Я не собирался убивать

— Мы, Кент, имеем все доказательства, которые нам нужны, — заявил ПлейделЛ, — и почти убеждены, что вы совершали и другие кражи. Вы могли бы выкрутиться и в этот раз, если бы нам не повезло.

— Повезло? — произнес я, заставляя себя не показывать удивления.

— Да. В Эшере один сосед узнал вас в «форде». Он выгуливал собаку и увидел вас.

Я отдавал себе отчет в том, что он продолжает попытки получить от меня признание и для этого делает вид, что говорит с открытым сердцем. В ужасе, с натянутыми нервами, я слушал, как он рассказывает о своей удаче, погубившей меня:

— Этот человек видел, как вы приехали в «форде» и припарковали его в рощице. Он прошел мимо вас. Этот человек твердо опознал вас, когда мы показали ему вашу фотографию, на которой художник одел вас в спортивную одежду. Сначала свидетель говорил, что ему кажется, будто это были вы, но потом твердо удостоверил это. Удача улыбнулась нам еще дважды. Когда возникло ваше имя, один из наших людей из отдела по борьбе с мошенничеством, специализирующийся на делах со страховками, сообщил нам, что несколько раз видел вас выходящим из одного дома на Силлер-стрит, где на первом этаже книжный магазинчик. Где вы спрятали драгоценности, Кент? Должен признаться, мы их еще не нашли.

— А какая третья удача? — спросил я.

— Это очень просто, — ответил Плейделл тоном, показывавшим, что он горд собой. — Наша встреча на вокзале Ватерлоо. Толькв в Эшере, когда тот сосед дал нам описание внешности, подходящее к вам, я вспомнил об этой встрече. Нам понадобилось не очень много времени, чтобы найти в камере хранения ваш чемоданчик… Один из моих людей узнал его. В нем изнутри были ваши отпечатки. В чемодане мы нашли ваши ботинки, а у стены сада «Красного дома» обнаружили два четких отпечатка следа. Мы не могли проиграть, Кент… Поверьте мне, вам следует заговорить, если вы хотите облегчить свое положение. Я хорошо знаю присяжных: они склонны проявлять снисхождение к подсудимым, которые пострадали. Если ваш адвокат знает свое дело, он сможет выставить Маллена в очень неприглядном свете. Маллен был не слишком приятным человеком. Миссис Клайтон нам рассказала, что испугалась, как бы он не изувечил вора. Скажу в скобках, что мы попросили ее подтвердить опознание, сделанное соседом, но она не стала утверждать, что это были вы. Поймите мои слова правильно, Кент: чем меньше вы скажете, тем более усложните нашу работу и тем более безжалостными нам придется быть, чтобы подтвердить свою точку зрения.

Он просто пытался заставить меня говорить.

— Я обсужу это с моим адвокатом, — ответил я.

Несмотря на темноту, мне показалось, что Плейделл улыбнулся.

В тот же вечер я провел три часа с адвокатом по фамилии Эмери. Я немного знал его, потому что он защищал двух человек, обокравших компанию «Уэдлейк». Эмери был массивным человеком среднего возраста, почти совершенно лысым, с резкими манерами, производившими впечатление, что он занимается делом очень неохотно. Но это было только впечатление. Его вопросы были настолько проницательными, что я думал о них и после его ухода. Я знал, что именно такие мне будет задавать полиция, а возможно, и прокурор, если я окажусь на скамье подсудимых. Эмери пообещал, что мою голову осмотрит врач и что он сам вернется завтра в полдень. Доктор провел у меня десять минут. В Кеннон-Роу со мной обращались достаточно хорошо. Эмери пришел снова в назначенный им час.

— Я вам советую настаивать на своей невиновности, — сказал он. — Если будет нужно, мы сменим тактику защиты на втором или третьем заседании суда. Мы будем бороться за то, чтобы свести обвинение к непредумышленному убийству. Не сознавайтесь в прошлых кражах. Не признавайтесь вообще ни в каких кражах.

— Но они знают о квартире на Силлер-стрит, — возразил я, — и наверняка найдут драгоценности и представят их как улики…

— Совершенно верно, — кивнул Эмери. — Я обдумаю это и поговорю с вашим защитником. Вас обещал защищать Хильдебранд. Лучшего вам не найти. Вы что-нибудь хотите?

— Я бы хотел увидеть жену, как только она почувствует в себе силы прийти.

— Вы сможете ее увидеть сегодня днем, я это улажу, — ответил Эмери и посмотрел на меня с суровым видом, как будто собирался за что-то ругать. — Что записал магнитофон, который полиция спрятала у вас? — добавил он резким тоном.

— Почти все.

— Хитроумно, очень хитроумно. Они не могут использовать запись в суде, но прокурор будет задавать крайне неприятные вопросы. На Плейделла нельзя обижаться, но…

Он замолчал, потом поскреб подбородок. Это была одна из его привычек, действовавших мне на нервы.

— Что вы имеете в виду под «почти все»? — спросил он.

— Ну…

— Секунду, — перебил меня Эмери. — Вы должны зарубить себе на носу, Кент: вы рискуете своей жизнью. Вы не можете себе позволить относиться к делу легкомысленно. Отвечайте на мои вопросы как можно точнее, особенно в том, что касается этой записи. Вы меня поняли?

Мне не нравилось его поведение, но я все же ответил:

— Да.

— Прекрасно. Вы говорили жене, что убили Маллена умышленно?

— Нет.

— Точно?

— Господи, вы думаете, у нее создалось впечатление, что…

— Вы были потрясены, — перебил он меня, — находились в почти истерическом состоянии и, возможно, не могли рассуждать разумно. Однако вы старались причинить ей по возможности меньшую боль. Ладно. Вы ей сказали, что вынули из пояса напильник с намерением нанести смертельный удар… убить?

— Нет.

— Вы в этом полностью уверены?

— Абсолютно.

— Почему вы ей это не сказали, раз выкладывали все, что было у вас на совести?

Я заколебался.

— Ну, у вас должен был существовать какой-то мотив, — сказал Эмери.

Я бросил на него холодный взгляд, но в глубине души понимал, что он ведет себя так умышленно. Он хотел быть уверенным, что я смогу позднее выдержать все колкие вопросы, которые мне будут задавать в суде.

— Ну? — рявкнул он.

— Я просто не знаю, — ответил я.

— Должны знать!

— Полагаю, что не рассказал ей все из боязни, что она будет считать меня хуже, чем я есть на самом деле. Убийство в припадке ярости или со страха как бы смягчено, а…

— Хорошо, — одобрил Эмери. — Очень хорошо. Мне очень нравится этот момент со смягчением. Вы абсолютно уверены, что не сказали жене, будто убили умышленно, просто ради того, чтобы не попасться и не доставить ей огорчения?

— Я ей этого не говорил.

— Что вы ей сказали?

— Я сказал…

— Отвечайте быстро.

— Слушайте, вам обязательно разговаривать со мной как с идиотом?

Эмери заколебался, наклонил голову набок и ответил хмурым тоном:

— Мне нужно услышать вашу версию правды, потом я сравню ее с официальной правдой. У меня не очень много времени. Я бы хотел ввести Хильдебранда в курс прямо сегодня. Чем больше у него будет времени для размышлений, тем лучше он справится с задачей. Наконец, я хочу, чтобы ваше дело слушалось до роспуска судов на каникулы. Знаете почему? Эта история еще не успела забыться, и так будет менее мучительно для вашей семьи и для вас самого. Поймите меня правильно, Кент, я на вашей стороне. Что вы рассказали вашей жене о нападении?