Я не умру

– Откуда такая уверенность?
– спросил старейшина.

– Марциалы укрепляют свою армию, - сказала Дуа.
– Старик Флавий каждый день муштрует солдат. К тому же мои источники сообщили, что Карина, жена Прокола, раз в месяц совершает странный обряд... Я понимаю, ваше беспокойство, но необходимо действовать как можно быстрее. Акиф сказал правду: мы готовы распустить армии и отдать себя в ваши руки.

Я встал с кресла и стал ходить по комнате, гремя панцирными пластинами на ногах. Значит, опасения претора-демортиууса Секста были не напрасными! И удар следовало нанести по Марциалам. Однако что-то не давало покоя. Словно я упускал какую-то деталь из виду. Проклятье! Времени на раздумья действительно нет. Но как можно довериться знатным прокураторам? Если они лгут? Вдруг именно Акиф и Дуа попытаются меня убить...

– Мне нужны более веские доказательства, чем ваши слова, - сказал я и повернулся в сторону гостей.

Акиф запустил пальцы в кудрявую бороду, кивнул. Затем вытащил из-за спины маленькую фигурку, вырезанную из кости. Старейшина, нахмурившись, подошел к хозяину домам Дахма, взял статуэтку в руки. Первое, что поразило меня в миниатюрном болванчике - неестественно длинная шея, по бокам которой угадывались буквы на древневенерандском.

– Такую фигурку нашли у королевского прокуратора, - сказал Димир.
– Где вы нашли её?

Акиф не в силах больше сдерживать напряжение поднялся.

– Мои люди стащили её из дома Марциалов.

– Мы бы хотели сделать еще кое-что, - сказала Дуа.
– В качестве жеста доброй воли я и Акиф отдадим вам, Владыка, наших детей. Пока не началось выступление, пусть демортиуусы придут в наши дома и заберут моего Зайна и Гайду Акифа.

Я молча кивнул. Прокураторы не лгали. Вряд ли бы они доверили отпрысков мне, если бы затеяли бунт. Следовательно, Марциалы действительно замыслили убить меня. Но зачем? Власть не перейдет им в руки. К тому же народ поклоняется мне. В конце концов, со мной пришли триста пятьдесят палангаев и сотня демортиуусов. Неужели Мартин и Флавий Марциалы так глупы, что пойдут со своими жалкими солдатами против меня?

– Димир, прикажи черным плащам забрать детей прокураторов, - сказал я.

– Куда их отправить, Владыка?

– К колонне перехода в Верхний Город. Если бунт все-таки состоится, то немедленно перережь им горла.

Дуа скривилась, словно её ударили в солнечное сплетение. Акиф же даже не моргнул. Он старался выглядеть спокойным, однако его выдавали дрожащие руки.

– Будет исполнено, Ваше Величество, - сказал Димир дрогнувшим голосом.
– Но позвольте заметить, что сейчас выступить перед народом Юменты - безумие. Вдруг...

Я вскинул руку, призывая старейшину замолчать.

– Пусть воины окружат площадь собраний. Ни один человек не должен находиться ко мне ближе, чем на расстоянии броска копья. По обе стороны от площади поставь демортиуусов. Также предупреди всех, что в любой момент враг может атаковать. Никакой жалости к противнику! Добить всех. Марциалов не подпускать ко мне. По возможности пусть преторы-демортиуусы стоят возле Мартина и Флавия Марциалов. А теперь иди!

Старейшина кивнул и удалился из шатра.

Я позвал слуг и приказал им готовить мои доспехи. Акиф и Дуа не сводили с меня взгляда, словно им казалось, что я вот-вот отдам приказ их убить. Лицо хозяина дома Дахма выражало сдержанное недовольство. Наверняка он ненавидел меня, но пошел на компромисс ради дочери. Гайде скоро исполнится восемнадцать лет - самое время выходить замуж. Акиф, несмотря на статус прокуратора, был небогат. И смерть Марциала могла подарить ему шанс вновь встать на ноги.

– Вы можете быть свободны, - повелел я.

– Буду молиться за вашу победу, - сказала Дуа.

Низко поклонившись, прокураторы поспешили выйти из шатра. Еще раз осмотрев фигурку с длинной шеей, оставленную на каменном столе старейшиной, я приказал слугам надеть на меня доспехи. Сердце стучало так сильно, что легкая рубашка не подпрыгивала, а тряслась на груди.

После Венерандума воздух в Нижнем Городе казался спертым. Приходилось делать усилие, чтобы заставить себя дышать. От запахов пота, экскрементов и мочи кружилась голова. Это при том, что в Юменте создан культ чистоты. Возможно, дело было в близости площади к входам в туннели витамов. По лицам палангаев я понял, что не мне одному дурно находиться в Нижнем Городе. Сложно представить как все эти люди, обитающие здесь, работают, радуются, занимаются любовью, рожают детей. В Венерандуме, несмотря на холода и морозные ветра, ощущалась свобода. Там воздух всегда был свеж. Стоило поговорить с архитекторами, как сделать так, чтобы в Юменте пахло более... пристойно.

Я стоял возле шатра, но не спешил взойти на площадь, наслаждаясь видами города. В отличие от Венерандума здесь все построено руками обычных людей. Сколько пота, сколько крови потребовалось, дабы отстроить всё это! За площадью красовалось здание театра. Величественный купол ярко блестел золотом в свете жар-камней. По правую сторону от меня находилась астула знатных прокураторов, обнесенная высокими стенами. За ней торчали глиняные домики простых горожан. Мне хотелось думать, что в скором времени жизнь в Юменте наладиться: министры финансов предложили заманчивую систему, позволявшую беднякам вновь встать на ноги. И вместо неухоженных домов построят хорошие и крепкие. По левую сторону от меня была астула старейшин. Даже отсюда я прекрасно мог разглядеть величественные статуи дагулам, циклопичные храмы богам.

Однако на фоне города ярко выделялась широкая черная колонна, ведущая в Венерандум. На её поверхности по спирали горели жар-камни. Оставалось загадкой, как древние мастера умудрились приделать их на такую высоту. Возможно, здесь не обошлось без помощи богов... или меня. Я никогда до конца не мог осознать, что обладал нечто таким, чего не было у простых людей. Даже сейчас порой кажется: я ни чем не отличаюсь от горожан.

Выбросив глупые мысли из головы, я направился к площади. Позади меня шли двое демортиуусов.

Уже сейчас в северной части Юменты собралось несметное количество людей. Гвалт стоял больший, чем когда витамы загоняют в ловушку филя. Горожане спорили, кричали, размахивали руками, толкались в попытке подойти поближе. Отсюда они сливались в одну большую массу. Сколько их здесь? Сотня тысяч? Двести? От таких цифр голова шла кругом. Как люди смогут услышать меня? Впрочем, не стоило волноваться раньше времени.

Вокруг площади, как и было велено, стояли палангаи в сверкающих доспехах. При каждом их движении панцири вспыхивали. Остроконечные шлемы сыпали искрами. Позади солдат бегали мисмары и следили за порядком. В случае атаки Марциалов возле ступеней, ведущих на площадь, возвышались семь кудбирионов. В предстоящей схватке они будут играть роль моей охраны.

Сердце гулко билось в груди, в горле пересохло. Ноги отказывались двигаться навстречу возможной гибели... Надо расслабиться. Я всё продумал: знатные прокураторы сидели на балконе театра, откуда всё было прекрасно видно и слышно. Их покой "защищали" тридцать демортиуусов.

На площадку вышли пятеро молодых парней в белоснежных тогах и громко затрубили в рога. Люди словно по команде угомонились, тысячи глаз уставились на гигантскую сцену. Не обращая внимания на внутреннее напряжение, я вскинул голову и направился в центр площади. Жар-камни, поставленные на золотые треножники, ласково грели лицо.