Я не продаюсь

– Заткнись, - перебиваю и выразительно смотрю на Тимура.

Ну что мне ему сказать? Что я умру без него в прямом смысле этого слова? Что я медленно умирала всё то время, что мы были порознь?

Молчим какое-то время, несколько секунд по факту. Наконец, Логинов поднимается и начинает снимать одежду. Слегка шипит, когда горячая вода касается ран. Я переворачиваюсь и сажусь между его расставленных ног, спиной прижимаясь к груди.

– Вот теперь полный порядок, - кидаю я, делая глубокий вдох.

Плакать больше не хочется.

Тим целует меня в висок, но мне мало. Поворачиваю голову и подставляю губы. Долго, сладостно и с чувством его язык исследует мой рот. Внизу живота уже закручивается острая болезненная спираль, а между ног всё набухает в предвкушении. Я хочу этого парня. Последний раз был так давно. Тело истосковалось. Мне нужно и взять, и отдать. Зацеловать его всего, заласкать, и чтобы он также поступил со мной.

Его ладони обхватывают мою грудь, мнут её, трут и потягивают соски.

Ни черта мы не поговорим.

Тимур абсолютно прав. Какие могут быть разговоры в голом и голодном виде. И я сейчас не про еду.

Глажу его ноги, поясницей трусь о член, который уже в полной готовности, целую сбитые костяшки пальцев, выгибаюсь в его руках, а в голове сплошной туман.

Мы всё-таки выбираемся из ванной, и Тим уносит меня в спальню, кладёт на кровать. Мы оба мокрые на простынях, но вода испаряется достаточно быстро.

Помню наш последний раз. Это было жестоко и жёстко. А сейчас Тим нежный. Накрывает меня своим телом. Перелетает пальцы, заводит руки мне за голову, двигает бёдрами, трётся членом о вход, но лишь дразнит.

Обхватываю его ногами, соединяю пятки на пояснице, в каждом моём движении – нетерпение.

– Ну… - подначиваю я. – Давай…

– Ты ещё на таблетках?

– Угу, - добавляю кивок, - их так быстро отменять нельзя.

Тим отстраняется, а потом резко движется в меня, наполняя до конца. И это, блин, фантастично. Потому что у меня перед глазами искры рассыпаются, а между ног горит. Приподнимаю бёдра, хочу впустить его ещё глубже, хотя он уже итак во мне до самого основания. А мне будто мало.

– Тише… тише… сладкая. Сейчас.

Впервые мне не хочется спорить, что я не сладкая. Для Тима я готова быть какой угодно. Хоть вишенкой на торте. Особенно сейчас. Потому что если он перестанет двигаться, я умру. Такое ощущение, что каждый его толчок заводит моё сердце. И я не дышу, когда он замедляется, и снова оживаю, когда Тим меняет ритм.

Мы делаем это лицом к лицу, и взглядов не отводим, потому что я боюсь что-то упустить, потому что вспышки удовольствия на его лице мучительно прекрасны. Я зеркалю их, и вскрикиваю, когда он начинает брать меня чуть грубее.

Всё хорошо. Это мой Тим. А я его. И мне хочется, чтобы он сорвался. Опять стал диким и несдержанным, потому что я сама становлюсь такой рядом с ним.

Он снова во мне до самого конца, и в этот раз мне не страшно. Просто это так приятно, так невообразимо прекрасно, когда мы всё ещё одно целое после того, как оргазм стихает.

– Вот и поговорили, любимая, да? – Тим мягко целует меня в губы.

– Продуктивная беседа получилась, - подшучиваю, хотя самой лениво ворочать языком и шевелиться.

– Кстати, еду ведь доставили… Перекусим и продолжим… беседовать?

– Полностью «за».

Определённо никаких возражений.

* * *

– Что это? – Тим садится напротив и кивает на банковскую карту в моих руках.

Мы в зоне кухни в моей съёмной квартире. Вещи Соня почти все вывезла, так что я теперь полноправный арендатор этой жилплощади в одном лице. И то, что Тим заплатил за аренду меня слегка подбешивает, хотя мы уже неоднократно обсуждали этот вопрос. Он по-прежнему настаивает на моём переезде к нему, и теперь я совсем не понимаю, что делать с квартирой, за съём которой оплачено на год вперёд. Тим говорит, чтобы я в принципе об этом не думала, но как-то не получается.

– Здесь деньги Стаса, которые я у него стащила, - медленно выдыхаю напряжение. – И коли ты не хочешь их забирать, не знаю, что с ними делать.

Я предложила Тиму возместить сумму, которую он заплатил Стасу, чтобы тот отъехал, но Тимур этот вариант сразу отринул и сказал, тему больше не поднимать.

Ну, а мне что с этими деньгами делать? Теперь я точно к ним не прикоснусь. Ни при каких условиях.

– Придумай что-нибудь. Матери отдай.

– Не хочу, - чуть морщусь. – Я для неё сама заработаю.

– Отправь на благотворительность?

– Кому? Куда?

– Хочешь, вместе поищем какой-нибудь фонд? Я помогу, если трудности возникнут.

– Может, вам в универ на исследования надо? От анонимного спонсора, например?

– П-ф-ф-ф, - Тим практически закатывает глаза. – И чего ты так стремишься мне их подсунуть? Тома, я не возьму, сказал же.

Меня внезапно озаряет идеей.

– Тогда, может, Еве в детскую больницу? – вспоминаю про девушку, которая вела у нас факультативы по арт-терапии.

Соня с ней хорошо общается и помогает с детьми на групповых сеансах в отделении.

– Давай Еве в детскую больницу. Там всегда средства нужны. Я от себя добавлю сверху.

– Логинов…

– Даже не начинай. – Тим предупреждающе смотрит на меня, затем улыбается, демонстрируя ямочки на щеках, от которых я просто тащусь. – Я вполне себе социально ответственен.

– Иногда даже чересчур.

– Кстати, об ответственности, - он кидает взгляд на часы. – Ехать пора.

– Да-да, я готова, - вскакиваю со стула, прячу карту в сумочку и запихиваю её поглубже в шкаф.

До лучших времен, как говорится. Но чувствую, что от балласта в виде денег Стаса надо избавляться. Счастья они мне не принесут, а если воспользуюсь, появится ощущение, что душу дьяволу по дешевке отдала.

Кто сказал, что деньги не пахнут, тот ошибался. Фигурально выражаясь, может, и не пахнут, но амбре от них то ещё. Конкретное. Особенно от «грязных», полученных нечестным путём.

Мы выходим на улицу. Сейчас преддверие рождественских каникул, и после сегодняшней презентации Тима в университете, у нас рейс в Москву. Чемоданы уже сложены в багажник, так что мы в буквальном смысле – с корабля на бал.