидели лицом к задней части освещенного красным светом отсека, на неудобных металлических скамейках, выглядевших так, будто слепой сварщик случайно приварил их к внутренностям фюзеляжа.

– Так какова обстановка, лейтенант? – в сотый раз спросил Янси Грэй. – Что нас ждет?

Арктур вздохнул. Неугомонный уроженец Тарсониса, не имел привычки отставать до тех пор, пока не получит ответов. А также он имел странную, наивную веру в то, что командование должно держать его в курсе всех событий. Он служил еще достаточно недолго, поэтому не понимал, что пехотинцы на линии фронта подобны грибам: напичканы дерьмом и пребывают во мраке неведения.

– О, господи, Янси, сколько раз ты еще собираешься это спросить? – воинственно сказала де Санто. – Как только лейтенант узнает, что там происходит, он нам расскажет. Верно, лейтенант?

Даймонд де Санто (или Ди, как ее звали напарники) была смуглой девушкой, выросшей на Тирадоре-9. Дочь подневольных рабочих, трудившихся на одном из многочисленных курортов и курортных городков, которые сделали планету столь привлекательной для потомков Старых Семей. Армии мужчин и женщин, задолжавших деньги одному из многих финансовых институтов Конфедерации, были вынуждены работать там, погашая долги и обеспечивая нужды гостей, чтобы тем не пришлось лишний раз и пальцем пошевелить.

Нужно ли говорить, что Даймонд де Санто не особо наслаждалась такой жизнью. Поэтому в свой восемнадцатый день рождения, она без промедления записалась в армию в первом же пункте вербовки, который смогла найти. За шесть месяцев Арктур неплохо узнал ее. Он видел в ней стержень хорошего солдата, но Даймонд, будучи человеком озлобленным, всегда оставалась грубой и упрямой.

Она очень нравилась Арктуру.

И благодаря некому странному, извращенному притяжению, де Санто признала в нем родственную душу. Она тоже выражала привязанность к Арктуру, которая напоминала молодому лейтенанту связь между его отцом и Эктоном Фелдом.

– Эй, я только спрашиваю, – сказал Янси. – Нет ничего дурного в желании знать, что происходит, не так ли? В конце концов, я вообще-то уже грезил об отпуске, не получи мы это назначение.

– Мы все грезили об отпуске, – сказала де Санто язвительно, нисколько не скрывая своего раздражения от такого специфического решения гениев из командования.

Она была не единственной, кого раздражала ситуация с отложенным отпуском. Арктур планировал съездить на Корхал, чтобы увидеть мать и малышку Дот. Он не виделся с ними с тех пор как поступил на службу, хотя и писал им много раз по Конфедсети.

Мать в конечном итоге отвечала ему, хотя в ее словах уже не было той открытости и теплоты, как в письмах, что она писала Арктуру в академию. Ее ответы содержали известия о сестре и Корхале (и его неприятностях), но практически отсутствовали упоминания об отце, не считая того, что он остается в добром здравии.

Дороти не ответила Арктуру ни на одно из писем. Вероятней всего, она до сих пор мучительно переживала его внезапный отъезд. Арктур надеялся что, когда эта миссия завершится, у него будет шанс навести порядок в отношениях с семьей. Потому что последние полтора года заставили его понять, как сильно он по ним скучает.

Даже по отцу, к великому удивлению Арктура.

Немалую часть писем, конечно, составляла переписка Арктура с Жюлианой. И, похоже было, что она не потеряла к нему интерес, несмотря на разделяющие их световые годы.

Они как раз договорились встретиться на Тирадоре-9, прежде чем Арктур отправится на Корхал. И когда отпуск, в конце концов, так и не состоялся, он был вынужден признать, что с нетерпением ждал этой встречи.

Мысли Арктура прервал Янси, который повернул к нему свое закрытое забралом шлема лицо и сказал:

– Бьюсь об заклад, лейтенант уже знает, куда мы попадем. Точно. Сто кредитов ставлю, что он знает.

– Черт, я бы поспорил с тобой, если бы верил, что у тебя есть эта чертова сотня, – грубо сказал Чак Хорнер, но его широкая «приграничная» улыбка лишила его слова всяческих оттенков злобы. Отец Арктура пренебрежительно назвал бы Хорнера «старым добрым парнем», – широкоплечий и неотесанный, Чак был родом с отдаленных миров Конфедерации, где наличие электричества люди считали за удачу.

Именно таким Чарльз Хорнер, или Чак, казался на первый взгляд, и Арктур был удивлен, когда обнаружил, что за простодушной внешностью парня скрываются тонкая смекалка и острый ум.

– Только ты не наберешь и пары центов, – продолжил Чак. – По крайней мере, после того, как Чун Люн и я оставили тебя без штанов за тем покером.

– Вам просто повезло, – фыркнул Янси.

– Повезло? – протянул Чак. – Мой отец, как и его отец до него, играл в армейский покер, когда тебя еще в проекте не было, сынок. И он научил меня всему, что я знаю.

– Да ну? – возразил Янси. – Хочешь сегодня еще попытать счастье?

– И на что же ты собираешься играть? – вступил в разговор упомянутый Чун Люн. – Твои деньги уже у меня, как и недельный паек шоколада. У тебя больше нет ничего, что Большой Пес захотел бы у тебя отнять.

– Я буду целый месяц чистить Маюми, – предложил Янси.

– А этот парень азартен, – сказала де Санто со смехом.

– Ни за что, – сказал Чун Люн и, положив свой «каратель» на колени, погладил его блестящий смазанный ствол. Маюми. Такое имя Чун Люн дал своему автомату, своей красе и гордости. Он всегда держал Маюми чистой и смазанной. И в то время как пушки всех остальных были битыми и исцарапанными, оружие Люна выглядело так, будто только что сошло с конвейера. – Никто кроме меня не прикасается к моему оружию, – сказал он.

– Ага, девушки на Прайдуотере тоже так поначалу говорят, – съязвила де Санто.

Люн показал ей средний палец.

– Нарываешься, детка? – сказал он. – Хочешь узнать, почему меня называют Большим Псом?

Арктур слушал их дружеский спор и чувствовал скрывающийся за ним страх. Никогда прежде командование 33-й дивизии не считало нужным использовать их в опасных точках, но теперь эти солдаты, не прекращая валять дурака, начинают понимать, что это назначение будет совсем другим.

И только один член отделения не вступал в перепалку. Арктур думал, что если где-то на небесах существует Бог, то у него странное чувство юмора.