Я не умру

"Богочеловек что-нибудь придумает. Я уверен".

Мимо, сгибаясь под тяжестью ведер, прошел водонос. Один из горожан обогнал его и подставил подножку. Бедняга, ахнув, повалился в пыль, вода мутным потоком потекла по земле. Толпа засмеялась.

– Зачем он это сделал?
– спросил Исхак бывшего дворцового министра.

Тот ничего не говорил, не переставая улыбаться.

– Ты оглох? Зачем он это сделал?

Наконец Квинт взглянул на него.

– Водонос раб.

– И что?

– Исха, неужели ты не понимаешь?
– вопросом на вопрос ответил он.

– Обязанность любого свободного человека напоминать илоту о его оскверненной душе. Подставив подножку, горожанин оказал честь водоносу. Он немного, но очистил душу.

Нахмурившись, Исхак направился дальше по торговым рядам. В поступке того мужчины он не увидел ничего благородного. Во-первых, не нужно обладать большим умом и достоинством, дабы толкнуть раба. А во-вторых, за пролитую воду хозяин илота сильно накажет. Возможно, бедняга не доживет до завтрашнего дня. И из-за чего? Из-за одной подножки?

– С ним все будет хорошо, Исха, - сказал Квинт, словно прочитал его мысли.

– Я просил тебя не называть меня так!

– Простите, хозяин.

– Прекрати!

Исхак сжал кулаки. Почувствовал, как к лицу прилила кровь.

– Ты не раб, - сказал он.
– И сам прекрасно знаешь об этом.

Впереди людей стало меньше. Теперь не приходилось толкаться, дабы расчистить себе путь.

– Твои мастера думают иначе, - возразил Квинт.
– Боюсь, малец, я для них теперь еще хуже раба. Пока сам Безымянный Король не попросит меня вернуться, так и буду прислуживать тебе. Хотя стоит признаться: ты мне нравишься. Из тебя получится хороший человек, поверь мне. Главное никогда не позволяй своей гордости брать над тобой верх, как случилось со мной.

Исхак хмуро посмотрел на него.

– Богочеловек простит тебя.

– Не уверен, малец. Да даже если меня и освободят, то куда идти?
– Квинт снял с пояса флягу, запрокинул голову и принялся жадно пить.

– Ты же был дворцовым министром!
– воскликнул Исхак.
– И прекрасно владеешь математикой и геометрией. Можешь стать хаятом или устроиться личным счетоводом к купцу.

Квинт вытер рукой губы, ухмыльнулся.

– Никто не возьмет к себе предателя, Исха. Став свободным, я превращусь в изгоя. Дорога в Венерандум мне закрыта, а в Юменте меня слишком опасно брать на работу. Я пока побуду твоим рабом. Это всяк лучше оказаться на улице.

Исхак уставился на дорогу, боясь посмотреть в глаза бывшего дворцового министра. Зря он вообще начал этот разговор. Лучше бы молчал. Теперь же на душе было тяжело и мерзко, словно окунули в помойное ведро. После смерти мастера Преномена он чувствовал себя отвратительно, но каково было Квинту?

"Как только его освободят, обещаю, что буду следить за ним и не позволю оказаться на улице".

Никчемное обещание. И Исхак прекрасно это знал. Ему всего лишь двенадцать лет. Что он сможет сделать?

– Не забивай себе голову ерундой, малец, - мягко, дружелюбно, с обаятельной улыбкой, произнес Квинт.
– Ты мне вот лучше скажи: мы же не просто так пошли на рынок? Ты что-то задумал?

Исхак встал напротив бывшего дворцового министра, не отрываясь от его глаз.

"Кажется, он обо всем догадался. Смысла скрывать нет".

– Да, мы не просто так пошли на рынок, - сказал он и перешел на шепот.
– Ты говорил, что можешь видеть лжепророков среди обычных людей. Это же правда? Я помню, как уставились те вероотступники-палангаи, когда ворвались в комнату несмышленышей. Они что-то в тебе увидели, не могу объяснить.

Почесав указательным пальцем подбородок, Квинт посерьезнел. Исхак увидел, как напряглись и распустились его мышцы на спине и плечах.

"А если он не согласится?"

– Ты хочешь найти лжепророка? Зачем?
– спросил бывший дворцовый министр.
– Нам все равно не удастся их поймать.

Он попытался улыбнуться, но получилась скорее гримаса. Исхак огляделся и убедился, что за ними никто не следил и не подслушивал. Сердце болью отдавалось в ребрах, в горле пересохло.

– Я... я хочу понять, как ты их различаешь.

Квинт замотал головой.

– Малец, у тебя не получится. Я даже сам не знаю, как удается понять...

– Это приказ.

Оба замолчали, глядя друг на друга. Тяжело дыша, мимо прошел водонос.

– А если я откажусь?
– процедил бывший дворцовый министр.
– Потому что не понимаю, зачем ты хочешь залезть в пасть монстру-червю.

– Пожалуйста, Квинт! Я тебя прошу! Мы не будем ни на кого нападать, просто выследим одного из лжепророков. Вот и всё.

Квинт нарочито шумно плюнул.

– Повторяю еще раз, малец: это опасно. Вероотступник быстро поймет, что за ним следят. Он увидит меня!

– Мы будем осторожны. Я же не предлагаю тебе пойти в пещеры копателей! Походим по рынку и попытаемся обнаружить врагов, вот и всё.

Бывший дворцовый министр обвел взглядом рынок, кричавших за прилавками торговцев, горожан.

– Нет, малец.

– Тогда я сегодня же расскажу мастеру Нерону, что ты ослушался меня. И поверь, он накажет тебя.

Исхак не хотел говорить ничего подобного, слова сами вырвались изо рта.

– Глупый поступок, - сказал Квинт спокойным и уверенным голосом.
– Как ты объяснишь мастеру Нерону, почему я отказался выполнять твой приказ?

– Я навру. Ты не захотел нести писчие палочки, когда я приказал. Ты толкнул водоноса. Ты хотел отнять у меня деньги и купить настойку умулуса.

Один из жар-камней, вплавленный в каменный столб возле прилавка торговца, моргнул.

Квинт устало потер глаза указательными пальцами.

– Тебе не поверят, - сказал он.
– Мастер Нерон быстро обо всем догадается. Ты не умеешь врать, малец. Если захочешь обмануть служителя дагулов, то выдашь и меня, и себя. Я окажусь в казематах. Ты этого хочешь? Давай купим, наконец, эти проклятые чернила и вернемся в астулу. Там хотя бы безопасно.

Исхак фыркнул.

– Мы должны найти лжепророка!

– Я никому ничего не должен. И не намерен умирать из-за твоей прихоти.

– Я твой хозяин!

– И что это меняет?